Зимний излом. Том 1. Из глубин - Вера Камша

– Точно не помню, – Эпинэ засунул окровавленный платок за обшлаг рукава, – слышал как-то в Эпинэ. От брата.

– Я знаю эту песню, – подал голос Дикон. Вспоминать Ворона не хотелось, но сюзерен ждал ответа. – Герцог Эпинэ спел ее не до конца. В ней должно еще быть о Скалах и Ветрах.

– У Слова Повелителей много куплетов, герцог, – раздвинул губы Валентин. – Павсаний пишет, что изначально их было двадцать и один, но все знал лишь анакс.

– Переводы искажают первоначальный смысл, – нахмурился Альдо, – но Повелитель Молний прав. Сегодня гальтарские песни уместней новых, а радость уместней печали. Кэртиана начинает новый Круг, и Талигойя вместе с ней! Это наш Круг, друзья мои, наш и ничей больше, так что будем веселиться! Хозяин Круга, твое слово!

Дикон вздрогнул. Излом, ночь, зима. «Четверых Один призвал». На призыв Альдо Ракана откликнулись трое, но один не в себе, а второму верить нельзя.

– Господа, – только бы не сбиться, не забыть слова, – Круг замыкается. Дряхлое умирает, вечное возрождается. От Заката до Полуночи – Скалы и Ветер, от Полуночи до Рассвета – Ветер и Скалы! Эта ночь – мост! Пройдемте же по нему! Большой зал ждет гостей!

Альдо коротко кивнул и поправил перевязь, на которой должен был висеть совсем другой меч. Проклятый Фердинанд! Четыре армии и те не нанесли бы сюзерену такого вреда, как распорядившееся реликвией ничтожество.

– Его Величество следует в Большой зал, – возвестил помощник церемониймейстера и ударил жезлом о наборный паркет. Альдо резко повернулся на золотых каблуках, улыбнулся и двинулся в парадную анфиладу. Ричард Окделл помнил эту дорогу. Именно ею он шел в день рождения Ее Величества. В тот день он встретил и свою любовь, и свою ненависть.

– Ее Высочество и Хозяин Круга следуют за Его Величеством!

Герцог Окделл поклонился вдовствующей принцессе, и та оперлась о его руку. Им предстояло обойти почти весь дворец, шествие анакса и эориев из Тронного зала в Пиршественный было еще одной древней традицией. В Гальтаре гнездо анаксов опоясывали четыре перетекающие одна в другую галереи, но кабитэлские и олларские зодчие строили иначе.

– Повелитель Волн и Повелитель Молний следуют за Его Величеством!

Бедный Иноходец, заполучить в спутники Придда! Уж лучше Дейерс с его лютней, чем эта лживая, ледяная физиономия. И ведь никуда не денешься – «Четверых Один призвал», и одним из этих Четверых является Повелитель Волн! Теперь Ричард был почти рад, что Катарина Ариго отклонила приглашение сюзерена. Хозяин Круга на Большом приеме сопровождает сюзерена, а Валентин и Рокслей, пользуясь случаем, навязали бы Катари свое общество. Не потому ли Ее Величество предпочла остаться в своих комнатах?

Катарина никого не принимала, но Дикон не поехал к Марианне, хотя воспоминания о золотом будуаре и кружили голову, а баронесса прислала «отважному другу» два очень милых письма. Ричард не ответил: истинная любовь с визитами к куртизанке несовместна. Теперь к Капуль-Гизайлям зачастил Удо. Ну и пусть, сердце графа Гонта свободно, и лучше в постели красотки будет он, чем Придд или Рокслей.

Марианна, без сомнения, оскорблена пренебрежением Повелителя Скал, она может рассказать новому любовнику и то, что было, и то, чего не было. Ничего, дальше Удо не пойдет...

Левая нога Дика встретила пустоту, и юноша удержался на ногах лишь благодаря Матильде. И как он только забыл о ступеньке меж Охотничьей прихожей и Фонтанным залом?

