Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших [вcтавлен проп. отр.] - Терри Гудкайнд

Сестры ничего о нем не знали. Они считали его всего лишь обычным слугой. Поскольку его дар отличен от дара волшебника, они не обнаружили его возможностей. Теперь я уверена, что он приехал туда специально изучить окружавшее Дворец заклятие, чтобы потом воспроизвести его в собственных целях.

— Почему он не штурмовал Дворец, не захватил его? Тогда он мог бы спокойненько использовать заклятие в своих целях?

— Возможно, что сначала он думал, что в один прекрасный день захватит Дворец для своих целей — вообще-то у императора Джеганя был именно такой план, — но также вполне возможно, что он с самого начала изучал заклятие, — потому что хотел не просто воспроизвести его, а усовершенствовать.

Ричард потер бровь, пытаясь хоть немного уменьшить головную боль.

— Ты хочешь сказать, что, возможно, сейчас он полагает, что сможет сплести вокруг Убежища — нового дворца императора — заклятие вроде того, что окружало Дворец Пророков, только лучше, чтобы старение замедлилось еще больше, чтобы он сам и им избранные могли прожить еще дольше?

— Да. Не забывай, возраст — вещь относительная. Для того, кто живет тысячу лет, все, что меньше века, кажется кратким мигом. Для того же, кто живет много тысяч лет, жизнь, которая длится всего лишь какую-то жалкую тысячу лет, покажется скоротечной.

Я подозреваю, что брат Нарев научился так замедлять старение, что может стать практически бессмертным. Джегань планировал захватить Дворец Пророков. Вполне вероятно, что в случае захвата Дворца брат Нарев собирался усовершенствовать заклятие так, чтобы оно отвечало его целям.

— Но я помешал их планам.

Никки кивнула.

— Как и все те, кто жил во Дворце, брат Нарев сейчас стареет, как любой нормальный человек. Как только ты оказываешься вне зоны действия заклятия, то тебе кажется, что ты сломя голову несешься к могиле. Сколько бы относительной молодости у брата Нарева ни осталось, он наверняка спит и видит сохранить ее вечно. Оставаться вечно относительно молодым имеет смысл. Оставаться же вечным стариком куда менее привлекательно. Из-за того, что ты уничтожил Дворец Пророков, где он мог бы спокойно и не торопясь воплощать в жизнь свой план, он был вынужден действовать быстрей, чем собирался.

Ричард плюхнулся спиной на матрас, положив руку на лоб.

— У него есть кузнец, который делает в металле специальную заготовку для этого заклятия. Кузнец представления не имеет, что именно делает. Эту заготовку потом должны покрыть золотом.

— Для чистоты. Скорее всего это лишь небольшая часть всего процесса. Вполне может оказаться даже, что эта позолоченная заготовка — всего лишь образец, по которому настоящую волшебную паутину создадут из чистого золота.

Ричард задумчиво прищурился.

— Если это образец, то тогда скорее всего Нарев собирается создать несколько таких паутин, чтобы они действовали совместно.

— Да, такая возможность тоже не исключена, — нахмурилась Никки.

— Изготовление такой штуки может навредить кузнецу?

— Нет. Это благотворное волшебство. Несмотря на то, для каких целей его творят, это заклинание благотворное. Оно замедляет старение, чтобы продлить жизнь.

— А что у брата Нарева за ученики?

— Молодые волшебники из Дворца Пророков.

Ричард не на шутку встревожился:

— Я был во Дворце Пророков. Они меня узнают.

— Нет. Они учились там, но последовали за братом Наревом еще до твоего приезда. Если они тебя и увидят, то узнать никак не смогут.

— Если они волшебники, разве они не смогут распознать, что я обладаю магией?

Никки презрительно улыбнулась.

— Они не настолько талантливы. По сравнению с тобой они — жалкие букашки.

Почему-то Ричарда этот комплимент не успокоил.

— А не узнают ли брат Нарев либо его ученички тебя?

Она снова стал серьезной.

— О, меня-то они узнают сразу.

— Похоже, брат Нарев силен. Не сможет ли он распознать, что я обладаю волшебным даром? Он так странно на меня смотрел. И спросил, не знает ли меня. Он что-то почуял.

— Почему ты подумал, что он волшебник?

Ричард, размышляя, вытащил из матраса торчащую соломинку.

— Вообще-то ничто этого не выдавало, но я это сильно подозревал, исходя из ряда мелочей: как он себя ведет, как смотрит на людей, как говорит. Да все в нем. Только после того, как я предположил, что Нарев — волшебник, я сообразил, что та штуковина, что кузнец для него делает, выглядит как какая-то магическая заготовка.

— Он начать подозревать, что ты маг, исходя из такого же рода вещей. Ты можешь определить мага?

— Да. Я научился узнавать свойственный им бездонный взгляд. И некоторым образом могу видеть ауру вокруг тех, в ком дар силен, у тебя, кстати говоря. Иногда вокруг тебя воздух трещит.

Никки зачарованно уставилась на него.

— Надо же! Никогда о таком не слышала. Должно быть, это как-то связано с тем, что ты владеешь обеими сторонами магии.

— Ты тоже. А ты разве не видишь?

— Нет, но я получила магию Ущерба иным способом.

Она отдала душу Владетелю подземного мира.

— Но у брата Нарева ты ничего подобного не видишь, верно? — Ричард покачал головой, и она продолжила объяснение:

— Это потому, как я уже объясняла, что вы обладаете разными аспектами магии. За исключением наблюдательности и способности рассуждать, с помощью волшебства ты не можешь определить наличие у него дара. Так и он с помощью колдовства не может распознать дар в тебе. Ваша магия не действует друг на дружку. Только твои логические способности позволили тебе распознать в нем мага.

Ричард сообразил, что Никки окольными путями говорит ему, что если он не хочет, чтобы Нарев распознал в нем чародея, ему следует быть поосторожней с этим типом.

Бывали времена, когда Ричарду казалось, что он понял ее игру.

Бывали времена, как вот сейчас, когда казалось, что все его представления о преследуемых ею целях рассыпаются в прах. Иногда ему почти казалось, что она высказывает ему свои убеждения не потому, что верит в них, а в отчаянной надежде получить повод в них не верить в надежде, что Ричард отыщет ее в каком-то потерянном, темном мире и покажет оттуда выход. Ричард мысленно вздохнул. Он ведь не единожды приводил ей свои доводы, что ее убеждения ложны, но вместо того чтобы поколебать, это ее в лучшем случае злило, а в худшем — укрепляло в ее убеждениях.

Ричард, хоть и вымотался начисто, лежал и сквозь ресницы наблюдал, как Никки, освещенная жалким плавающим в масле фитильком, склонилась над шитьем. Одна из самых могущественных женщин в мире казалась вполне довольной тем, что, сидя практически в темноте, латает ему штаны.