Тигр. Тигр! - Альфред Бестер

— Но все эти обряды и ритуалы, пришедшие к нам из глубин… — снова заговорил Пил, уже успевший кое-как справиться со своим тиком.

— Чистейшая символика, мистер Пил. — (Услышав свое имя, Пил непроизвольно дернулся.) — Вы читали, вне всяких сомнений, что мы появляемся только по исполнении определенного ритуала и только если он исполнен абсолютно точно. Все это, естественно, ерунда. Мы появляемся, если нас призывают искренне, — это условие абсолютно обязательно, — а там уж был ритуал или не было…

— Я выйду, — прошептала Сидра, бывшая на грани нервного срыва. — Что-то тошнит.

И попыталась встать.

— Секундочку, если позволите, — остановил ее тихий голос.

— Нет, ни секунды!

— Я помогу вам, миссис Пил, избавиться от вашего мужа.

Сидра недоуменно сморгнула и снова уселась в кресло. Пил сжал кулаки, попытался что-то сказать, но тихий голос опередил его:

— А вы, мистер Пил, сохраните свою жену, раз уж вам действительно так хочется. Я вам это гарантирую.

Кот сам собою поднялся в воздух и удобно разлегся на пустоте в паре футов от пола. Было видно, как ложится и поднимается шерсть под гладящей его невидимой рукой. После долгого молчания Бро спросил:

— Так что же вы имеете нам предложить?

— Я предлагаю каждому из вас его самое страстное желание.

— И что же это конкретно?

— Новое ощущение — абсолютно новое ощущение…

— Какое новое ощущение?

— Ощущение реальности.

— Не думаю, чтобы кто-то из нас хотел именно этого, — рассмеялся Бро.

— И все же это так, ибо я предлагаю вам пять различных реальностей, реальностей, которые вы сможете сформировать каждый по собственному вкусу. Я предлагаю вам миры вашего собственного изготовления, где миссис Пил сможет радостно убить своего мужа и в то же самое время мистер Пил, в своем отдельном мире, сможет сохранить свою жену. Мистеру Бро я предлагаю фантастический мир писателя, мистеру Финчли — бесконечные возможности для творчества…

— Но все это сны, — презрительно бросила Фиона, — а снам цена пенни в базарный день. У каждого из нас их в избытке.

— Но после сна вы пробуждаетесь и платите горькую цену за осознание того, что это был лишь сон. Я же предлагаю вам пробуждение из настоящего в будущую реальность, которую вы сможете формировать по своему собственному желанию, — реальность, которая никогда не кончится.

— Пять одновременных различных реальностей — это противоречие в исходных посылках, — не преминул заметить Пил. — Это парадокс, невозможное.

— Так значит, я предлагаю вам невозможное.

— А цена?

— Простите?

— А цена? — повторил Пил, ощущавший все нарастающую смелость. — Мы же все-таки не совсем наивны. Мы знаем, что всегда есть цена.

Последовала долгая пауза, после которой загадочный голос сказал укоризненно:

— Бытует очень много неверных представлений, и я боюсь, что вы не все понимаете. В данный момент я не могу объяснить вам подробно, но поверьте мне, что платить ничего не придется.

— Просто смеху подобно. Ничто и никогда не отдается задаром.

— Хорошо, мистер Пил. Если уж нам нужно пользоваться базарной терминологией, позвольте мне сказать, что мы никогда не появляемся, если цена не уплачена вперед. Вы свою уже заплатили.

— Заплатили?

Их глаза непроизвольно метнулись к трупу, коченевшему на полу.

— Заплатили, и полностью.

— И тогда?

— Я вижу, что вы согласны на мое предложение. Хорошо…

Кот снова поднялся в воздух и был осторожно опущен на пол. Напоследок невидимая рука погладила его еще раз. Остатки дыма, висевшие под потолком, заколебались, было понятно, что невидимый даритель встал и идет вперед. Пятеро людей инстинктивно встали и напряглись, в страхе ожидая, что же будет, но сильнее страха было предвкушение близкого исполнения желаний.

Тяжелый ключ подскочил с пола, доплыл до двери, на мгновение задержался, примериваясь к замочной скважине, а затем вставился и повернулся. Чугунная щеколда поднялась, и дверь распахнулась настежь. Вообще-то дверь выходила в проход, ведущий к верхним помещениям Саттоновского замка — узкий коридор с низким потолком и стенами из грубых известняковых блоков, вымощенный каменными плитами. Теперь же сразу за ней висела пламенная завеса.

Бледная, невероятно прекрасная, она была словно сплетена из мерцающих огненных разноцветных нитей. Эти нити находились в непрерывном движении. Они срастались и разъединялись, плыли и перекрещивались, словно линии жизни невидимых рук. Бесконечность пламени и эмоций, шелковая пряжа времени, колышущаяся оболочка пространства — они были этим и всем другим, что только возможно, но, главное, они были прекрасны.

— Для вас, — сказал спокойный голос, — ваша старая реальность кончается за этим порогом.

— Так просто?

— Совершенно просто.

— Но… — начал Пил.

— Вот вы стоите здесь, — перебил его голос, — на последнем островке вашей бывшей реальности. Пройдите эту дверь, пройдите сквозь эту завесу, и вы войдете в ту реальность, которую я вам обещал.

— И что же мы найдем за завесой?

— То, что каждый из вас желает. Сейчас за завесой нет ничего. Там нет ничего — кроме пространства и времени, ждущих, чтобы их облекли в форму. Там нет ничего и есть потенциал для всего.

— Пространство и время? — удивился Пил. — Но не мало ли этого для пяти различных реальностей?

— Там все пространства, мой друг, и все времена, — терпеливо пояснил спокойный голос. — Пройдите — и вы найдете там свои мечты.

Если до того они стояли тесной кучкой с чувством какого-то отчужденного товарищества, то теперь, во вдруг наступившей тишине, слегка разошлись, словно каждый из них уже наметил для себя свою собственную реальность — жизнь, полностью отрезанную от прошлого и ото всех былых привязанностей. Это был непроизвольный жест полного внутреннего обособления. В едином порыве, хотя и с разными желаниями, они двинулись к сверкающей завесе…

Я художник, думал Дигби Финчли, а художник это творец. Творить это значит становиться подобным богу, и я стану подобным богу. Я буду богом своего мира, созидателем всего из ничего, и мое все будет прекрасно. Он первым шагнул к завесе и первым прошел сквозь нее. В лицо ему словно брызнули прохладной водой, в глазах замелькали цветные огни. Ослепленный ярко-красными и фиолетовыми вспышками, Финчли на мгновение зажмурился, а когда снова открыл глаза, завеса осталась уже позади и он стоял в темноте.

Нет, не просто в темноте. Это была глухая, беспросветная, чернильно-черная пустота. Она давила ему на глаза, вдавливала их в глазницы, словно тяжелая свинцовая рука. Он ужаснулся и начал крутить головой, вглядываясь в непроницаемое ничто и принимая эфемерные фосфены за далекую реальность.