Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 Странно. Аманда никогда раньше не задумывалась о природе любви. Никогда не хотела постичь тайны этого странного чувства, не пыталась его анализировать. Не ждала его. Знала, что однажды оно появится, но только обстоятельства появления рисовала в своем воображении иные. Её любовь не должна была быть связана с театром. Нет. Только не с театром. Аманда никогда не понимала отношений типа таланты – поклонники. Эти отношения казались ей... постановочными. Влюбленность в образ, не более того. За этим образом не видишь человека. Не замечаешь его. Перед глазами все время та маска, в которую поклонник влюбился, настоящего человека, за ней скрытого, никто узнавать не желает. В том и состоит основная проблема. Невозможно сразу понять, кто именно привлекает человека. Роль, сыгранная актером, или же сам актер, передавший эмоции своего персонажа на сцене.

 Грант вообще слабо представляла, какой может быть её любовь. Нелепая... Первое слово-ассоциация, вспыхивавшая у нее в голове. Да, именно нелепая. Странная. Неструктурированная. Да и о какой структуре может идти речь? Любовь не поддается объяснению. Она или бывает, или её не бывает. Третьего не дано.

 Возможно, Аманда сама себя в этой любви убедила. Старательно настроила на романтический лад.

 Вчера вечером она, поддавшись какому-то неожиданному порыву, спустилась в гостиную. Родственники уже разошлись по своим спальням, внизу даже свет не горел. Девушка почувствовала острую необходимость в самовыражении, и не придумала ничего лучше, чем сесть за рояль. Она давным-давно ничего не играла, совершенно к клавишам не прикасалась. Думала, что забыла, каково это.

 Но потом пальцы осторожно коснулись клавиш, и по комнате поплыла музыка. Разумеется, она не была похожа на то, что Аманда слушала в повседневной жизни. В этой музыке не было разочарованности в современном мире, боли и тоски, тут было нечто иное. Грант не знала, какими словами можно охарактеризовать это иное. Оно просто не поддавалось объяснению. Но в данный момент казалось таким необходимым. Она сама не заметила, как начала шмыгать носом, а потом в глазах застыли слезы. Аманда, на самом деле, расплакалась. От осознания собственной глупости, от того, что не может отказаться от своего чувства. Хочет отказаться, но не может... Впрочем, и желание это какое-то сомнительное, будто навязанное извне. Она понимает, что плохо так поступать, осознает, что совершает дурной поступок, оттого и слезы текут по щекам.

 В общем-то, ничего плохого Аманда не сделала, не считая того, что умудрилась влюбиться в Дитриха. Во всяком случае, сейчас она была уверена в том, что влюблена в него. И это казалось чем-то аморальным. Девушка никак не могла смириться со своими чувствами. Отчего-то было стыдно перед Люси. Совсем странно, но, тем не менее.

 Они, на самом деле, никогда особо не дружили. Подругами не считались, никогда не делились секретами. Да что там секреты, у них даже общих тем для разговоров не было. Они проходили мимо друг друга, лишь изредка обменивались приветствиями. Аманда не должна была испытывать того чувства вины, что стало её верным спутником. Не должна была, но чувствовала, и оттого места себе не находила. Казалось, что она предает память одноклассницы, позволяя себе думать о Ланце.

 Думает ли он о ней? Аманда озадачивалась этим вопросом. Несомненно, ей хотелось знать ответ. Хотелось, чтобы он оказался утвердительным. Однако узнать правду пока возможности не было. Грант не встречалась с Ланцем каждый день, не могла задать ему этот вопрос. Теперь он учился в другой школе, в эту даже в гости не заглядывал. Да и смысла не было. Он общался с Паркером, но все и так знали, что Ланц живет по соседству с Эшли. Визиты в прежнюю школу Дитриху ничего, кроме боли, принести не могут. Здесь он потерял Люси, здесь же каждый день присутствует Кристина. Встреча с ней вряд ли обернется задушевным разговором. Она не забыла и никогда не забудет старые обиды. Она всегда будет спускать на него всех собак. И это противостояние не закончится никогда. Иногда Аманда ловила себя на мысли, что директрисе претит сама мысль о существовании Дитриха. Мысли о том, что он живет в одном с ней городе, дышит тем же воздухом, возможно, ходит в те же магазины, вызывает у нее болезненную неприязнь. Невероятное отторжение, граничащее с желанием стереть с лица земли. Останься Ланц в этой школе, она все усилия направила бы на создание для него «идеальных» условий. Устроила бы сладкую жизнь дорогому ученику...

 Все же Грант была рада тому, что Ланц ушел в другую школу. Так было спокойнее. В первую очередь, выгоду девушка видела для себя. Находясь вдали от человека, к которому испытываешь симпатию, невозможно долго поддерживать в душе чувства. Рано или поздно они угаснут. Произойдет это гораздо быстрее, чем в случае, когда постоянно видишь человека перед собой, хочется протянуть к нему руку, и ты это делаешь. А он в ответ смотрит на тебя непонимающим взглядом. После говорит, что ничего не получится. Удаляется, оставив того, кто признался в любви, в расстроенных чувствах. Она не сомневалась, была уверена на сто процентов в отказе Дитриха. Он слишком зациклился на своих чувствах к Люси, он готов был убить за нее, никого, кроме Лайтвуд не замечал. Даже сейчас, когда Люси уже не было, Ланц оставался верен своим идеалам.

 Первая любовь – самая сильная. Кто-то придерживается мнения, что только она и является настоящей. Аманда склонна была верить этому утверждению.

 Дитрих любил Люси больше, чем кого-либо. И вряд ли сможет полюбить кого-то так же сильно, как её.

 Впрочем...

 Аманда тяжело вздохнула, отгоняя от себя дурные мысли. Какая ей разница? Сможет он её полюбить или не сможет. Он никогда даже не узнает о её чувствах, потому что она ему не признается. А больше никто и не знает. Эштона нет, откровенничать не с кем. Своим одноклассникам она душу не открывает, ученикам из параллельного класса тем паче. Они ей чужие, а с чужими людьми секретами не делятся.

 Никогда она не скажет Ланцу, что он ей нравится. Да и какова вероятность вновь встретить его просто так, без особой на то причины? Случайно столкнуться в городе, как было тогда? Вполне вероятно, что они больше никогда не встретятся, и те короткие встречи были единичным случаем...

 Каблуки стучали по асфальту. Было немного непривычно передвигаться на них. Аманда отвыкла от обуви на высоченных каблуках. Отчего-то считала, что это совсем не её стиль. Ей он идет, как корове седло, потому лучше и не рисковать. Но сейчас, ловя на себе восторженные взгляды окружающих, понимала, что одежда иная, не похожая на ту, что она носила в последнее время, ей к лицу. И каблуки, и женственные блузки, и юбки. Очки ей тоже к лицу, в строгой оправе, без вычурности, солнцезащитные, с серыми стеклами. Девушка подумала, что раньше она преимущественно так и одевалась. Тогда ею тоже восхищались, отмечая чувство стиля. После происшествия с Аликом, она перестала одеваться, как леди. Превратилась из яркой бабочки в серую моль. Сейчас снова пыталась вернуться к прежней жизни. Вот только волосы перекрашивать не собиралась. Ей нравилось быть брюнеткой. Удивительное дело, но темный цвет волос придавал девушке больше решимости. Блондинкой она чувствовала себя уязвимой. Брюнеткой готова была сражаться с обстоятельствами.