Его апатия - Чингиз Абдуллаев

Дронго нахмурился. Не знать источника опасности — значит подвергать себя растущей опасности. Нужно установить, каким образом в городе узнали о его приезде. Возможно, за этим стоят люди, которые не просто плохо относятся к приезжим. Возможно, что кому-то не нужно, чтобы здесь проводили компетентное расследование, и этого «кого-то» устроит, если по этому преступлению будет осужден только Омар Нагиев.

— Ладно, запишите адрес Лены и ее телефон, — неожиданно предложила Фатима. — Только не давайте его следователю или адвокату. Раз она не хочет приезжать и общаться с ними, пусть так и будет. Может, она пытается уберечь сына от этой травмы. Я девочкам тоже многого не говорю, чтобы они не беспокоились.

— Понимаю. И вот еще что: пожалуйста, ни с кем не говорите о нашей беседе. Ни с одним человеком. Я вернусь в понедельник, постараюсь успеть к началу судебного заседания. А сегодня вечером я вам позвоню из Киева, чтобы узнать телефоны московских друзей вашего брата. Давайте договоримся об одной мелочи: когда будете диктовать мне номера телефонов, называйте цифры в обратном порядке. Чтобы никто не понял.

— Вы подозреваете Аркадия и его жену? — изумилась Фатима.

— Пока нет. Но кто-то заранее узнал о моем приезде в Ростов. Кроме вас о моем появлении в городе могли знать адвокат, которому я звонил, и мой старый друг, который встречал меня в аэропорту. Больше — никто. Но меня здесь встретили, причем довольно нелюбезно. И сразу предложили убраться.

— Кто? — испугалась Фатима.

— Если бы я знал. Но я пока этого не ведаю. Поэтому сегодня вечером вы назовете мне телефоны в обратном порядке цифр. И помните: никому не рассказывать о том, что я вам сказал и скажу.

— Я же вам говорила! — Фатима неожиданно обрадовалась. — Здесь заговор! Они все настроены против моего брата. Хотят свалить на него это страшное убийство. А он ни в чем не виноват.

— Поэтому нам всем нужно быть особенно осторожными. Постарайтесь продержаться до моего возвращения. Договорились?

Она кивнула в знак согласия.

Уже заняв место в самолете, улетавшем в Киев, он подумал, что надо было попросить Эдгара присмотреть за Фатимой и домом, в котором она остановилась. Ей вроде бы никакая видимая опасность не угрожает, а у Эдгара и без того хватает работы, и все-таки нужно ему позвонить и поручить это.

«Кажется, она назвала улицу Ченцова…

Глава восьмая

Киев встретил Дронго сильным ветром и накрапывающим дождем. В Борисполе он взял такси и поехал в отель, номер в котором заказал прямо в аэропорту: сервис был на высоте.

Он давно не бывал в Киеве. В городе произошли видимые изменения — больше рекламы, новые здания, реставрировались и старые постройки. И хотя перемены были здесь не столь разительными, как в Москве, невозможно было не обратить внимание на новый облик Крещатика и всего центра города. Дронго вспомнился Киев летом восемьдесят шестого, он тогда попал сюда случайно, по дороге в Румынию. Это было сразу после Чернобыля, и обстановка в украинской столице была, мягко говоря, неуютной. Ему самому казалось, что здесь, за много километров от аварийной атомной станции, воздух отравлен радиацией. Хотя эта невидимая смерть действует незаметно и сказывается не сразу…

В гостинице он принял душ, переоделся, сразу вызвал такси. Через полчаса он уже был на севере столицы Украины, в районе Ветряных Гор, у Пуще-Водицкого лесопарка, где проживали Елена Бондаренко и ее сын. Остановив машину у дома и расплатившись, Дронго вышел из автомобиля, огляделся. В этой части города преобладали небольшие одно — и двухэтажные дома с хозяйственными дворами и даже небольшими огородами. Отсюда было рукой подать до Ирпеня, местечка, уже почти сросшегося с мегаполисом.

Дронго нашел нужный ему дом, подошел к ограде. Лениво залаяли собаки, завидевшие незнакомца. Дронго не мог позвонить хозяевам — о звонке тут не позаботились. Оставалось терпеливо ждать, когда лай заставит наконец кого-нибудь выйти из дома. Дверь открылась, на крыльце показалась женщина лет шестидесяти. На голове у нее был повязан платок, поверх темного платья — большая белая шаль, в которую она зябко куталась. Дождь уже перестал, а ветер все никак не хотел униматься.

— Извините, — церемонно начал Дронго, — это дом Бондаренко?

— Чего вам нужно? — неприветливо спросила женщина. — Кто вы такой?

