Письма - Исидор Пелусиот

277. Диакону Илие.

Зеницы очей, подобно девам, заключенные в теремах, и, как завесами, покрытые веками, справедливо должны быть под наблюдением целомудренного помысла, чтобы они всегда краснели и стыдились, чего должно. Если же увидят когда чужую красоту, пусть еще больше покрываются стыдом, опускают завесы ниже, пусть потупятся вниз и смотрят в землю, нашу матерь, которая обучает не только знанию нашего естества, но и тому, что видимая красота произошла из нее и, увянув, в нее возвратится.

И если зеницы сделают это, то поистине сохранять приличное девам. Если же будут смотреть невоздержно и бесстыдно, то приводимые в неистовство чужими красотами, вместо дев окажутся псами.

278. Монаху Фоме.

Если Евсевий рукоположил их по неведению, то в своем неведении будет иметь некоторое оправдание. Если же, как говоришь ты, он, зная все во всей точности, ту паству, за которую Христос излил Честную Кровь Свою, предал тем, кто волки по хищности, псы по похотливости, лисицы по коварству, то согрешил неизвинительно. Говорю же не в том смысле, будто бы и они не будут подлежать ответственности и не понесут наказания, но в том, что Евсевий больше будет наказан, как посеявший семена грехов. Ибо кто произвел причину, тот стал виновником последствий.

279. Схоластику Иоанну.

Жадность, свойственную псам и зверям, должно угощать не дорогою трапезою, но довольствовать необходимым. Ибо слово: «довольство» ευωχία указывает на выражение «быть в хорошем состоянии» ευ εχειν когда необходимое для нас удобно и доступно. А те, кто простирается далее довольства необходимым, и потребность в пище оскорбляют пресыщением, и притупляют чувства, и, сами того не замечая, от излишества в наслаждении теряют наслаждение пищею.

280. Схоластику Феодосию.

Нарядною и правдоподобною, но несправедливою показалась мне причина, которую назвал ты. Посему, если поверишь Платону, который сказал: «Вот крайний предел порочности — признавать справедливым то, что несправедливо», то ищи не кажущееся справедливым, но действительно справедливое. За сие и Бог тебя восхвалит, и люди одобрят, и соперник твой сделается к тебе благорасположенным и забудет вражду.

281. Херимону.

Не давай повода, наилучший, видеть тебя еще сильнее страждущим от того недуга, в котором ты недавно был уличен и понес наказание, чтобы не осудили тебя как бесчувственного и не уцеломудрившегося наказанием.

282. Ему же.

Надлежит идти по стопам тех, которые хранят Божественные законы, а не тех, которые их преступают. Первое безопасно, а последнее скользко и не заслуживает подражания. Итак, по какой причине ты предполагаешь, что, поступая таким образом, не будешь наказан? Потому ли, что иные, так поступая, не были здесь наказаны? Но знай, что многие потерпели наказание даже и здесь. А если некоторые его избежали, то на зло своей же голове; потому что, когда отойдут из сей жизни, там понесут тягчайшее наказание.

Ты же, поскольку поревновал недостойному подражания, без сомнения, больше потерпишь там, а иногда терпишь и здесь. Ибо, если сделано что безрассудное в прежние времена и ты соревновал этому, то посему тем более не избежишь наказания, а понесешь оное. Как, если бы кто из них был уличен, ты мог бы не сделать недостойного, так, если не будешь уличен ты, тотчас сие сделает другой.

283. Градоправителю Филею.

Ты походишь, как слышал я, на человека, ужасно смятенного оттого, что не достиг в обществе славы, какой искал. Поэтому, представив себе, что слава в этой жизни незначительнее паутины и ничтожнее сновидений, возведи ум свой к премирному и удобно утишишь смятение души. Кто желает той и другой славы, тому невозможно достигнуть обеих. Можно достигнуть обеих, когда возлюбим не обе, но одну, а именно небесную. Кто любить обе, тот не получить ни ту, ни другую. Потому, если вожделеваешь славы, возлюби Божественную, за нею нередко следует и здешняя слава.

284. Диакону Евтонию.

Если за то самое, за что достоин ты величайших похвал, тебя порицают люди, которые добродетели других признают собственным несчастием, ты не падай духом. Сие самое и служит самым сильным доказательством добродетели.

285. Ему же.

