Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь - Александр Мазин

– Молодец! – похвалил Сергей. – Соображаешь! А теперь поведай нам: для чего Ярополк в Киев явился? Что ему в Родне не сиделось?

– Голод, – лаконично ответил Варяжко. – Еще неделя – и последних коней съели бы.

И Варяжко вкратце поведал о том, как они потеряли обоз. И как сидели в Родне, подъедая накопленные жителями припасы и ожидая помощи неизвестно от кого. И как Блуд взялся договориться с Владимиром, а Ярополку очень хотелось поверить, что с братом можно договориться.

– Я ему говорил: давай уйдем в Степь, к печенегам! Ни в какую. Что теперь делать – ума не приложу. Подскажи, воевода!

Сергей молчал. Трудно. Одно дело – объяснить сыновьям, которых сам и воспитал, которые понимают и мыслят почти как ты. А совсем другое – такой вот Варяжко… Для которого преданность, честь, долг – выше рационального. Выше естественного движения вещей. В том числе – выше собственной жизни.

Ярополк сам выбрал свою судьбу, когда из всех своих бояр приблизил Блуда. И сам привел себя к нынешнему положению. Он был виновен во многих бедах… Все, кто умер с голоду в Родне, все, кто погиб впустую, защищая князя, которого не стоило защищать, – погибли из-за него. Но если сейчас бросить Ярополка в беде… Это – на всю жизнь. Навсегда. Смерть Ярополка от руки брата пятном ляжет на всех, кто мог бы эту руку удержать… Но даже не попытался.

И представилось Сергею, что не Варяжко сейчас перед ним, а сам Ярополк. Просит – помоги! Что ему сказать? Сам виноват, сам и расхлебывай? А ведь Ярополк совсем еще молодой. Как Славка…

И Сергей понял, что не сможет сказать: нет. Ведь речь идет не только о жизни потеряшего стол князя. Речь идет о самом Сергее, о его сыновьях, которые никогда не простят себе, что послушались отца и бросили своего князя… Один раз – уже послушались… И легла трещинка между отцом и сыновьями. Второй раз…

– Что ж, – негромко произнес Сергей. – Ярополк поступил глупо. А если переговоры ведет Блуд, то кончатся они для Ярополка худо.

Братья и Варяжко согласно кивнули. Всё, что делал Блуд, неизменно оборачивалось для Ярополка бедой.

– Глупо помогать тому, кто проиграл, – сказал Сергей. – Но не помогать – бесчестно. Но не по-христиански оставить Ярополка без помощи только потому, что он ошибся. Посему сделаем так: ты, Артём, собирай тех, кто может встать за Ярополка. Варягов, дружинников бывших, Святославовых ветеранов. Разбуди Рёреха, попроси помочь. Многие из старых по его слову за тобой пойдут. И с рассветом идите к Детинцу. Там сейчас нурманы в стражниках, так вы силой не напирайте. Я к Добрыне поеду, попробую договориться, чтобы вас пустили. И вообще… Нужно договориться. Владимиру мы нужны. Добрыня это понимает.

Сергей замолчал, поглядел на сыновей: правильно ли решил? По тому, как посветлели лица Артёма и Славки, понял: правильно. И сразу полегчало.

– Ну, с Богом! – сказал он и поднялся. – Варяжко, ты – к Рёреху. Вы с ним родственники как-никак. Славка – со мной к Добрыне поедешь. Артём…

– Я знаю, что делать, бать. Не беспокойся.

– Угу. И еще… Вы, это… Матери ничего не говорите, ладно?

В Детинец воеводу сначала пускать не хотели. Нурманы-караульщики, скучавшие при воротах, при виде двух варягов, старого и молодого, оживились и принялись отпускать похабные шуточки.

В иное время такой юморок им вбили бы в глотку вместе с зубами, но нынче сила была за викингами, поэтому Славка (он говорил по-нурмански лучше отца) лишь потребовал позвать воеводу Добрыню. Или ярла Сигурда.

– Утром приходи, варяг, – ответили нурманы. – Спят все.

– Так разбуди! – заявил Славка. – Скажи: боярин Серегей хочет видеть.

– У вас тут бояр – больше, чем трэлей у крепкого бонда! – осклабился нурман. – Утром приходи!

– Эй, – сказал Славка второму нурману. – А я тебя знаю! Ты – Рауми. Рауми Хальффсон из людей Сигурда.

– Теперь я – хирдманн конунга Олава! – гордо заявил нурман. Он поднял повыше факел: – О! Я тебя тоже помню! Ты – тот варяг, которого мой конунг на службу звал! Что – пришел наниматься? А кто с тобой?

– Это мой отец, – строгим голосом ответил Славка. – Лучший из ярлов конунга Святослава.

– Так-таки и лучший? – усомнился Рауми.

– Он один выжил в последней битве конунга.

– Сбежал? – ухмыльнулся первый нурман.

– Его сочли мертвым. А тебя, шутник, я запомню.

– Хватит! – вмешался Рауми. – Хрольв, позови Сигурда. Сдается мне, так будет лучше.

