История России с древнейших времен до конца XVII века - Леонид Милов

В последние десятилетия XVII в. происходит разделение старообрядцев на поповцев, признающих институт священства и принимающих к себе раскаявшихся иереев православной церкви, и беспоповцев, отрицавших существующую церковную иерархию и сохранявших из таинств только крещение и исповедь. Поповцы и беспоповцы в свою очередь дали начало многочисленным согласиям и толкам (поморское согласие, христовщина, федосеевщина, филипповщина, нетовщина и т.д.), определявшим развитие старообрядчества в XVIII:—XIX вв.

Раскол русской церкви в XVII в. — одна из трагических страниц нашей истории. Последствия раскола не изжиты до сих пор. Противоречия между Московской патриархией и старообрядчеством были частично преодолены только Поместным собором 1971 г., когда Русская православная церковь сняла анафемы на старые обряды.

Церковь в конце XVII века. На протяжении всего XVII в., несмотря на государственную политику ограничения роста церковных вотчин, церковное землевладение увеличивалось. По переписным книгам 1646 г., в патриарших домовых вотчинах было 6432 двора, в монастырских вотчинах — 87 907 дворов. По переписным книгам 1678 г., в городах и уездах, находившихся в ведении Поместного приказа, за патриархом числилось 7128 дворов, за епархиальными архиереями — И 661 двор, за монастырями и церквами — 97 672 двора, а всего в церковных владениях находилось 116 461 двор. По сведениям патриаршего Дворцового приказа, по переписным книгам 1678 г., в патриарших вотчинах насчитывалось 8914 крестьянских и бобыльских дворов, число которых к началу XVII в. достигло 9326 дворов. Архиерейские дома имели от нескольких сотен до нескольких тысяч дворов. Так, в вотчинах ростовского митрополита в 1700 г. было 4398 дворов. Крупнейшие из монастырей имели по несколько тысяч дворов: ТроицеСергиев монастырь — 16 383 двора, Кирилло-Белозерский — 5530 дворов, ярославский Спасо-Преображенский — 3879 дворов, костромской Ипатьевский — 3657 дворов. Вообще в вотчинах церковных феодалов в последней четверти XVII в. насчитывалось около 148 тыс. крестьянских дворов, в которых проживало примерно 700 тыс. человек мужского пола, что составляло 21% частновладельческих крестьян, или 16% от всего крестьянского населения России. Несмотря на разновременность и неполноту данных, они свидетельствуют о весьма крупных размерах церковных владений и их постоянном росте в XVII столетии.

Церковь имела разветвленную организацию, основой которой были храмы и монастыри, находившиеся по всей территории Российского государства. В 80-х гг. XVII в. было около

15 тыс. церквей, включая и монастырские церкви, из них на востоке страны, в Сибири, было всего около 150 церквей. Сельские и городские храмы являлись приходскими центрами местной православной общины. Число монастырей в этот период приблизилось к 650. Священнослужители и церковнослужители вместе с членами их семей мужского пола составляли примерно 100—110 тыс. человек. Монахов и монахинь в России насчитывалось около 10 тыс.

Во главе церковной организации стоял патриарх, опиравшийся на патриарший и архиерейские дома, которые ведали всем духовенством. На протяжении века рост территории России, за счет Сибири и присоединенных земель, приводил к увеличению количества епархий. Если во второй четверти XVII в. насчитывалось 12—13 епархий, то в 1670-х гг. их было 19—20. В 1686 г. в ведение московского патриарха перешла Киевская митрополия.

В 1681 г. правительство попыталось предложить проект, касавшийся изменений в управлении церковью: предусматривалось создать при 12 митрополиях 72 епископии по принципу строгого подчинения. На Церковном соборе 1681—1682 гг. архиереи отклонили боярский проект, согласившись только на образование четырех новых епархий (Устюжской, Холмогорской, Тамбовской и Воронежской). Это объяснялось тем, что создание такого числа новых епархий можно было осуществить только путем дробления прежних, что сократило бы доходы каждого из архиереев. Они не желали усиления централизации церковного управления, предпочитая оставаться под контролем патриарха без посредничества со стороны митрополитов.

Помимо борьбы со старообрядчеством, идеологическая деятельность русской церкви в последней четверти XVII в. определялась противоборством двух течений: «грекофилов» и «латинствующих». «Грекофильство» представляло официальную позицию церкви и поддерживалось царской властью. Особым влиянием пользовались «грекофилы» при патриархе Иоакиме. Из отечественных «грекофилов» выделялись Епифаний Славинецкий, Евфимий Чудовский, Афанасий Холмогорский, а также приезжавшие в Россию греки — братья Ли худы, Арсений Грек и др. «Грекофилы», как переводчики и авторы собственных сочинений, выступали против рационалистических методов анализа вероучительных и богослужебных текстов. С «грекофилами» связано распространение греческой образованности, выразившееся в создании Типографской школы при Печатном дворе в 1681 г. и Славяно-греко-латинской академии в 1687 году.