Слышу, что обратился ты к человеку, которого не намерен я назвать по имени, потому что недостоин воспоминания тот, кто решился вести жизнь тяжкую и трудную для любителей добродетели. Но, впрочем, если он одумается, то прими его оправданным. Если же и нет, но ты знаешь, что, как только первый приступишь к примирению, он будет благодарен, сделай это. И получишь сугубый венец — и за свое любомудрие, и за его обращение.

286. Диакону Исхириону.

Ясно передав тебе бывший у меня с одним человеком краткий разговор, думаю дать этим ответ на то, о чем ты писал. Однажды встретился со мною некто и говорит: «Сделай меня праведным». Я спросил: «Может ли сделаться праведным тот, кто грешен?» Но так как он сказал, что уже не грешит, то ответил я: «Если говоришь правду, то сделался уже тем, чем желал».

287. Епископу Исидору.

Приходил ко мне тот человек, о котором писал ты. Казалось, был он печален, но были признаки и того, что он радуется. Ибо на лице его, представляющемся унылым, ясно проявлялась приятная мысль. Когда же начал я испытывать его на словах и принудил тайны свои выставить на свет, то, как будто пойманный, показал он на щеках своих улыбку, смешанную с раздражением. Потом, разразившись громким смехом, совершенно признался, что случившееся крайне ему приятно.

288. Нилу.

Тело, как мне кажется, надлежит отпеть и предать погребению на том месте, где последовала кончина. Женскою и слишком невысокою почитаю мысль перевозить из городов в города, и выставлять на всенародное смотрение таинства природы, когда вся земля — наше отечество.

289. Диакону Иераку.

Блаженство, пойми, не в обильной трапезе, не в веселом пении, не в текущем отовсюду богатстве, но в довольстве малым, в том, чтобы не иметь недостатка в необходимом. Первое делает душу рабою, а последнее — царицей.

290. Петру.

Худо грешить, еще хуже — прегрешая, оставаться бесчувственным. Но иной по праву назовет самым худшим — повредить произволение и не иметь правого суждения о делах. Первый, может быть, перестанет грешить, второй приобретет как–нибудь ощущение язв и взыщет врача, а последний, с услаждением пребывая во грехе, даже хвалит делающих это.

Посему, насколько человек, не чувствующий пока своей болезни, хуже знающего, что он болен, настолько защищающий болезнь хуже не чувствующего. И потому Ап. Павел сказал: не точию сами творят, но и соизволяют творящим (Рим.1:32); ибо справедливо сказал, что хвалить и соизволять хуже, чем делать. Некоторые, не уразумев сего и вознамерившись это истолковать, вздумали переставить слова и не затруднились дать им такой порядок: не только делающие это, но и соизволяющие делающим; как будто важнее делать и менее важно — соизволять.

Но не знали они, что делать — признак нерадения, а соизволять — признак развращенного сердца; и одно — следствие заблуждения, а другое — нездравого суждения. Нерадивый устыдится и, может быть, придет в покаяние; но тот, кто собственным своим суждением оправдывает страсть, тот не воздержится от порока, не устыдится, но будет еще хвалиться.

291. Епископу Феону.

Всякому ясно: тот, кто наказывает делающих неправду, справедливо понесет большее наказание, если сам будет уличен в том, что делает те же дела, которые велено запрещать другим. Для чего же обманываешь сам себя, как будто ты укрыт от Недремлющего Ока?

292. Ему же.

У тебя, как пишешь, забота — никого не знать; у другого, может быть, — чтобы его никто не знал; а у меня — держаться добродетели, хотя никто из людей знать сего не будет. Посему, у кого из нас более здравый смысл, предоставляю судить читающему.

293. Софисту Арпокре.

Божественное достояние — слово, ибо порождение словесной души — Божий дар, потому и называется словом; ибо цель словесной души — слово. Потому им и превосходим других живых существ, хотя и далеко отстоим от них по телесным свойствам: скорости, силе, величине и всем почти иным. Потому и верховный из стихотворцев сказал: «Из землею питаемых нет никого немощней человека».

А в доказательство, что слово — Божий дар, слушай, как Создатель беседует с Иовом: или ты, брение взем, от земли создал еси животно, и глаголиваго сего посадил на земли (Иов.38:14)? Хотя, по мнению некоторых, слово глаголивый значит: умеющий говорить, но гораздо более оно выражает понятие «словесный», т. е. дающий о себе знать тем, что говорит. Ибо как он стал бы говорящим, если бы не было провозглашающих словом? Да и Ап. Павел слово премудрости называл самым верховным из небесных дарований.