Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6 - Сергей Владимирович Волков

К сентябрю 1918 года юго-западная часть Кубанской области и Черноморская губерния были очищены от большевиков. Красные войска пробивались на восток, к городу Армавиру, в районе которого их в конце концов сосредоточилось до 70—80 тысяч при 100 орудиях. Для того чтобы выйти в тыл Армавирской группе красных, генерал Деникин приказал 2-й дивизии генерала Боровского атаковать станицу Невинномысскую. Атака корниловцев началась как раз в тот день, когда командующий красными войсками Северного Кавказа Сорокин отдал приказ группе Гайчинца, расположенной в Невинномысской, взять Ставрополь. Потери полка 76 человек.

«В полдень 2 сентября 1918 года, – сообщала оперативная сводка, – доблестные части генерала Боровского, несмотря на чрезвычайное упорство и стойкость противника, ворвались в станицу; продолжая стремительное наступление, овладели ею и перекинули часть сил на левый берег Кубани. Громадные толпы противника в полном беспорядке бросились бежать к Армавиру… В момент атаки в Невинномысской находилось шесть большевистских штабов, в том числе и штаб Сорокина, который бежал верхом за Кубань…»

Паника красных была такова, что корниловцы захватили не только обоз Сорокина, но и его оркестр.

Через несколько дней корниловцам вновь пришлось брать Невинномысскую, так как красная конница Жлобы выбила из этой станицы оставленную там для ее охраны Пластунскую бригаду.

В этом бою на моих (пишущего эти строки) глазах был убит на площади станицы штабс-капитан Доманицкий, бывший моим отделенным в 3-й офицерской роте, под командой которого мы в 1-м Кубанском походе, в бою под Кореновской 4 марта, ходили в атаку на бронепоезд около железнодорожного моста. Упал он как подкошенный, и потом мне говорили, что пулевое ранение прямо в сердце было настолько незаметным, что его с трудом обнаружили. В его лице корниловцы лишились верного и идейного последователя генерала Корнилова. Потери полка 60 человек.

В то самое время, когда Корниловский полк дрался около Невинномысской, его три роты под командой полковника Молодкина[316] (это тот самый полковник Молодкин, который в станице Усть-Лабинской был освобожден полком из тюрьмы с группой офицеров в 1-м Кубанском походе) приняли участие в бою по овладению Армавиром. Эти роты сначала были переброшены на подводах в станицу Убеженскую, расположенную на правом берегу Кубани наискось против Армавира. «Войны» здесь не было. По утрам постреливал бронепоезд добровольцев. Эхо усиливало звук и долго разносило его по холмам звонкими перекатами. К полудню все затихало. Днем изредка подымалась ружейная или пулеметная стрельба, которую открывали из прибрежных кустов казаки, бежавшие к большевикам. Казаки стреляли по своим виноградникам и баштанам, оберегая их от набегов «кадет». Один богатый казак со своими тремя сыновьями обстреливал свой виноградник даже из бомбомета.

Казачки в станице наперебой угощали корниловцев так, что никто не подходил к своим ротным кухням. Корниловцы отъедались, отсыпались и жили несколько дней беззаботно, как только могут жить на войне молодые двадцатилетние прапорщики. Удручала их только рваная обувь, но и тут прапорщик Яремчук 2-й[317] утешал всех тем, что пальцы на ногах после грязевых ванн теперь принимают солнечные.

Несколько раз вызывали корниловцев в соседнюю станицу Прочноокопскую с ее знаменитым форштадтом – старинным укреплением времен «Кавказской линии», расположенным на мыску, вдающемся в реку против Армавира. Здесь было хуже. Красные за недостатком патронов стреляли пулями собственного изготовления из кусочка железа, которые наносили страшные рваные раны. Стреляли красные и разрывными пулями.

Рано утром 6 сентября дроздовцы подошли к Армавиру и повели наступление. Корниловцы тотчас перешли мост через Кубань, быстро вошли в город и бегом пустились на окраину, где шел бой. Здесь отличилась 4-я рота, которая бросилась в штыки на бронеавтомобиль, расстреливавший дроздовцев. Когда Армавир был взят и левый берег Кубани был очищен от красных, корниловские роты вернулись в Убеженскую.

В этой станице корниловцы были свидетелями, как станичный сход творил суд и расправу над вернувшимися от большевиков казаками. Молодым казакам присудили по 25 нагаек, более взрослым по 50, а старикам за то, что не нажили ума до седых волос, по 75. Богатого казака, который от жадности защищал свой виноградник бомбометом, повесили.

Красная армия, окруженная добровольцами, решила перейти на правый берег Кубани и прорваться к Ставрополю. Начались жестокие бои. Большевики снова овладели Армавиром и форсировали реку южнее и севернее Невинномысской. С огромными потерями корниловцам пришлось отходить на Ново-Екатериновку. Во время отхода 1-я офицерская рота имени генерала Корнилова была в арьергарде полка. Противник преследовал нас не отрываясь, его кавалерия все время обходила наши фланги, пытаясь переходить в атаку, но наши пулеметы на тачанках успешно отбивали их. На одной из таких тачанок с пулеметом был поручик Сахаров, который в 1-м Кубанском походе, во время нашей атаки в Саратовских хуторах, ведшейся по личному приказанию генерала Корнилова, уложил красноармейца, стрелявшего в меня в упор, и тем, как я полагаю, спас меня. Теперь этот доблестный корниловец погиб на наших глазах. Его тачанка почему-то сильно отстала от арьергарда и осталась в одиночестве. Этим воспользовалась красная кавалерия и атаковала тачанку. Пулемет, сделав несколько выстрелов, отказался работать, а винтовок у них не было. В пять минут их участь была решена, и они пали при исполнении ими священного долга прикрытия своего родного полка. Наши пулеметы с дальнего расстояния разогнали красную кавалерию, но контратаковать подходившую пехоту у нас не было сил. В бинокль никаких признаков жизни около тачанки обнаружено не было, перебиты были даже лошади. В Ново-Екатериновке полк недосчитался многих, потери были велики, только за этот бой мы потеряли убитыми и ранеными 133 человека.

Судьба не особенно жаловала в эти дни Белое Воинство, каждый бой уносил из его рядов сотни и сотни жертв, а в эти особенно тяжелые дни 25 сентября была получена телеграмма о смерти основателя Добровольческой армии генерала Алексеева.

На похороны генерала Алексеева в Екатеринодар была отправлена 1-я офицерская имени генерала Корнилова рота в составе 180 штыков (всего она имела 250 штыков). За день до отъезда роты мне, как ее фельдфебелю, доложили об исчезновении из секрета прапорщика Войцеховского. Из госпиталя в полк я вернулся дней десять тому назад и нашел в роте незнакомый мне на 3/4 офицерский состав. На занятиях я обратил внимание только на бледность лица Войцеховского. Поездка на похороны в Екатеринодар отвлекла нас от выяснения этого редкого для нас явления. На похоронах рота стояла на правом фланге, левее нас была какая-то часть гвардейского формирования. Калейдоскоп событий и это тяжелое событие для Добровольческой армии как-то стушевались. Мы смотрели тогда на все