Московские тюрьмы - Алексей Мясников

Однако не очень-то удается хищный проект. Основная масса уголовников поддерживает политзэка, а политзэк, в свою очередь, гнет свое, несмотря ни на что. Как и во все времена, кто идет за народ, не ждет сиюминутного понимания и благодарности от народа. Верно подметил поэт: «Вы всегда плюете, люди, в тех, кто хочет вам добра.» (Е. Евтушенко). Политзэк это понимает и готов ко всему. Узник совести — он несет свой крест потому, что не может иначе. Он уверен, что то, что он делает и думает, нужно не ему одному, а всем, в том числе и тем, кто этого пока не понимают. Никогда, ни при каких обстоятельствах гуманно мыслящий человек не ополчится против своего народа, против рода людского. Тот, кто несет в себе идею общего блага, не разочаруется в людях, ибо в них, в народе смысл его жизни, который сводится к увеличению суммы добра, красоты, истины. Нет зла, которое переубедило бы его, — ведь в этом вся его жизнь и без этого смерть. Можно говорить о том, насколько угнетен, забыт, одурачен, замордован народ, но нельзя думать, что он туп, низок, плох по природе своей. Можно говорить о больном обществе, но не в упрек, а ради его выздоровления и развития. Вина народа — беда народа, и лучшим людям его, как Сократу чаша цикуты, во все времена доставалось испить эту общую горечь до краев. В них сосредоточена боль народа, им всего больней и невыносимей, поэтому они активнее всех стремятся к общественным переменам. В них надежда нации. Из национальной беды и боли выросло современное диссидентство. Как бы ни отрывали, ни отдирали, ни изолировали его от народа, как бы ни науськивали, ни травили его народом, диссидентство кровно с народом, немыслимо без народа, как голова без туловища. Рубят голову — вырастает другая. В антимире коммунистического государства и сказка наоборот: госдракон рубит народному богатырю голову — вырастают две, рубит две — вырастут четыре.

Прежде народ на что-то надеялся, шел за коммунистами в светлое будущее. Но вот уж сколько лет все смотрят и видят: коммунисты давно уже в светлом, а народ как был впотьмах, так и топчется, и ничто, ни один посул, ни одна программа, ему не светит. Не верят. Теперь всем, кажется, стало ясно: коммунистам верить нельзя. Нельзя верить ни в какую утопию, и в коммунистическую тоже. Угасание веры в коммунизм и коммунистов — смертельная трещина в фундаменте власти. Все меньше простодушного единодушия, все ближе неизбежный раскол. Все очевиднее людям, что не в того бога верили, что коммунистический идол, которому поклонялись, — не Спаситель, а своего рода Антихрист, князь не света, а тьмы. С начала 60-х, с ростом диссидентского движения быстро пошел процесс массового неприятия коммунистической идеологии и родного правительства, народ пробуждается от тяжелого сна, от гипноза примитивной и лживой идеологии и видит, какого паразита взгромоздил себе на загривок. Сколько шор понавесили, сколько песка в глаза, но прозрение началось. Кощунственны и оскорбительны для народа красные плакатики о единстве народа и партии, скромно величающей себя «умом, честью и совестью нашей эпохи!» Лед тронулся, раскол необратим. Была вера — нет веры. А что есть? Во что верить? Если не коммунисты, то кто? Если не коммунизм, то что? Что происходит в родном отечестве? Плохо — да. Банкротство партийных вождей — налицо. Как лучше? Кто лучше? Эти вопросы перемалывают сейчас тяжелые жернова пробуждающегося общественного сознания. Ответы не в пользу вождей. Пусть рубят головы — быстрее разоблачат себя. Когда народ им верил, то покорно терпел на их операционном столе — потом лучше будет. Пережили все обещанные «потом», лучше не стало. Наоборот, изуродовали, и миллионные жертвы, оказывается, не для общего блага, а для блага горстки идейных палачей. Сейчас народное самосознание блуждает в поисках другой духовной и политической опоры: не эти, так кто же? К каждой отрубленной голове пристальное внимание: кто эти люди, не в них ли правда? Все больше отвечают на это положительно, вырастают новые головы. Прозревает богатырь, и лучше у него с головкой, отчетливее понимает, кто ему брат, а кто враг. Чем очевиднее партийная ложь и преступления, тем ближе народному сердцу те незнакомцы, кого непонятно называют диссидентами. Диссидентство, как общественное движение, родилось на почве недоверия народа к правительству, проросло сквозь трещины монолитного единства обманутого народа и лживой партии. Отрезвление и возрождение общественного сознания началось, оппозиция неистребима — ускорение этого процесса становится первостепенной задачей честной интеллигенции. Надо, чтоб люди больше узнавали и лучше понимали тех, кого называют диссидентами. Больше будет диссидентов среди народа. Дальше от партии — ближе к диссидентам, и недалек тот день, когда на партийное 2x2=5, весь диссидентствующий народ скажет 2x2=4 и проучит своих «учителей».

