05-Мой престол - Небо (Дилогия) - Сергей Абрамов

Иешуа замолчал и молчал долго. И никто — даже Петр — не решился вопросом нарушить его молчание. Понимали — это не финал. Ждали терпеливо.

— Линия горизонта впереди, и линия горизонта сзади. Для нашего глаза они близки. Да и, по сути, от нарушения Божьих. Законов до нарушения законов людских дистанция невелика. Мы не звери и не птицы, но мы тоже зажаты в довольно тесные рамки, которые дают нам возможность идти вперед, более того, вынуждают идти вперед — все ближе к Божьим Законам, чтобы нас не накрыла злоба и несправедливость людских, которые часто так несправедливы к праведникам и так добры к грешникам. Поэтому мы всегда — в движении вперед. Поэтому мы никогда не станем идеальными праведниками, ибо горизонт или предел нравственности воображаемая линия, но так хорошо и четко видная всем! Идеал — в Царстве Божьем. На земле — лишь дорога к нему… И слава Богу, что мы не станем идеальными! Это ведь Его замысел — создать нас пусть грешными, но стремящимися вперед. Потому что мы — люди… Помните то, что я сейчас сказал вам, когда пойдете и станете судить грешников и хвалить праведников. Все это так зыбко грешники, праведники! Вчера — таков, завтра — иной… Поэтому я оставляю вас наедине с десятью великими заповедями и дарю вам еще две скромных — своих. Они — для вас. А вы их донесите до остальных, кто захочет понять. Первая: надо верить. Вторая: надо уметь прощать… Вот и все, что я хотел вам сказать. Вроде бы совсем мало, а на самом деле — уместить бы в сердце и разуме. Попробуйте, братья. Мне будет дано знать итог. Небо — престол мой, так назначено. Но где место покоя моего?..

Резко повернулся и пошел прочь.

Молчали ученики. Темновато Иешуа говорил, сложновато для них. Ну, что поняли, то поняли, а что не поняли, то исчезнет из памяти, растворится в веках. Новый Завет — книга в общем-то простая…

Вдруг совсем робко подал голос Андрей:

— Он сказал, что вернется… Но когда? Знать бы…

— Кто из нас хозяин своего времени? — спросил Иоанн. — А уж он теперь точно — не хозяин. Да и тысяча лет для него — как день вчерашний…

Снова все смолкли.

А тишина кругом висела — плотная, как туман поутру.

Что-то нужное сказал сейчас Иоанн, что-то важное, машинально и бездумно отметил Петр, даже не понимая еще и не спеша понимать — что именно и кому нужное. Так, заметки на полях, зарубки на дереве.

Девять дней оставалось до Вознесения.

ДЕЙСТВИЕ — 5

ЭПИЗОД — 7

ИУДЕЯ, ВИФАНИЯ, ИЕРУСАЛИМ, 27 год от Р.Х., месяц Ияр

(Окончание)

Девять дней оставалось до Вознесения.

Ничего больше не произошло в этот день. Все вернулись с горы Елеонской обратно в Вифанию, но Иешуа там не застали: не приходил. Никто не взволновался: привыкли, что он появляется только к вечеру, а утром опять исчезает. Петр подумал, что надо бы рвануть за ним в Иерусалим, наверняка он-в доме в Нижнем городе, но почему-то не хотелось. Произнесенное Машиахом как-то пришибло слушателей. И не то чтоб они не поняли ничего — нет, все, в принципе, ясно, хотя и трудновато для переваривания. Говорил-то он не для школяров, а для почти равных себе, но запамятовал, что равных ему среди слушателей было всего двое Петр и Иоанн. Стоит оговориться: равных по восприятию слова изреченного. Равных по умению въехать в парадоксальность мышления лектора. Но не в большем, не в большем…

А остальным было потруднее. Даже не понять — принять услышанное. Сравнение, конечно, не слишком корректное, но все же сравнение: Петр вспомнил свой бросок в Россию девяностых годов двадцатого века. Не причину броска вспомнил, но обстановку в стране. Только что развалился Советский Союз. Только что развенчана коммунистическая идеология… Петр видел старых коммунистов, которым объявили, что все, во что они свято верили, — ложь и мракобесие. Он видел их слезы…

Некорректный, повторим, пример, поскольку и тогда — среди миллионов конформистов, которым всегда было наплевать на любую идеологию, — оказалось множество понимающих, множество здравых, умеющих вычленить суть из шелухи лозунгов. Ученики, апостолы — из понимающих и умеющих. Но все же не слишком хорошо подготовленных к постоянным революциям в собственных мозгах!

Каково: заповеди — это только идеал, к коему следует стремиться, но достичь коего при земной жизни невозможно. А значит, надо уметь прощать то, что — вчера еще считалось! — непрощаемо в принципе. Еще одна «скромная» заповедь Христа. Предыдущая, тоже «скромная» — надо верить. Кому? Во что?.. Тут, правда, все однозначно для апостолов. Христу. Его слову. Которое, как утром утверждено, он уже сказал. Полностью. И поэтому покинет сей мир…

Петр счел необходимым остаться с братьями еще и потому, чтобы повести с ними неспешный — он не Иешуа, ему сегодня, кажется, можно и не спешить, разговор о тех в общем-то простых для жителя двадцать второго века истинах, которые так темно, но эффектно зашифровал Машиах в веке первом. В конце концов, самые лучшие издания Библии всегда выходили с добротными, хотя и весьма тенденциозными комментариями. Петр готов был поработать толмачом, да и Иоанн, слышал Петр, тоже считал необходимым провести день в спокойных беседах, да еще и разбавленных прохладным красным, в достатке имеющемся у Лазаря. С ним, с красным, кстати, все куда понятнее выйдет.

Так день и провели. Хороший получился день. Все вышеперечисленные эпитеты — к нему. Неспешный. Спокойный. Рассудительный. Понятный.

А к закату вернулся Иешуа.

Был он каким-то странным — рассеянным каким-то, нездешним. Словно что-то расстроило его или, наоборот, разозлило и он до сей поры не может прийти в себя.

— За тобой кто-то гнался? — спросил Петр.

— Что-то случилось? — спросил Иоанн.

— Ты не захворал ли? — спросила мать.

А остальные ничего не спросили. После чуда Воскресения пиетет возрос до высот небывалых. Какие уж тут вопросы! Сам скажет — счастье. Промолчит пронесло, значит.

Петра не могла не волновать некоторая пришибленность будущих апостолов, их несамостоятельность, с ходу читаемая зависимость от лидера. Одно успокаивало: уйдет Иешуа, и зависеть станет не от кого. Возникнет новый лидер. Поначалу, естественно, Петр. Как бы Дэнис ни требовал его немедленного возвращения, с полгода Петру здесь придется остаться. Создать миф и поручить его Иоанну. А через год, глядишь, появится Павел-Савл…

Но не Павел ли Савл — причина столь странного состояния Иешуа?..

Он не ответил ни на один заданный вопрос, отмахнулся на ходу: потом, мол. Зашел в дом, налил полную чашу вина, выпил залпом, постоял, побарабанил пальцами по столу (тоже не было у него такой привычки!..), вдруг будто на что-то решился — сказал Петру: