Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди - Фёдор Раззаков

— Здравствуйте, барышня, проходите. — Спросила: — По какому поводу такое количество роз среди бела дня?

Андрей быстро схватил меня с этими розами, запихнул в соседнюю комнату со словами:

— Я тебя умоляю, ты только не нервничай, не обращай ни на что внимания, все очень хорошо.

И остался наедине с мамой. Перед тем как мы подали заявление, он не поставил ее в известность. Я только услышала какой-то тихий ее вопрос, какой-то шепот. Потом вдруг она сказала:

— ЧТО?!! — и — гробовая тишина. У меня все тряслось от страха. Он еще что-то объяснял. И она пригласила меня войти. Говорит: — Андрей, посади свою невесту, пусть она засунет ноги в таз.

Я села, ни слова не говоря, мне принесли чистую воду. Я ничего не соображала, и педикюрша Зиночка сделала мне педикюр. Если бы мне в тот момент отрезали не ногти, а целый кусок ноги, мне кажется, я бы не почувствовала. Я была теперь прикована к этому злополучному тазу, все плыло перед глазами, а Мария Владимировна мимо меня ходила и сверлила взглядом. А я и не знала, какое мне делать лицо. Я чувствовала себя завоевателем, каким-то похитителем, вором, и мне давали понять, что так и есть на самом деле.

Потом мы быстро убежали… Мы праздновали наши помолвку в гостях у Вали Шараповой…"

В этот же день, 29 июня, в газетах появилось сообщение от экипажа корабля "Союз-11". Там говорилось: "Космонавты в течение дня проверяли бортовые системы и агрегаты станции. По докладам экипажа и данным телеметрической информации, все бортовые системы станции функционируют нормально. Самочувствие членов экипажа тов. Добровольского, Волкова и Пацаева хорошее…"

И вдруг, как гром среди ясного неба, 30 июня в тех же газетах печатается информация о трагической гибели космонавтов. Что же произошло? Рассказывают очевидцы.

М. Ребров: "29 июня экипаж полностью завершил выполнение программы полета и получил указание готовиться к посадке. Космонавты перенесли материалы научных исследований и бортжурналы в транспортный корабль для возвращения на Землю.

После выполнения операции перехода экипаж занял свои рабочие места в "Союзе-11", проверил бортовые системы и подготовил корабль к отстыковке от станции…"

А. Елисеев: "Настроение у всех приподнятое. До посадки остается несколько часов. Настает время закрывать внутренний люк корабля, который отделяет спускаемый аппарат от второго жилого отсека. И тут — неожиданность. Транспарант, подтверждающий закрытие люка, не загорается. Просим снова открыть люк, проверить, не попало ли что-нибудь постороннее под крышку, протереть салфеткой прокладки и закрыть повторно. Экипаж все выполняет, транспарант не горит. Просим проверить работу датчиков, которые посылают сигналы на транспарант. Датчики сделаны в виде кнопок, которые крышка люка при закрытии утапливает, и они посылают сигналы, как дверные звонки. Проверяют, все датчики работают. Правда, космонавты обращают внимание на то, что одна из кнопок едва касается крышки люка и не утопает до положения, при котором появляется сигнал. Мы просим проверить визуально, плотно ли закрыт люк. Докладывают, что плотно. Сигнал обязательно нужен — иначе автоматика не позволит проводить дальнейшие операции, и мы решаем получить его искусственно. Мы просим космонавтов закрепить кнопку в нажатом положении с помощью изоляционной ленты и после этого закрыть люк. Они это делают и подтверждают, что, по визуальной оценке, люк закрыт хорошо. И с этим идем на спуск…"

М. Ребров: "В 21 час 28 минут по московскому времени корабль отошел от "Салюта", и оба аппарата продолжали дальнейший полет раздельно. Командир экипажа доложил операторам ЦУПа, что расстыковка прошла нормально, замечаний по функционированию систем корабля нет…"

А. Елисеев: "Заканчивается последний сеанс связи. Перед самым выходом из зоны видимости Вадим успевает задорно воскликнуть: "Готовь коньяк — завтра встретимся!"

М. Ребров: "30 июня в 1 час 35 минут после ориентации "Союза-11" была включена тормозная двигательная установка. Она отработала расчетное время. Потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты.

В соответствии с программой после аэродинамического торможения в атмосфере была введена в действие парашютная система и непосредственно перед Землей — двигатели мягкой посадки…"

А. Елисеев: "Мы все переключились слушать "Пятьдесят второго" — руководителя службы поиска. Связь с ним отличная. Точно в заданное время слышим: "Объект прошел первый рубеж". Это означало, что средства противовоздушной обороны видят спускаемой аппарат, следят за ним и определили, что на момент доклада он находится на удалении 2500 километров от расчетной точки посадки. Потом следуют доклады о том, что удаление от расчетной точки 1000 километров, 500, 200, 100, наконец, слышим доклад о том, что в расчетном районе посадки вертолетчики наблюдают парашют. Это прекрасно!