Патриарх Иоаким выступал с осуждением культурных и бытовых западных заимствований, «латинства» и проявлял крайнюю нетерпимость к иноземцам. Например, он требовал, чтобы из русского войска были отозваны иностранные офицеры. Яркими представителями «латинства» из духовных лиц были Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев. Переехав из Полоцка в 1664 г. в Москву, Симеон Полоцкий развернул при поддержке Алексея Михайловича разностороннюю деятельность. Он был учителем царских детей Алексея, Федора и Софьи; преподавал в Богоявленской и Заиконоспасской школах; открыл в Кремле придворную типографию, в которой издавал богословскую и учебную литературу, а также собственные сочинения. Симеон Полоцкий считал «разумное» знание необходимой составляющей процесса познания; истинное познание Бога должно исходить из веры и «разумного» знания. Этот подход он воплощал в своей преподавательской деятельности, считая, что в России надо создавать систему светского образования для изучения «гражданских и духовных» наук. Патриарх Иоаким осуждал взгляды и деятельность Симеона Полоцкого, но открыто против него не выступал, поскольку Симеона поддерживали и Алексей Михайлович, и Федор Алексеевич. Только в 1680 г., после смерти Симеона Полоцкого, патриарх обвинил его в отклонении от истинного православия, назвав его сочинение «Венец веры» венцом «из терния, на западе прозябшего, сплетенным».

Трагично сложилась судьба переводчика, поэта и церковного писателя Сильвестра Медведева. Его столкновение с патриархом Иоакимом произошло по богословскому вопросу — о времени пресуществления Святых Даров. Согласно христианскому вероучению непостижимое для человеческого разума превращение хлеба и вина в тело и кровь Христа происходит во время совершения священником таинства евхаристии. Сильвестр в соответствии с католической традицией считал, что евхаристия совершается в момент произнесения на литургии «Христовых словес» — «Приимите, ядите...», а его оппоненты — после возглашения иереем молитвы «И сотвори убо...».

Мнение Сильвестра о моменте пресуществления Святых Даров было оспорено братьями Лихудами, которые обвинили противника в так называемой «хлебопоклонной ереси». В разгоревшейся полемике Сильвестр продемонстрировал не только блестящее знание греческой литературы, но и «рационалистическую методу» как способность человеческого разума к познанию мира. Собственные интересы Сильвестра Медведева захватывали и политическую сферу. В 1689 г., как сторонник царевны Софьи, он был арестован, а в 1691 г. казнен. Патриарх Иоаким в 1690 г. на Церковном соборе добился осуждения «латинствующих».

Последний, одиннадцатый в истории средневековой Руси патриарх Адриан (1690—1700) был сторонником и представителем «древлецерковного благочестия». Нельзя сказать, что, вступив во власть, Петр Алексеевич не считался с церковью. Это было просто невозможно в конце XVII века. Но по мере возмужания (особенно после смерти матери в 1694 г.) в его отношениях с патриархом Адрианом все резче обозначалось неприятие мнений и действий друг друга. В патриаршем «Увещании к пастве» звучала вера в незыблемость православия и надежда на традиционное отношение светской власти и церковной: «Царство убо власть имать точию на земли между людьми... Священство же власть иметь и на земли и на небеси». Свой долг патриарха он видел в том, чтобы свободно высказывать царю мнение по важным вопросам. Эту позицию Адриан отстаивал словом и делом, предавая осуждению петровские новшества: брадобритие, немецкое платье, курение табака. Он видел в этом падение нравов московских людей и наступление западных ересей. По отзывам современников, патриарх Адриан, не отличавшийся ни глубокой ученостью, ни большой смелостью, прежде всего заботился о сохранении для себя белого клобука и мантии. Но положение главы церкви обязывало его возвышать голос, просить светскую власть о милосердии. В 1698 г. Адриан выступил перед царем ходатаем за бунтовавших стрельцов. На мольбы патриарха о смягчении наказания Петр ответил предельно ясно: «Я не меньше тебя чту Бога и его Пречистую Матерь, но мой долг — казнить злодеев, умышлявших против общего блага». Фактически этими словами Петр определил и свои отношения с патриархом, и положение церкви в обществе.