Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха - Тамара Владиславовна Петкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Спасибо тебе большое за книгу Тамары Петкевич. Я прочла её всю, от корки до корки. Теперь читает мама. Какая замечательная книга! Как много мыслей о моральных ценностях и проблемах каждого живого человека! Она возбуждает и заставляет пересмотреть всего себя. Я абсолютно верю каждому её слову и вижу то возвышающее и спасительное влияние, которое она оказывает на окружающих. Именно потому, что автор не старается этого делать и не стремится быть идеалом и лидером.
Дорогая Анечка!
Только что закрыла последнюю страницу рекомендованной тобою книги Т. Петкевич «Жизнь – сапожок непарный»… А когда прочла послесловие, то оказалось, его написал мой приятель по Ленинградскому университету Борис Егоров. Прочла воспоминания взахлёб, не отрываясь, с болью и содроганием сердца. Тем более что мой двоюродный брат, известный китаист Саша Шпринцин, прошёл путь Тамары Петкевич, правда в другом месте – под Магаданом. Но сволочная власть во всех местах имела одинаковых нелюдей. Саша вернулся инвалидом – ему выбили глаз… Крупный учёный, он посмертно включён в словарь выдающихся советских востоковедов.
Я закрыла последнюю страницу книги на ночь глядя и сразу же тебе пишу. Преклоняюсь перед мужеством Тамары Петкевич, не могу смириться с мыслью, что сын, здравствующий сын, отнят невозвратимо (так я прочла в послесловии Бориса). Неужели ему не попадётся на глаза эта исповедь измученной горем матери? Кстати, фамилия Бахарев не изменена? Ты писала, что знакома с автором. Осталась ли она одна на старости лет или нашла себе опору под старость?
А несколько дней тому назад в газете попалось интервью с этим неандертальцем Зюгановым, в котором он на вопрос, почему его «демократы» носят портреты Сталина, кощунственно ответил, что во время оно он был ещё маленьким, а кроме всего, партия осудила на XX съезде «ошибки».
Почему-то подумалось, что пушкинская «заря пленительного счастья» над Россией никогда не взойдёт, если голосуют за Зюгановых и Жириновских.
И всё-таки я тоскую по Ленинграду, друзьям, квартире, могилам, где вся мамина родня, Шпринцины, лежат вместе. Я агностик: не верю и не отрицаю Бога, но… ведь, как говорил Светлов, «ни одной жалобы оттуда ещё не поступало», а Антокольский в поэме «Сын» писал: «Прощай, поезда не приходят оттуда»…
Алла Фёдоровна (медсестра в Военно-медицинской академии)
16.04.2002, Санкт-Петербург
…Помните, Вы лежали у нас в академии, у Вас была высокая температура, а Вы никого не звали, ничего не просили. Я сказала Вам: «Вы – героическая женщина». А когда Вы выписывались, то подарили мне свою книгу…
Я вот уже и мать похоронила, через полгода мужа потеряла. У самой инсульт случился… А Ваша книга всё помогает и помогает. Опять перечитываю её…
Спасибо за неё.
Тамара Викторовна Мухачёва
Россия, Республика Коми, Емва
Тамара Владиславовна, здравствуйте!
Пишет Вам Мухачёва Тамара Викторовна, уроженка города Емва (в прошлом посёлок Железнодорожный). Мои родители тоже встретились в то тяжёлое время в тюрьме, и я у них родилась 7 июня 1942 года. Сейчас нет никого в живых, а при жизни эта тема была запретная. После смерти отца вышла книжка-брошюра о нём, кое-что я узнала о его жизни, но самое интересное – там не существую ни я, ни мама. Всё тайно, хотя потом, уже после освобождения, он помогал мне алиментами, писал письма, что меня и маму он любит, но такое время было, что были поломаны все человеческие судьбы. Каждый пошёл своей дорогой. В 20 лет я нашла его, в 40 лет он приехал первый раз ко мне на день рождения. И вот мы все собрались отметить его 80-летие 22 сентября, но скоропостижная смерть (от сердца) оборвала его жизнь.
А теперь о Вашей книге. Знакомые дали почитать в декабре, а в марте я сама купила её для домашней библиотеки, пусть все родные прочитают. Книга потрясла меня, и если бы была жива Вера Трофимовна, я бы и ей подарила её. Это я о Верочке Жевнерович, о которой Вы пишете в книге на стр. 322. Тётя Вера и её семья дружили с моими родителями. 30 лет они прожили в Туапсе. 17 лет я ездила к ним на море и помогала тёте Вере. Последние годы она никуда не выходила. Когда я приезжала, мы с ней все вечера разговаривали о Княжпогосте, она так любила меня расспрашивать о городе: что изменилось, кто ещё жив, кто как живёт. И вообще её интересовало всё. В этом году уже 3 года в ноябре будет, как она умерла. В последний раз, когда мы уезжали, она мне сказала, что больше мы не увидимся, а я не поверила. На Новый год не получила от неё ответа. Летом приехала, а соседи рассказали, как она болела и они за ней ухаживали. Раз в год я с соседями хожу к ней на могилку. Жизнь у неё была тяжёлой, муж рано умер, похоронен в Туапсе. Сын Игорь умер в 42 года от воспаления легких. Дочь Ирина в 40 лет умерла от сахарного диабета, буквально за 3 месяца растаяла. Остались два внука от обоих детей. Внук Максим – инвалид детства (ДЦП), прожил с бабушкой последние годы, ему уже 21–22 года – был единственный её помощник и трудяга. Теперь мальчика забрал отец-пьяница. Всё распродал из квартиры тёти Веры. Голые стены остались. Хотел квартиру продать, но соседи не дают. Вот такие дела. Часто хожу на кладбище к маме и захожу на могилку Николая Теслика, рассказываю своим знакомым о Вас и Вашем любимом Николае.
Р. М., А. К.
Россия, Республика Карелия, Медвежьегорск
Здравствуйте, дорогая Тамара Владиславовна!
…Вашей книге нет цены! Мы живем в Карелии, в Медвежьегорске, где вершились судьбы таких людей, о каких Вы написали в книге. Это не книга, а реквием!
Я читала без отрыва день и ночь и половину времени проплакала над ней. Прочла за несколько дней. Закончила читать 18 декабря, а 19 декабря – великий праздник, День святителя Николая Чудотворца.
Мы с Александром Климовичем утром 19 декабря пошли в наш храм Илии-пророка. Благо, что он у нас теперь есть в Медгоре. К вере мы пришли на старости лет и стали молиться и всё изучать, читать.