— Я помощник адвоката Голикова, — начал объяснять Дронго, — у меня есть важное поручение к Елене Бондаренко. Очевидно, это ваша дочь?

— Ничего не очевидно, — нервно сказала женщина. — Как вы нашли наш адрес? Мы его никому не давали. Или это опять Фатима постаралась? Все надеется спасти от тюрьмы своего брата-убивца?

— Откуда вы знаете, что он "убивец"?

— Ворона на хвосте принесла. В общем так — давай топай отсель. Мы с тобой говорить не уполномочены.

— Не могу — Дронго улыбнулся. — Я же вам объяснил: у меня важное дело к вашей дочери, я должен выполнить поручение. И если вы меня прогоните, то через полчаса я вернусь с милицией, и вы будете вынуждены пустить меня в дом. Зачем вам такая огласка? Соседи ведь пока не знают, что вашего зятя арестовали по обвинению в тройном убийстве. Но уж если я приеду сюда с офицерами милиции, вся улица будет знать, почему мы здесь появились.

Женщина заколебалась.

— Мне нужно только поговорить, — продолжал давить Дронго.

— Хорошо, — согласилась наконец хозяйка. — Заходите, но не надолго.

— Только привяжите собак, — напомнил Дронго. — Ишь, какие злющие у вас псы.

— Да они не кусаются, — ответила женщина, но собак отогнала. Дронго подумал, что сумел все-таки хоть немного смягчить эту суровую женщину.

Они вошли в дом, здесь было тепло и пахло хлебом. Дронго провели в большую комнату, где, не дожидаясь приглашения, он сел на стул.

— Говорите, что вам нужно, — нетерпеливо сказала женщина, усаживаясь напротив.

— Простите, как вас величать?

— А это вам зачем? Больше нам встречаться не придется, — отрезала хозяйка.

— Может, мне лучше поговорить с вами, чтобы не тревожить вашу дочь? — миролюбиво предложил Дронго.

— Чего со мной говорить? — Она все-таки подошла к столу и села напротив гостя. — Я ему не жена была и не любовница, и ничего про него сказать не могу. Да и вообще не хочу про него говорить.

— Он отец вашего внука, — напомнил Дронго.

— В том-то и дело, что отец. Я говорила Ленке, не торопись за него замуж, чего ты нашла в этом кавказце. И религия у них другая, они там женщин не уважают.

— Кто вам это сказал?

— Знаю. Вот ты хоть и Голиков, а похож на грузина или грека, но все равно наш православный. А они чужие. Сколько волка не корми… — Дронго усмехнулся, но не стал разубеждать пожилую женщину. Она не расслышала, что он помощник адвоката Голикова, а не сам Голиков. — Знаешь, я сколько натерпелась? — внезапно спросила она переходя на "ты". — Просила Ленку погодить с замужеством. А она молодая была, глупая. Влюбилась — и никого, даже мать, слушать не хотела.

— Может, хорошо, что не слушала? — осторожно возразил Дронго. — Всегда лучше, когда молодые люди сами делают свой выбор, сознательно.

— Вот она и сделала, — отрезала женщина, — выбрала на свою голову. Он и мне понравился, когда я его первый раз увидела. Высокий такой, немного пониже вас, стройный, красивый. Говорили, что институт с отличием закончил и в школе медаль золотую получил. Словом, на человека похож был. А потом все у него пошло наперекосяк.

— Потом у всех пошло не совсем так, как они планировали, — тихо заметил Дронго, но это лишь еще больше ожесточило его собеседницу.

— Многие в бизнес пошли, — заявила она. — Мой сын физкультурный институт закончил, а сейчас у него два обувных магазина. Нужно было и Ленкиному мужу учиться жить по-новому. А он в позу встал, вместо того чтобы о семье думать. Потом за ум взялся, да было уже поздно. А теперь его посадили. Господи, грех-то какой на душу взял!..

Дронго сидел лицом к двери: профессиональная привычка — никогда не садиться спиной к дверям. И поэтому он первым увидел, как в комнату вошел мальчик, замерший у дверей. Дронго предостерегающе поднял бровь, но женщина не обратила на это внимания. И тогда он, прервав ее, поздоровался с вошедшим. Тут только она догадалась замолчать и обернуться. На пороге стоял подросток лет тринадцати-четырнадцати. На нем были джинсы, легкая куртка, кроссовки и бейсболка, надетая, как водится, задом наперед. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, насколько паренек похож на отца. Такой же рослый, худощавый, смуглый, угловатый, с пушком пробивавшихся усов над губой. Лишь округлый подбородок и светлые глаза, доставшиеся от матери, указывали на его родственную связь с сидевшей за столом старухой. Подросток смотрел на нее, нахмурившись. Очевидно, он расслышал последние слова бабушки об отце. Мальчик шагнул в комнату.