– Ваше Высочество, – пробормотал Дикон, – прошу меня простить.

– Ерунда, – пальцы принцессы с силой сжали локоть юноши, – но под ноги глядеть не забывай. Особенно когда с девицами гулять станешь.

С девицами? Зачем ему девицы? Но Ее Высочество этого не знает. Окделлы любят только раз, как лебеди из сонета Веннена. Он нашел свою любовь, и это навеки.

– Его Величество вступил в Охотничью галерею. Ее Высочество и Хозяин Круга следуют за ним!

Игра сумерек и свечей превращали вытканные леса в живые. Меж золотых деревьев неслись, спасая свою жизнь, олени и кабаны, а за ними летели блестящие кавалькады. Реяли плащи всадников и конские гривы, трубили рога, раскрывали пасти гончие. Вечная погоня сквозь неистовую осень, остановленная мастерством ткачей.

Сюзерен легко и гордо шагал меж старинных гобеленов, и за его спиной блестел кинжал Борраска. Как он попал в руки Приддов? Когда? Слуги Спрутов честнее кэналлийцев, они сохранили вверенные им сокровища, а как был бы рад Альдо, получив гальтарские летописи! Кинжал одного из великих домов ничто перед мечом Раканов, а в старинных манускриптах могли отыскаться ответы на многие вопросы.

Ричард не сомневался, что среди исчезнувших книг был и труд Павсания, которым кичится Спрут. У Ворона имелись и более редкие фолианты, в каком-то из них могла быть и песнь Четверых. Сюзерен знает ее по-гальтарски, но всю ли?

Робер воет на луну, Дикон ловит ворон, единственный внук одурел, как кобель во время гона, а за спиной копошится стая ызаргов. Красота!

Ее Высочество вдовствующая принцесса старалась не смотреть на спину внука. Еще утром хотелось орать, спорить, ругаться последними словами, а сейчас остались лишь усталость и отупение. Так было после смерти Эрнани и Иды. Анэсти рыдал, молился, хватался за сердце, упрекал ее в бесчувственности, а она смотрела в окно и пила. Пока Пакетта не принесла спящего Альдо. Сейчас ей никого не принесут.

– Ваше Высочество, – Дикон изо всех сил пытался быть кавалером, – как вы находите эти гобелены?

Никак, но о гобеленах лучше говорить, чем о погоде. А о погоде лучше, чем о кровавых ошметках на нохских камнях и довольной улыбке внука. Айнсмеллер был мерзостью, тварью, выродком, Альдо это знал и этим пользовался, а потом бросил вешателя толпе. В подарок.

– Их ткали по эскизам Бонди, – настаивал Дикон, – это был великий художник.

– Рисовать он умел, – поспешила согласиться Матильда, – а вот всадник из него никакой, иначе б поводья у него не провисали. Как твой жеребец, кстати?

– Его Нокс увел, – лицо мальчишки стало озабоченным. – Караса нельзя трогать неделю, не меньше. Придется купить другого, Повелитель не может ездить на кобыле.

– Не можешь, покупай, – поставить мальчишку цивильным комендантом – это ж надо было додуматься. – Только пусть Эпинэ сначала глянет.

– Я разбираюсь в лошадях, – набычился Дикон, – просто хорошего линарца не сразу найдешь.

– Не в породе счастье, – оно в молодости и в глупости, но Дикону этого не понять еще лет тридцать. – Мне в Алати жеребчик подвернулся – урод уродом. Жирный, башка баранья, круп свислый, а сам хитрый, как сто гоганов. Но это мой конь! Понимаешь, мой! Я за Бочку четырех линарцев не возьму. Конь сначала – друг, потом – крылья, а линарцы твои что? Подставки под задницу! Ты сегодняшних кляч видел? Отворотясь не насмотришься, только у Робера и Придда кони как кони.