Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

Эплби вновь покачал головой.

– Красиво, но не содержит нужных данных. Вот если бы название было «Убийство в девять часов». Или даже «Труп в гардеробной»…

– Говорю же вам, взрыв в гардеробной не представляет для меня никакой тайны. Я знаю на сто процентов, что это проказы Арчи.

– Я вам верю, – сказал Эплби.

Большинство членов Общества друзей достопочтенного Бе́ды разъехались, прослушав, по всей видимости, накануне лекцию и обращение доктора Буссеншута. Те же немногие, кто задержался, старались уйти в тень. За обедом гости из Раста численно преобладали, и именно с ними по большей части поддерживал беседу Шун.

– Должен предупредить вас относительно отшельника, – сказал он, оглядев присутствующих и особо задержав взгляд на мисс Кейви, словно тема анахоретов представляла повышенный интерес именно для нее. – Бедняга пребывает в расстроенных чувствах многие годы. Уже поселив его у себя, я испытывал сомнения, что созерцательная жизнь пустынника – это его призвание. А ведь об отшельниках я обладаю весьма обширными познаниями, что уж тут скромничать.

Наступило напряженное молчание. Эплби смотрел то на хозяина, то на Руперта Элиота. Но не видел ни того ни другого. Перед мысленным взором возник его собственный образ двадцатилетней давности – ученик, сидевший в школьной библиотеке, грызущий кончик ручки и переворачивавший страницы огромной книги… Шерлок Холмс, как известно, не желал обременять свою память элементарными знаниями астрономии. И сейчас Эплби, думая о первом луче света, блеснувшем перед ним в деле Паука, мог лишь благословлять судьбу за свой отказ перегружать голову сокровищами так называемого либерального образования.

– Повторюсь: я с самого начала сомневался, что этот человек подходит для избранной роли. Но он был слишком уверен в себе. Он потерпел в жизни множество неудач и полагал, что лишь в медитации его ждет долгожданный успех. И я разрешил ему обосноваться у себя. Но с тех пор все мои сомнения полностью оправдались. У него ничего не вышло. Боюсь, он изначально был лишен необходимых духовных качеств. – На лице Шуна появилась озабоченная задумчивость, уже хорошо знакомая Эплби. – Праздность – первейший враг человека в подобном положении, собственная леность души. – Он сделал выразительный жест рукой. – Я же употребил все силы, чтобы помочь ему. Как только он жаловался, что ему доставляют не те травы, а солома плохого качества, я всегда лично наводил порядок. Ответственность за поселившегося на территории усадьбы отшельника неизбежно ложится на владельца.

Гости Шуна одобрительным бормотанием подтвердили свое согласие с подобным постулатом.

– Но он дошел до того, что стал жаловаться на сырость в своей келье. Если честно, там действительно сыровато. Однако никто и не предполагает, что келья отшельника должна быть обставлена со всеми удобствами. Но если этот несчастный настолько лишен истинной веры и силы духа, чтобы подняться над… Нет, скорее даже купаться в мученической славе, страдая от кашля и насморка… Что тут поделаешь? Не прогонять же его? – Шун между делом показал слугам, что пора разливать кларет. – Вообразите оставшегося без дела неудачливого отшельника. Вакансий, прямо скажем, немного. А потому ответственность за него продолжает лежать на мне.

Гости снова обменялись одобрительными репликами, а Бентон выразил пожелание, чтобы все работодатели оказались настроены подобным образом.

– И я позволил ему поступить по-своему. Он покинул келью, устроенную для него рядом с рекой, и поселился среди руин. Вот почему я вынужден предупредить вас, что руины, так сказать, не предназначены для посещения. Он стал таким нервным, что с ним лучше не сталкиваться. А право, очень жаль. Там много интересного. В частности, бывшая кладовая для припасов достойна вашего внимания. Мне самому эта ситуация чрезвычайно неприятна. – Шун одарил мягкой, но ослепительной улыбкой Эплби. – Ведь руины – мое хобби. Но ничего не попишешь. А отшельник стал им теперь чисто номинально. Порой его еще можно видеть в отдалении в состоянии медитации…

Он прервался, и за столом воцарилось недолгое молчание. Казалось, собравшиеся за обедом искренне опечалены подобным крахом человеческой личности.

– Увы, – закончил свою мысль Шун, – боюсь, он лишь играет роль, да и то не слишком убедительно.

– Келья отшельника, – сказал Буссеншут, обращаясь к соседу, делившему с ним угол стола. – У меня поистине велик соблазн заказать ее для Бентона. Вот уж на редкость асоциальная персона.