– Как скажешь, – не стал спорить Хрольв.

Добрыня не спал. В его палате сидело с полдюжины киевских торговых людей. Получали инструкции по поставке провианта. Ответственное дело. Если чертова прорва скандинавов не получит вдосталь еды и питья, то возьмет все сама. С лихвой. Викингам только повод дай – пограбить.

– Здрав будь, воевода!

– Здраву быть и тебе, боярин! – Дядька Владимира поднялся навстречу Сергею, протянул руки будто хотел обнять, однако не обнял – указал на прикрытую ковром лавку: – Присаживайся, боярин! И ты, беглец, садись, – Добрыня подмигнул Славке. – А ловок у тебя сынок! – с одобрением сообщил он Сергею. – Здоровенный вырос – тебе под стать. А из-под стражи моей утек – мышью просочился.

– Ну уж – мышью! – Славка покосился на отца. Не подумал бы, будто сын соврал про доблестный побег…

– Верно, верно, – добродушно пророкотал Добрыня. – Не мышь. Аки тур буйный проломился. А ведь убить могли… Как бы я тогда пред отцом твоим оправдался? Ну, дело прошлое. – И другим тоном, строго: – А я ведь ждал тебя, боярин Серегей. Давно ждал. Что ж раньше не приходил?

– Нездоровилось, – буркнул Сергей.

– Угу, понимаю… – Однако прищур Добрыни был весьма выразителен.

Вид у Сергея был довольно бодрый, и в осанке слабости не чувствовалось.

– Знал бы – сам навестил, – Добрыня погладил бороду. – Мы с князюшкой моим добро-то помним. – И глянул прямо в глаза: остро, испытующе.

– Сочлись уж, – Сергей спокойно выдержал взгляд воеводы. – Жизнь моих сыновей – высшая плата.

– Жизнь твоих сыновей и для моего князя дорога. Славные у тебя сыновья. Не хуже отца. Да и ты, воевода, хоть на нездоровье и жалуешься, а на печи сиднем сидеть не станешь. – Тут Добрыня встал, подошел к Сергею, положил руки на его плечи, заглянул еще раз, сверху, в глаза: – Понимаю, почему не шел, – сказал дядька Владимира. – Гордость не позволяла. Думал: просителем сочтут. А просителем тебе, воевода Святославов, и впрямь быть зазорно. А – другом?

Сергей встал. Теперь уже он глядел на Добрыню сверху. Тому не очень понравилось голову задирать – отшагнул назад.

– Твоя дружба нынче – дорогой подарок, – совершенно искренне произнес Сергей.

– Это так, – согласился Добрыня. – Однако ж было время, когда ты не побрезговал дружбой рабичича и его дядьки. И о том, как ты сестрице моей… – Добрыня сделал многозначительную паузу, – …помог, я тоже не забыл. Пришел бы ты ко мне просителем, Серегей, – я б ответил: проси чего хочешь. Но другу этого не скажу. Друг вправе не просить – требовать.

Ошарашенный Славка глядел на отца и Добрыню и не понимал, что происходит. Чем заслужил отец такое расположение могущественного воеводы?

А вот Сергей знал – чем. Он помнил, как когда-то вступился за Малушу-ключницу. И как помог Владимиру получить новгородское княжение. Может быть, и без его помощи все сладилось бы. А может, и нет.

Так что Владимир с Добрыней и впрямь изрядно ему должны. Да только искренни ли слова, сказанные сейчас Добрыней? Дядька Владимира – политик. Хитрый, жестокий, очень опасный.

Не тот это человек, чтобы поступиться выгодой ради старой дружбы.

Или – тот?

Сергей считал себя человеком опытным, однако сейчас растерялся. Верить или не верить? Как себя вести?

Добрыня взял со стола колокольчик. На звон тут же прибежал отрок.

Вышколенный, надо признать, отменно. По одному движению бровей всё понял: мигом притаранил глиняную бутыль вина, стеклянные в золотой оправе кубки, разлил – и исчез.

– За дружбу, – негромко произнес Добрыня.

Вино оказалось ромейским. На бутыли среди прочих печатей была и Ярополкова. Да и кубки знакомые – из Ярополковой посуды.

Владимир внимательно разглядывал Добрыню. Давно они не виделись…

Добрыня тоже изучал Сергея. Похоже, пытался угадать: насколько тот оправился от страшных ран?

Впрочем, Добрыня наверняка знал, что главная сила Сергея сейчас не в могучих раменах, а в той разветвленной торговой сети, которую Сергей унаследовал от Мышаты. И в связях, которые имеются у торгового дома боярина Серегея по всему честному миру. Связях, которые могли открыть боярину дорогу ко двору любого из христианских монархов… Но в нынешнем Киеве все это значило куда меньше, чем тысяча нурманских клинков…

– Так что же привело тебя, друг Серегей, в мои палаты? – нарушил молчание Добрыня.

– Дело, которое не может ждать, – Сергей не стал юлить. – Мне стало известно, что Ярополк сейчас – в Киеве.