Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха - Тамара Владиславовна Петкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В книге много того, что поверх тюремного и лагерного быта, что-то неповторимое, и это неповторимое – Вы.
Судя по надписи на книге, Вы что-то мое читали. Если хотите ещё что-то из моего или Зининого – пришлём.
Дай Вам Бог здоровья и сил в новом году и ещё долгие годы!
Монахиня Иоанна
28.01.1998, США
Дорогая о Господе Тамара Владиславна!
Сестра Лидия дала мне прочитать Вашу книгу. Она глубоко затронула моё сердце. Много я читала книг о лагерях, но это не то – это о юной душе среди зла, которое невозможно воспринять. Я написала о Вашей книге. Если наша газета напечатает, то пришлю.
О себе. Мои родители принадлежат к первой эмиграции, папа – белый офицер, лётчик. Я выросла в Сербии, в Белграде, училась в русской гимназии, окончила медицинский факультет, но практикой не занималась (это была война – конец её). Из Германии мы приехали в Америку, и я преподавала литературу, русский язык в колледже. Теперь – здесь, при монастыре – маленькая община Святой мученицы Елизаветы. Я уже монахиня.
Муж умер. Двое детей. Сын в Вашингтоне, дочь – адвокат. В Германии видела лагеря. Мы были свободны, но я посещала их, так как добровольно работала с тифозными. По возрасту мы близки. Я пробовала немного писать. Писала, конечно, религиозные статьи.
Очень рада была бы получить от Вас весточку.
С любовью во Христе…
09.11.1997
Многоуважаемая Тамара Владимировна!
Мои ухтинские друзья из «Мемориала» прислали мне Вашу книгу «Жизнь – сапожок непарный». Я не могу найти нужных слов, чтобы выразить благодарность им и восхищение Вашей жизнью, Вашим талантом…
Много страшного пережило наше поколение. Меня привезли в 1945 году сразу на Лубянку. Потом 2 года – Лефортовская тюрьма, Ухта, Воркута, снова Ухта. В 1956-м реабилитирован. Жил в Ухте до 1963 года. Знал Ваших ухтинских друзей: Володю Глазова – с 1947 года, Наташу Пушину, Зинаиду Николаевну Корневу.
Вы талантливы и мужественны! Как смогли Вы всё это вновь пережить и написать?
Я разделяю Вашу муку из-за отношения Вашего сына к Вам. Мне это знакомо. Моя дочь всем говорила, что её отец умер, несмотря на то что я из Ухты всегда посылал ей возможную помощь.
Моя дочь не знает меня. Ваш сын тоже не знает Вас.
Очень трогает Ваша привязанность к Николаю Теслику и благоговейное отношение к его могиле.
Ваша книга находится в одном ряду с «Крутым маршрутом» Евгении Семёновны Гинзбург и «Левым берегом» Варлама Шаламова. Написана кровью о погубленной жизни…
Бронислав
Ок. 1997 г.
Здравствуйте, Тамара Владиславовна!
Пишет Вам бывший заключённый, отсидевший 9 лет, с пересидкой в год. В 1946-м освободили, колонна № 15, вблизи станции Светик. Начальник колонны – Ворокута. Прочитав Вашу книгу, которую мне дала прочитать Ирина Андреевна, вспоминал лагеря и колонны, описанные Вами, в которых и мне довелось побывать почти в то же время, в 37–46 гг. Я живой свидетель пережитого. Родился я в 1920-м в Сибири, в Томской области. В 1937 г. был арестован по доносу трёх человек. Меня заставили подписать себе приговор: 8 лет и 5 – поражения в правах.
Прошёл и прочувствовал все этапы, пересылки, унижения и зоны, после долгого мучения распределили в Мариинские лагеря, в Сибирь. Часть из нас, 8 тысяч, на зоне отобрали на дальний этап в Ухтинско-Печорский лагерь.
В 38-м году через пересылку Котлас, этапом в барже по реке Вычегда до пристани Усть-Вым, а дальше пешком до 21-го лагпункта. Начальник Виноградов. Работа: лесоповал и вывозка леса машиной к реке Весляне. За время сидки моей я побывал в Княжпогосте, 20-й лагпункт. На зоне – врач Шапурма Юрий Дмитриевич; фельдшер Трунин Дмитрий Григорьевич; вольнонаёмный врач, начальник Смирнова Евгения Васильевна. Был также в Весляне, зона Зимка, 3-й штрафной, как специалист по пилению шпал. И наконец, Светик, где я закончил свой срок.
В 1946 г. со Светика до Микуни я доехал товарняком, в Микуни мне оформили справку об освобождении, где стоит подпись «Варш». На душе были и радость, и смятение. Билет был выписан до Томска. Но по совету одного друга я не поехал в Сибирь, а устроился в селе Айкино грузчиком в «Заготзерно». Через год я переехал в Котлас и проработал на одном месте 36 лет. В Котласе была семья, дети. Жену похоронил, дети разъехались по другим городам. 6 внуков и 2 правнучки редко пишут. У них свои заботы.
Спасибо Вам за правдиво написанную книгу о далёком времени. Я ещё живой тому свидетель.
Вероника Чернышёва
25.11.1998, Россия, Москва
Дорогая и прекрасная Тамара Владиславовна!
Меня зовут Вероника, мы мельком встретились с Вами на кухне у Галины Александровны Шиловой, в Москве…
Вашу книгу я прочла в два приёма. Сначала – до Вашего первого этапа. Каково Вам было это пережить – кафкианско-достоевский кошмар наяву, если я от одного сострадания сорвалась в депрессию, Галина Александровна свидетель. Я боялась читать дальше: не хотела мучиться, хотя понимала, что не имею права беречь себя и уклоняться. Только теперь, когда убили Галину Старовойтову, я решилась одну боль глушить другой. Простите, что звучит неделикатно по отношению к автору, но мы же книгами и спасаемся, и лечимся, с их помощью и живём, и бежим от жизни.
Я уже давно слушаю в книге автора, живую душу, а не писателя: года всех клонят к чтению воспоминаний. А тут я увидела автора наяву: невероятно молодую, красивую, по-ленинградски куртуазно-интеллигентную и удивительно живую женщину – без всякой заматерелости, как бы всё ещё в поиске, становлении, душевной трепетности.
Из книги я почувствовала, что Вы отмечены редчайшим из даров, который в человеческом каталоге и не обозначен толком, потому что не поддаётся умной словесности: что-то вроде жизненной полноты, крепости, какой-то очень качественный состав тела-души-духа – без червоточины и кособочины (то, что Вы проклинаете как неуверенность в себе, наверное, есть продукт Вашей потребности к саморазвитию: духовный фермент, который препятствует окостенению личности, проявляется вовне как неуверенность, т. е. тормозит развитие уверенности в себе). Все
