Московские тюрьмы - Алексей Мясников

Здесь в отношении к народу водораздел между демократической оппозицией и партийно-государственной политикой. Если человек не мыслит личного блага без благополучия общества и стремится к тому, он автоматически вступает в противоречие с властью, которая чем больше болтает о светлом будущем, тем мрачнее делает настоящее, чем больше твердит о благе народа, тем циничнее жирует за его счет. Властям выгоднее поделиться награбленным, чем позволить кому-либо защиту общественных интересов. Власть не оставляет человеку другого выбора, кроме «со мной, или против меня». Когда человек говорит, что он не с властью, но и не против нее, что ему на политику вообще наплевать, что он сам по себе и хочет лишь одного: быть полезным обществу — это для властей уже инакомыслие. Защита общественных интересов воспринимается властью как покушение на власть. Не всякий диссидент, многие не могут понять, за что же их так жестоко проследуют, но власть прекрасно сознает, чем чревато для нее любое независимое мнение, к чему приведет любая независимая критика. Мир содрогнется, если выплывет наружу все, что она творит и творила почти 70 лет. Дай уцепиться за ниточку, а она выведет на такие делишки, таких фигур, что весь этот идейно-партийный марафет обернется жуткой картиной непрерывных преступлений против собственного народа. Что говорить о критике? Обыкновенная правдивая информация — острый нож для завравшейся партократии. Она вынуждена беспощадно преследовать всякое проявление независимости, будь то личное мнение, научная статья, публицистическое или художественное произведение, будь оно устным или письменным, опубликованным или неопубликованным. И все для того, чтобы не допустить, просечь распространение, ибо партократия отдает себе отчет в том, что ее судьба решатся характером отношений между интеллигенцией и народом. Нельзя нынче сочувствовать народу и одновременно служить партгосаппарату. Если ты неравнодушен к людям, ты не можешь быть равнодушен к тому, что делает власть. Слишком велик и очевиден теперь антагонизм между правительством и народом. Вот почему интеллигенция, ее отношения с народом — объект пристального внимания партократии.

Положительное отношение интеллигенции и народа взрывоопасно для партократии, поэтому она делает все, чтобы их отношения были негативными. «Ты, шляпа!» — с одной стороны, «Хам!» — с другой. Это вполне устраивает партократию, она разделяет и властвует. Диссидента прогоняют по уголовным камерам и лагерям, травят «козами», народными кулаками выбивают из головы саму идею народа. И если с кем-то это происходит, если диссидент разочарован в народе, то цель достигнута, больше властям ничего не нужно. Остальное встанет на место само собой. Когда диссидент отворачивается от народа, он остается один на один с властью, остаются только его интересы и интересы властей. По этому поводу народная мудрость гласит, что два интеллигентных человека всегда найдут о чем поговорить. Почему бы не проявить взаимную гибкость и не договориться? В этом случае власть не скупится на поблажки, пусть даже интеллектуалы словоблудничают между собой, пусть уезжают, если хотят, — они изолированы от общества, это главное. Интеллигент, который негативен к народу, самоизолируется от него, поэтому для властей он не представляет никакой опасности. В отрыве от народа нет оппозиции и нет демократии. Интеллигенция не может быть сама по себе: если она не с народом, значит, она с партократией. Политика отчуждения интеллигенции от народа ориентирована на слабоумие общества и подчинение интеллектуалов интересам правящего аппарата. Слабее общество — сильнее власть, сильное общество — слабее власть. А сильное общество — это народная интеллигенция и интеллигентный народ.

При поляризации интересов общества и правящего аппарата интеллигенция не может быть в стороне, она объективно оказывается либо по одну, либо по другую сторону баррикад, т. е. либо предает народ и паразитирует на его горбу вместе с властями, либо выполняет свой долг и стремится служить народу, невзирая на сопротивление властей. Народ же, чем более отшатывается от партократии, тем с большей симпатией и надеждой всматривается в представителей оппозиционной интеллигенции. Сейчас судьба страны, наше ближайшее будущее зависит от того, как поведет себя интеллигенция, как она будет воспринята не только Западом, но, прежде всего, народом своей страны. Огромное достижение диссидентского движения состоит в том, что за двадцать лет открытых выступлений против режима и произвола оно доказало своему народу саму возможность эффективной оппозиции — это мощный стимул для пробуждения общественного самосознания и массовых акций протеста. Однако, зная о диссидентах, народ не знает самих диссидентов, не представляет подлинных их мотивов и целей. Они недоступны и изолированы от масс, а пропаганда столько за двадцать лет о них наплела, что за дымовой завесой клеветы действительно трудно разглядеть этих людей и чего они хотят. Массовое сознание еще не выработало определенного отношения к диссидентам. Одни говорят, что диссиденты защищают права человека и интересы народа, другие — что это агенты ЦРУ, одни говорят, что диссиденты бескорыстно жертвуют собой ради справедливости, другие — что это неудачники, преследующие свои личные цели: славу, доллары, выезд на Запад. Как разобраться в таком разноголосье? А вдруг и правда шумят они не со своего, а с чужого голоса, радеют не для страны, а для себя — чем они лучше коммунистов? Скинут KПCC, будет ДПСС — Диссидентская партия Советского Союза — и та же дойка с кровью, тот же грабеж общества якобы на благо самого общества, да ладно сами, так еще мировой капитал засосет — где гарантия, что диссиденты у власти не будут хуже коммунистов у власти? Пока вопрос остается открытым, пока народ не видит гарантий, он будет терпеть партократию, не доверяя ни ей, ни диссидентам; партократии не доверяет, так как уже хорошо ее знает, диссидентам не доверяет, т. к. еще не узнал их как следует. А многое из того, что узнает, мало радует: контакты с империалистическим Западом, преобладание евреев, ориентация на выезд, кающиеся и продающие друг друга. Об этом народ узнает из пропагандистских пасквилей, публичных раскаяний диссидентствующих ренегатов, из грызни диссидентов между собой.

Нет дыма без огня, все это есть, но не это определяет подлинный характер всего многолетнего диссидентского давления. Это частности, которые усиленно муссирует пропаганда, чтобы замолчать, оболгать основное ядро оппозиции. Да, Запад нужен, но для того, чтобы через его эфир и печать пробиться к собственному народу. Солженицын и Сахаров не евреи, уезжать из страны не хотели — Солженицына выслали, а Сахаров, как известно, сослан, он в центре России, на Волге, но в Горьком он куда недоступнее, чем Солженицын в американском Вермонте. Что же касается диссидентской разноголосицы, то она вполне естественна в вопросах о том, как надо жить и что делать, ведь каждый делает то, что он может, зато все они единодушны в неприятии произвола, какую бы форму он ни принимал.