Собиратели Руси - Дмитрий Иванович Иловаиский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В январе следующего 1495 года новое литовское посольство приехало в Москву за невестой. Отслушав обедню в Успенском соборе, Иоанн торжественно, в присутствии своего семейства и бояр, передал дочь Елену литовским послам. На дорогу он снабдил ее подробным наказом, как она должна вести себя в чужой земле; причем особая забота опять посвящалась вопросу вероисповедному. «В латинскую божницу не ходить, — подтверждал наказ, — а ходить в свою церковь; захочет посмотреть латинскую божницу или монастырь, то может посмотреть один раз или дважды. Если будет в Вильне королева, мать Александрова, ея свекровь, и если пойдет в свою божницу, а ей велит идти с собою, то Елене провожать королеву до божницы, и потом вежливо отпроситься в свою церковь, а в божницу не ходить». Условлено было, чтобы венчание происходило тотчас по прибытии невесты в Вильну. Но, по приезде сюда, сопровождавшие Елену московские бояре, с князем Семеном Ряполовским и Михаилом Русалкой во главе, тщетно настаивали, чтобы это венчание совершилось в православной церкви и русским владыкой. Великая княжна направилась сначала в церковь Рождества Пречистой, где ее встретил архимандрит Макарий, возведенный в сан западнорусского митрополита, и отслужил молебен. Княгиня Марья, жена Семена Ряполовского, и жена Русалки, по московскому обычаю, расплели ей косу, причесали голову, возложили на нее кику и покрывало, и осыпали ее хмелем; сопровождавший Елену священник Фома прочел молитвы и благословил ее крестом. Отсюда она отправилась в католический собор св. Станислава, где ее ожидал великий князь Александр. Под ноги великой княжны подостлали кусок бархата и сорочек соболей. Венчальный обряд совершал латинский епископ. Тут дело не обошлось без столкновения. Священник Фома, стоя около невесты, начал вполголоса говорить ей молитвы; княгиня Марья Ряполовская держала над ней венец, а дьяк Кулешин имел наготове сткляницу с вином. Епископ пытался их отстранить, но князь Семен настоял на выполнении приказа Иоанна. Фома дал Елене выпить вина; после чего сткляницу бросили на землю и растоптали, по русскому обычаю. Радея об исполнении своих обычаев, московские бояре потом поставили на вид Александру и то обстоятельство, что на следующий день после венчания у него «не было мыльни».
Этот брачный союз не только не скрепил заключенного перед тем мира, но скоро послужил источником новых неудовольствий. Обе стороны увидели свои надежды обманутыми: Александр думал с помощью жены обеспечить свои земли от всяких притязаний со стороны тестя; а Иоанн рассчитывал посредством дочери и ее будущих детей иметь влияние на Литовскую Русь.
Первым поводом к неудовольствию и жалобам послужил все тот же вероисповедный вопрос, в котором московская ревность к православию натолкнулась на такую же ревность католическую. Иоанн изъявил желание, чтобы для дочери его была построена особая «церковь Греческаго закону на переходех подле ея хором», т. е. при Виленском дворе. Александр отвечал, что по привилегиям, данным земле его, он обязался не прибавлять в ней греческих церквей, и что в городе есть близко греческая церковь, куда его княгиня может ходить свободно. Иоанн хотел, чтобы при Елене оставалось несколько московских бояр и детей боярских, пока она привыкнет к чужой стороне; Александр вскоре отослал их обратно; причем писал тестю: «У нас, слава Богу, слуг много; есть кому служить нашей великой княгине». Иоанн оскорблялся подобными ответами и продолжал настаивать на построении особой придворной церкви, но безуспешно. Этого мало: до великого князя Московского доходит слух, что его зять, подчиняясь внушениям папы Александра VI, начал понуждать свою супругу к переходу в католичество. Иоанн посылает сказать дочери, что пусть лучше она пострадает и примет смерть, чем изменит православию.
К этих неудовольствиям присоединились пререкания о титуле; так как Александр в посольских грамотах не хотел писать тестя государем всея Руси. А Иоанн не исполнял просьбы зятя помирить его с Менгли-Гиреем Крымским и Стефаном Молдавским, На границах продолжались враждебные столкновения между жителями обеих сторон, продолжались переходы людей из литовского подданства в московское и захваты Литовских владений. Александр, очевидно, в государственной политике был еще ниже своего отца, и дал волю проискам католического духовенства для разных притеснений православной церкви. По крайней мере, один из князей Бельских, остававшихся в литовском подданстве, Семен Иванович (брат помянутого выше Федора Бельского), в 1499 г. перешел в московскую службу, ссылаясь прямо на притеснения православию и понуждения к перемене веры. Его примеру последовали потомки известных московских перебежчиков времен Темного, именно внук Шемяки Василий и сын Ивана Андреевича Можайского Семен. Они поддались государю Московскому с городами Черниговым, Гомелем, Любичем, Рыльском, Новгород-Северским. Таким образом, большая часть Черниговско-Северской земли воссоединялась с Восточной Русью. Подобное приобретение, конечно, не могло обойтись без войны. Иоанн послал воевод, которые заняли ближайшие северские города, Мценск, Серпейск, Масальск, Брянск, Путивль, и также смоленский город Дорогобуж. И уже после открытия военных действий он послал зятю объявление войны. Литовско-русское войско, предводимое своим гетманом, князем Константином Ос-трожским, на берегах Ведроши, около Дорогобужа, встретилось с большой Московской ратью, в которой главным воеводой был князь Даниил Щеня. Битва произошла 14 июля 1499 года и окончилась полным поражением Литовцев. Сам Острожский и некоторые другие их предводители попали в плен. Московские войска имели еще несколько успешных дел в разных местах. Но попытка взять Смоленск не удалась. Затем война между Москвой и Литвой тянулась еще четыре года, но без решительных действий с