На лицах многих появляются довольные улыбки. Слышим сигналы маяка, которые передаются через антенну, вплетенную в парашютную стренгу, — это дополнительное подтверждение того, что парашют открыт. Потом доклад "Пятьдесят второго": "Объект произвел посадку, вертолеты приземляются рядом с объектом". Ну, кажется, все. Сейчас доложат о самочувствии экипажа, и на этом мы свою работу закончим. Осталось несколько минут…

Ждем… Проходят пять минут, десять, пятнадцать… "Пятьдесят второй" молчит… Странно, обычно всегда кто-нибудь в вертолете остается на связи и докладывает обо всем, что происходит… Проходит час… "Пятьдесят второй" молчит… Значит, что-то случилось… Вдруг по внутренней связи Каманин просит меня зайти. Он один сидит в комнате Государственной комиссии и никогда просто так не зовет. Бегу к нему. Каманин мрачно на меня смотрит и говорит: "Мне сейчас передали код "сто одиннадцать", это значит, что все погибли. Мы договаривались, если код "пять" — состояние отличное"; "четыре" — хорошее; "три" — есть травмы; "два" — тяжелые травмы; "единица" — человек погиб; три единицы означают, что погибли все трое. Надо вылетать на место, я самолет заказал". Мы сразу сели в машину и поехали на аэродром — Каманин, Шаталов и я. Самолет уже нас ждал. Сейчас даже не помню, на каком аэродроме мы приземлились. Перешли в вертолет и полетели на место.

Аппарат лежал на боку. Люк открыт. Ребят уже увезли. Кто-то из врачей доложил, что, очевидно, была разгерметизация, вскипела кровь. Врачи пытались вливать донорскую кровь — но все напрасно. Когда открыли люк, космонавты были еще теплые, но постепенно… надежд не осталось… Как невыносимо больно, как нелепо! Ровное поле, прекрасная погода, аппарат в отличном состоянии, а ребята погибли. И тут меня как будто электрическим током ударило. А может, это люк? Может, это моя ошибка? Но ведь они проверяли! Может быть, они чего-то не увидели?.. Не буду пытаться описывать, что я чувствовал в тот момент…

Пошли с Володей к спускаемому аппарату, чтобы составить протокол о его состоянии после посадки. Аппарат был сразу оцеплен военными так, что к нему никто из посторонних приблизиться не мог. Первое, что мне бросилось в глаза, — авторучка, которую я подарил после своего полета Виктору Папаеву "на удачу". Сейчас она валялась на песке — видно, выпала, когда его вытаскивали. В голове замелькали воспоминания, как мы пришли с Вадимом и Виктором ко мне домой после заседания ВПК, где утвердили их экипаж, как радовались этому, пели песни, как, прощаясь, я протянул ему эту ручку… И вот — финал. Конец мечтам и планам…

Мы осмотрели все изнутри и снаружи, записали. Все было нормально. Потом из спускаемого аппарата был изъят магнитофон, который записывал все параметры на участке спуска. Его опечатали в специальном контейнере и повезли с охраной в Москву. Он должен был рассказать о причине трагедии. Мы летели в том же самолете…

Вскоре записи были расшифрованы. Оказалось, что при разделении корабля на отсеки по непонятным причинам открылся клапан, который должен был на больших высотах обеспечивать герметизацию кабины и открываться только перед приземлением, чтобы выравнивать давление.

А ведь трагедии могло и не произойти! В спускаемом аппарате было два одинаковых клапана, каждый из которых имел заслонку, управляемую автоматически, и заслонку, управляемую вручную. Если хотя бы одна заслонка закрыта, герметичность сохраняется. Когда проектировали клапан, никто не предполагал, что заслонка, управляемая автоматически, может быть случайно открыта. Вторая заслонка была предназначена только для того, чтобы при посадке на воду закрыть ее, если вода будет затекать через клапан внутрь спускаемого аппарата. По инструкции перед стартом заслонка, управляемая вручную, на одном клапане должна быть закрыта, а на другом — открыта. И закрыта должна быть как раз на том клапане, где произошел отказ. Если бы все было сделано по инструкции, то ребята были бы живы! Но когда приводили корабль в предполетное состояние, заслонки установили по-другому: ту, что должны были закрыть, открыли, и наоборот. Поскольку клапаны были абсолютно одинаковы, никто этому значения не придал.