Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Гутвульф? – прохрипел он.
Стоны продолжались без изменений.
Саймон перевернулся на живот и пополз на звук. Когда его распухшие пальцы на что-то наткнулись, он через некоторое время сообразил, что это бородатое лицо графа. Слепец горел от лихорадки.
– Граф Гутвульф. Это Саймон, ты спас меня с колеса.
– Их дом горит! – Голос Гутвульфа был полон ужаса. – Они не могут бежать – у ворот чужаки с черным железом!
– У тебя есть вода? Или что-то съестное?
Он почувствовал, как Гутвульф попытался сесть.
– Кто здесь? Ты не можешь его взять! Он поет для меня. Для меня! – Гутвульф ухватился за что-то, и Саймон ощутил прикосновение холодного металла, который Гутвульф протащил рядом с его рукой.
Он почувствовал боль, выругался, поднес руку ко рту и понял, что на ней кровь.
– Сияющий Коготь. – Как же невозможно странно! – У этого страдающего от лихорадки человека оказался Сияющий Коготь.
Он раздумывал, не вырвать ли меч из ослабевших рук Гутвульфа – в конце концов, разве нужда безумца могла сравниться с благополучием многих народов? Но еще больше, чем мысль о воровстве у больного человека, спасшего ему жизнь, Саймона пугало то, что он не сможет самостоятельно передвигаться в темных туннелях под Хейхолтом. Если только по какой-то необъяснимой причине слепой граф не припрятал где-то факел или фонарь, без знаний Гутвульфа ему не выбраться из темного лабиринта. И какой тогда будет прок от Сияющего Когтя?
– Гутвульф, у тебя есть факел? Кремень и огниво?
Граф снова принялся что-то бормотать, но Саймон не сумел уловить ничего полезного. Он повернулся и принялся изучать пещеру на ощупь, морщась и вскрикивая от боли при каждом движении.
Убежище Гутвульфа оказалось совсем маленьким, шириной не более дюжины шагов, если Саймон поднимался на ноги – во всех направлениях. В трещинах он обнаружил мох, оторвал немного и понюхал, он отличался от того, который он нашел под Асу’а. Когда Саймон попробовал его на вкус, мох оказался еще более отвратительным, чем в разрушенных залах древнего замка. Однако желудок у него так сильно болел от голода, что Саймон понимал: пройдет немного времени, и ему придется повторить попытку.
Если не считать тряпок, разбросанных по неровному каменному полу, у Гутвульфа почти ничего не было. Саймон нашел нож со сломанным лезвием, а когда попытался засунуть его за ремень, вдруг сообразил, что у него нет ремня. Более того, он обнаружил, что на нем вообще нет никакой одежды.
Голый и заблудившийся в темноте. У Саймона ничего не осталось, кроме Саймона.
На него брызнула кровь дракона, но он остался Саймоном. Он видел Джао э-Тинукай’и, участвовал в большом сражении, его целовала принцесса – но он по-прежнему был не более чем кухонным мальчишкой. А теперь у него отняли все, но все еще имелось то, с чем он начинал.
Саймон рассмеялся – получились сухие, хриплые звуки. Была некая свобода в обладании такой малостью. Если он проживет следующий час, это будет настоящей победой. Он сумел спастись с колеса. Что еще с ним могли сделать?
Саймон положил сломанный нож рядом со стеной, чтобы потом снова его найти, и продолжил поиски. Он наткнулся на несколько предметов, но не понял, что это такое, камни странной, слишком необычной формы, чтобы быть природными, куски битой посуды и щепок, скелеты каких-то мелких животных, и только в дальней части пещеры ему удалось обнаружить нечто действительно полезное.
Его окоченевшие и онемевшие пальцы коснулись чего-то влажного. Он отдернул руку, но потом снова осторожно потянулся вперед. Это была каменная чашка, наполовину полная воды. На земле рядом с ней, как чудо из книги Эйдона, он обнаружил кусок черствого хлеба.
Саймон схватил хлеб, но вспомнил про Гутвульфа. Он колебался, в животе у него урчало. Оторвав маленький кусок, Саймон размочил его и быстро проглотил. Потом съел еще два, осторожно взял чашку в нывшую руку и подполз к Гутвульфу. Окунув в нее пальцы, поднес их к губам графа, затем осторожно направил струйку ему в рот и услышал, как слепой граф стал жадно глотать. Намочив кусочек хлеба, Саймон положил его в открытый рот Гутвульфа, но тот не стал его закрывать и даже не пытался жевать. Тогда Саймон вытащил кусочек и съел сам. Он чувствовал, как на него наваливается усталость.
– Позднее, – сказал он Гутвульфу. – Позднее ты поешь. Ты поправишься, как и я. И тогда мы отсюда уйдем.
И тогда я отнесу Сияющий Коготь в башню. Для этого я вернул свою жизнь.
– Ведьмино дерево горит, пылает сад… – Граф вертелся и дергался. Саймон отодвинул чашку в сторону, мысль о том, что он мог ее перевернуть, внушала ему ужас. Гутвульф застонал: – Руакка, руакка Асу’а!
Даже с расстояния Саймон чувствовал волны шедшего от него жара.
* * *
Мужчина лежал, прижимаясь лицом к камню. Его одежда и кожа были такими грязными, что он почти с ним сливался.
– Это все, хозяин. Я клянусь!
– Вставай. – Прайрат ударил его ногой по ребрам, но не слишком сильно, чтобы ничего не сломать. – Я с трудом тебя понимаю.
Мужчина присел на корточки, усатый рот дрожал от страха.
– Это все, хозяин. Они убежали. Вдоль канала.
– Я знаю, глупец.
Алхимик не давал солдатам новых указаний с тех пор, как они вернулись после бесплодных поисков, и теперь они стояли, с тревогой глядя на Прайрата. Останки Инча сняли с цепей, которые поворачивали верхнюю часть башни, и они лежали отвратительной кучей у канала. Не вызывало сомнений, что большинство солдат хотели бы накрыть их, но они не получили соответствующего приказа от Прайрата и просто отводили глаза в сторону.
– И вы не знаете, что это были за люди? – спросил Прайрат.
– Там был слепец, хозяин. Его тут видели, но никто не сумел поймать. Иногда он брал какие-то вещи.
Слепец, живущий в пещерах. Прайрат улыбнулся. Он догадался, кто это мог быть.
– А другой? Тот, кого наказал Инч, насколько я понял?
– Да, так и было, хозяин. Но Инч называл его как-то странно.
– Как-то странно? Я не понимаю?
Лицо мужчины исказилось от ужаса.
– Я не помню, – прошептал он.
Прайрат наклонился, и его лишенное волос лицо оказалось на расстоянии ладони от носа мужчины.
– Я могу заставить тебя вспомнить.
Мужчина застыл, как лягушка под взглядом змеи.
– Я пытаюсь, хозяин, – взвизгнул он. – Да, Кухонный мальчишка! Доктор Инч назвал его Кухонным мальчишкой.
Прайрат выпрямился. Мужчина опустил голову, его грудь тяжело вздымалась.
– Кухонный мальчишка, – задумчиво проговорил священник. – Может ли такое быть? – Внезапно