Эплби, слышавший это замечание, с интересом вгляделся в хмурого ученого, когда-то торговавшего оружием для Шуна. Бентон действительно казался чем-то удрученным, похожим на владельца обанкротившейся компании или же на юношу, только что расставшегося с первой в жизни возлюбленной. Но напрашивалась догадка (хотя строить подобные предположения по поводу совершенно незнакомых людей занятие неблагодарное), что его мрачность замешана на равных долях страха и озлобленности.

– Более того, – продолжил Буссеншут, – он совершенно не хотел приезжать в аббатство. Насколько я понимаю, Шун вынужден был послать ему – как и Маммери, – глубоко прочувствованные приглашения взглянуть на древний папирус уже после того, как приглашение получил я сам. Но мне пришлось вчера лично связаться с ним по телефону, чтобы убедить все-таки к нам присоединиться. – Буссеншут бросил на Бентона дружелюбный, но несколько угрожающий взгляд. – Скажите, разве такое поведение не странно?

– Здесь есть некоторая странность, – сдержанно согласился Уинтер, – но не будем забывать, что Бентон когда-то занимался не совсем обычной работой на службе у нашего хозяина. Не отсюда ли проистекает его нежелание возобновлять сомнительные связи?

– Вздор! – воскликнул Буссеншут, всем своим тоном показывая, что не желает никого обидеть. – Я имел в виду его довольно-таки интересные отношения с миссис Бердвайр. Мы все видели, насколько взволновало его одно только упоминание ее имени. А потому он мог скорее опасаться, что столкнется здесь с ней.

– Как и Уинтер.

Эти слова произнес Эплби. С этого момента, решил он для себя, настала его очередь взрывать небольшие бомбочки.

– Мой милейший Эплби, – Буссеншут повернулся к нему с выражением откровенного удивления, – либо я ослышался, либо вы действительно сказали…

– Когда вчера вы появились на террасе, Уинтер мгновенно распознал всех троих. Шуна он вычислил гипотетически, а вас и миссис Бердвайр просто узнал в лицо. После чего поспешил скрыться в доме. Мне его бегство показалось странным – до той встречи Уинтер проявлял живейшее любопытство ко всему и всем. Разве не так, Уинтер?

– Несомненно, так.

– А потому я навел справки там, где это возможно. И выяснил, например, что когда Тимми Элиот впервые упомянул при Уинтере о миссис Бердвайр, Уинтер реагировал на ее имя так, словно никогда прежде не встречался с этой женщиной.

– Любопытно, – сказал Буссеншут. – Весьма любопытно. Уинтер, если не ошибаюсь, слева от вас стоит вазочка с миндалем?

Уинтер передал ему орешки, окинув Эплби взглядом, в котором восхищение смешалось со здоровой иронией.

– И что же дальше? – спросил он.

– Стало очевидно, – продолжил Эплби, обращаясь к Буссеншуту, – что миссис Бердвайр представляет собой какую-то темную страницу в прошлом Уинтера. Он не хотел сходиться с ней лицом к лицу. А с тех пор как мы оказались в аббатстве, он с достаточно жалким видом постоянно озирается по сторонам, готовый в любой момент снова сорваться с места, если упомянутая леди вздумает нанести Шуну визит. Чувствуется, что интриган из него никудышный.

Эплби с серьезным видом покачал головой.

Однако сам Уинтер слушал все это, не выказывая никаких признаков беспокойства. Он опустошил свой бокал, рассеянно кивнул, бросил беглый взгляд вдоль стола и совершенно просто признался:

– Я ограбил ее.

– Так это вы ее ограбили! – Буссеншут откинулся на спинку стула как громом пораженный. – Вы хотите сказать, что ограбление, о котором с таким возмущением рассказывали нам в преподавательской, совершили…

– Милейший ректор! – Теперь уже Уинтер выглядел несказанно изумленным. – Вы, вероятно, с кем-то меня спутали. При ограблении, о котором я рассказывал, на самом деле ничего похищено не было. Все вещи презабавным образом к ней вернулись. Я же признаюсь в подлинном ограблении. Украденное мною лежит сейчас в моей комнате в колледже. И это было ограбление с применением насилия.

Буссеншут посмотрел в дальний конец стола.

– Как мне жаль, что нас не слышат сейчас Маммери. Он бы просто купался в подобных новостях.

Но Уинтер упрямо покачал головой.

– Я во всем признаюсь. Эплби взял мой след, и для меня это единственный шанс оправдаться. Но я не сделаю этого, пока мой рот набит потрясающей камбалой из Дувра. Вам придется набраться немного терпения.