Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Законы Н-Марса запрещают публичную наготу, сьер! Будьте добры одеться! — выпячивая грудь колесом, тявкнул офицер.
Взгляд незнакомца медленно переместился на него. Лишенные всякого выражения глаза металлически светились зеленым.
— Во второй и последний раз — будьте любезны соблюдать законы Н-Марса и оденьтесь, сьер! — настаивал офицер.
— Если хотите, чтобы я оделся, принесите мне одежду, — отвечал мужчина.
Голос его, казалось, доносился из бездонной пропасти.
— Мы не отвечаем за предоставление одежды иностранцам, сьер, только за соблюдение порядка!
— Ваша униформа подойдет идеально, — сказал человек, делая шаг вперед.
— Огонь! — взревел офицер.
Все скорчеры одновременно изрыгнули свои бледные, прямые как линейка волны. Они поразили свою цель (с такого расстояния промахнуться было бы трудновато), но не оставили на ее коже следов. Стрелкам показалось, что они стреляют по стене, но, опять же, они бы увидали на каменной или металлической поверхности отметины от попаданий. На губах мужчины появилась сардоническая улыбка. Он продолжал приближаться к офицеру, который задрожал от страха и холода: он внезапно понял, что оказался лицом к лицу с сеятелем пустоты, непобедимым и таинственным существом из н-марсианских легенд, с нечистым созданием, которое поднялось из бездонных глубин, чтобы истребить его планету. Он пальцем не пошевелил в свою защиту, когда чудовище схватило его за горло и большим с указательным пальцами раздавило ему глотку. Затем, в то время как прочие в ужасе продолжали бомбардировать его сверкающими лучами (с такой нервозностью, что не соображали, что заодно попадают по своему шефу), он содрал с мертвеца куртку, штаны, бросил труп в толпу и оделся. Всю эту последовательность действий он выполнял без эмоций, без рывков, без видимых усилий.
— Вот черт! — застонал один из блюстителей порядка. — Да это поганый андроид!
Он выронил оружие и отступил в толпу. Его коллеги последовали его примеру, понимая, что у них нет шансов убить ужасающее существо. Они разом отказались от своих прерогатив, от власти, которую только что завоевали. Ночь становилась все чернее, а холод — все злобнее. Город накрыла атмосфера апокалипсиса. Он как будто отделялся от остальной планеты и погружался в необъятную бездну. Зевакам показалось, что земля под их ногами проседает, что почва, бетон, улицы, мосты, здания, дома — все эти конструкции, которыми они покрыли поверхность своей планеты, — плющатся, осыпаются, растворяются.
Никакого удовольствия от стирания этой планеты и ее обитателей Несотворенный не получил. Он вообще не получал удовольствия от своих свершений. Он развоплощал потому, что с начала времен посвятил себя искоренению творческого напряжения. У него не было ирратипических или эготипических намерений и, кроме того, он и существовал-то лишь потому, что был обратной стороной медали, неусыпным хищником не-желаний, не-тепла.
«Сеятель пустоты…»
Ему давали бесчисленное количество имен, ему посвящали бесчисленное количество культов. Он скрывался в устах лжепророков, он прятался в мечтах тиранов, он проскальзывал в оружие солдата, он вливался в страхи и вражду. Он был барометром человечества, его дамокловым мечом, его не-отражением самого себя. Волны, жар, формы, материя — все эти выражения творческого напряжения вызывали в нем сопротивление, извечное стремление отрезать людей от их истока.
Истребив человечество, он извел бы и себя, потому что, лишившись сопротивления, остался бы без смысла существования. Впрочем, не уничтожай он людей, они бы сами себя уничтожили. Он был неусыпным стражем их недостатков, беспристрастным и неумолимым очевидцем их мыслей, чем-то вроде тех жидкостей или газов, что жадно устремляются в каверны материи. С предельной гибкостью и проворством он заполнял прорехи в человеческом разуме. Покоряя космос, он отчуждал создателей от их истока.
Эти люди, бежавшие от его солдата, от его троянского коня, даже не сознавали, что внутри них лежат все нужные ресурсы для победы над ним. Только воители безмолвия могли все еще преградить ему путь, заставить его отступить перед светом, но над ними он рассчитывал взять верх в индисских анналах. Одержав победу над своими последними противниками, он заставит замолчать вибрирующий хор творения, он остановит бесконечное расширение вселенной.
Глаза сине-зеленые, с золотом… Светлые волосы… Я…
Споры согласования — агенты материнских плат внутри Гипонероархата — взяли на себя задачу нейтрализовать глубинную память своего носителя. Именно этой последней следовало опасаться, этих постоянных данных, этих структурных имплантатов. Теперь она оставалась единственной связью оранжанина с его индивидуальностью, с его эго, с его чувством собственного бытия. И вот споры согласования ее оккупировали, или, точнее, так рассредоточились, чтобы тщательно контролировать доступ к ней. Что касается бывших конгломератов чана, то их состояние адресации, ветвлений, вероятностей было восстановлено. Когда запустилась автономная программа, споры согласования подавили их вариабельную память блока предположений. На девятом этапе План был вообще отменен, и отныне остались активными исключительно функции, необходимые для воплощения Несотворенного.
Рассеянные по центральным мирам астрономы, наблюдавшие за движением небесных тел, не нашли убедительного объяснения внезапному исчезновению Н-Марса, седьмой землеподобной планеты в системе Альтехира. Они организовали экстренный коллоквиум на базе Императорской академии наук и технологий (она еще не успела сменить название)