С возникновением общественного диссидентского движения образовался треугольник: оппозиция, народ, власть. До конца 50-х — начала 60-х у народа не было иного выбора, кроме существующей власти. В настоящее время выбор есть. Дальнейшая судьба общества зависит от того, на чьей стороне народ. Сейчас ни на чьей. В массе глубинное брожение, идет переоценка ценностей. Рано иди поздно народ, отшатнувшийся от партии, качнется в сторону оппозиции. Ускорение этого процесса сильно зависит от того, что представляет собой оппозиция.

Шоковый 56 год активизировал два общественных процесса: в народе — недоверие к власти, разочарование в коммунистических идолах, среди интеллигенции — открытую оппозицию. Это наиболее важная особенность общественной жизни последнего времени. Она знаменует новую историческую эпоху, начало крушения коммунистического режима. Кряхтенье и бурчанье масс, с одной стороны, критикующие интеллектуалы — с другой, сами по себе властям не страшны, но в соединении — это бикфордов шнур к пороховой бочке. Власть больше всего опасается этого контакта, ничто не преследуется с таким остервенением, как распространение инакомыслия среди населения. Отсюда жесткая линия КГБ на изоляцию и охаиванье диссидентов на воле и натравливание на них уголовников в застенках.

Однако, уничтожая диссидентство, власти не заинтересованы уничтожать самих диссидентов. Иначе не имело бы смысла вводить трешник по 190¹, а всех бы под одну метлу 70-й: десять и пять «по рогам», сразу бы отнимали полжизни, а то и по-сталински — всю. Нет, для властей гораздо важнее если не выправить, то подчинить интеллигентские мозги. Борьба идет за каждого, кому фабрикуется щадящий срок. Думай о чем угодно, но про себя, витай в розовых облаках, но работай на нас. Народ и партия едины, а кто забывает об этом, тому ясно дадут понять, что ждет его на поприще блага народного и как он мог бы быть счастлив на службе госаппарата. Первое условие служебной карьеры — партбилет. Управляет партия, только партия. Ни одна группа, ни одна общественная организация, ни один человек не допускаются к механизму, обирающему и оболванивающему народ, пока, по закону мафии, они сами не станут соучастниками преступления, т. е. не вступят в ряды и не докажут преданности КПСС. Партия и народ — никого между. Это железный курс. Любой независимый участник — инородное тело, подобно песчинке он может развалить весь механизм диктаторской власти. Вашего управления, господа диссиденты, или, по-вашему, не было и не будет — участвуйте на здоровье в нашем управлении, помогайте нам грабить и оболванивать, тогда перепадет и вам кусок, несмотря на ваше особое мнение. Как заставить служить честную, мыслящую интеллигенцию? Да так же, как и животных: пряник и кнут. Партия щедра на поблажки и синекуры. А кому этого мало, кто не оценил партийной заботы, кто о народе заговорил, тот с жиру бесится, тому покажут такой народ, что затошнит от презрения и страха, столь знакомых властям предержащим. Битый интеллигент, ошалелый от ужасов уголовки, от надругательств оперативных «коз», вряд ли будет в восторге от такого соприкосновения с народом. И как только презрение и обида (все же он за народ, а народ его топчет) проникнут в интеллигентскую душу, от диссидента ничего не останется. Что бы он ни думал, в чем бы остальном ни расходился с партократией, он становится ее единомышленником в самом главном — в негативном отношении к народу.