Верховные судороги - Кристофер Бакли

Шофер Хардвизера, служивший прежде в Секретной службе и бывший приверженцем агрессивного вождения, внезапно выскочил на осевую и в итоге доставил своего хозяина в Даллес точно в срок. Увы.

Служба безопасности аэропорта вывела председателя Верховного суда США на летное поле через особый выход, не потребовав, чтобы он разулся и сдал гель для волос или пузырек с листерином — все-таки положение «самого могущественного человека страны» имеет свои преимущества, даже если ему не удается отобрать у жены все ее денежки и подвергнуть её peine forte et dure.[34] Впрочем, Деклан заметил, что служащие аэропорта стараются не смотреть ему в глаза. Похоже, в последнее время всякий впадал, завидев его, в смущение.

Поматерившись некоторое время наедине с собой и попинав ногами стены, сенатор Декстер Митчелл решил, что не должен терять голову.

Нет, он не станет вопить во все горло о полной непригодности предложенной президентом кандидатки. Напротив. Он покажет всем, что не имеет ничего против того, чтобы телевизионный — господи помилуй! — судья заседал в Верховном суде Соединенных Штатов Америки. Он даже сделает вид, что — как это называется? — «заинтригован» идеей президента.

Президент выступил с весьма интересным предложением. И мне, и комитету не терпится услышать мнения судьи Картрайт по имеющим существеннейшее значение вопросам. Да. Весьма интригующая идея. Интригующая. Да.

Он будет олицетворением благородства и учтивости. Но не снисходительности. Он даже пригласит ее позавтракать с ним в его личной сенатской столовой. Да.

Декстер Митчелл избрал этот отважный курс действий по той простой причине, что его поллстеры[35] сообщили ему неутешительную новость: избиратели штата Коннектикут — да, собственно, и большей части прочих сорока девяти штатов страны — пришли в восторг, узнав, что судья Пеппер Картрайт из «Шестого зала суда» может оказаться в суде Верховном.

Этот недоумок Вандердамп в кои-то веки проделал нечто, порадовавшее народ Америки. Тут следует действовать осторожно. Очень осторожно. Да.

И сенатор Митчелл строго-настрого приказал Черным Всадникам отыскать хоть что-нибудь. Что угодно. Если потребуется, повесьте на ее слабоумного папашу убийство Дж. Ф.К. Впрочем, определенная осторожность не помешает и здесь: один из сенаторов его комитета был избранником штата Техас и проводил кучу времени, летая туда-сюда на личном реактивном самолете преподобного Роско. Да.

В день «ланча вежливости» Декстеру пришла в голову великолепная мысль: встретить Пеппер не в своем кабинете, как оно делалось обычно, но на ступенях парадной лестницы сената, поднимающейся к церемониальному входу в него. Такое вот величие души. Да.

Его служители уведомили о предстоящем широком жесте сенатора журналистов. Роскошный получится материал: ярый враг президента приветствует у парадного подъезда сената его никчемную кандидатку. Декстер просто-напросто видел бегущую внизу телеэкрана строку:

«Красивый, обаятельный, элегантный, великодушный сенатор от штата Коннектикут Митчелл, проявляя редкостную учтивость, приветствует выдвинутую недоумственным президентом Вандердампом абсолютно неприемлемую кандидатку в члены верховного суда…»

Стоя под портиком в ожидании автомобиля, на котором приедет Картрайт, сенатор Декстер Митчелл поджал губы (еще побаливавшие после вчерашней инъекции коллагена) и проделал несколько упражнений гимнастики для губ, репетируя улыбку ценой в тысячу долларов, которую он собирался послать телекамерам.

— Она подъезжает, сенатор, — шепнул ему на ухо помощник.

— Отлично, — с воодушевлением отозвался сенатор. — Жду не дождусь. Весьма и весьма. Да. Да.

Несколько мгновений спустя на крытый пандус сената въехал автомобиль. Но отнюдь не тот, какого ожидал Митчелл, — не черный «линкольн». Вместо него… это еще что?.. Разглаженный ботоксом лоб Декстера пошел морщинами — поблескивающий, вишнево-красный грузовой пикап?

Он еще переваривал несообразность происходившего, а водительская дверца пикапа уже распахнулась, и из машины вылезла… нет, не водитель, но кандидатка в члены Верховного суда Пеппер Картрайт. Во плоти, так сказать. И в какой!

В ушах Декстера загудел внутренний сигнал тревоги — он понял, что у него только что отыграли одно очко, да еще и на ступенях его же собственной лестницы.

Пеппер уже огибала свою машину — пикап. Улыбнись! Фигуру ее — ого, а фигурка-то, офигеть — плотно облекал брючный костюм. К нему прилагались: низка жемчуга на шее, бирюзовые сережки в ушах и ковбойские сапоги на ногах — дорогие, страусовой кожи, с серебряными носками. Она улыбалась камерам, и операторы улыбались ей. Вот она протянула ему руку. Говорит что-то.

— Сенатор Митчелл. Пеппер Картрайт. Считаю за честь познакомиться с вами, сэр.

Скажи что-нибудь! Улыбнись, черт тебя!

— Нет-нет. Честь оказана мне. Ваша честь. А-а-ак! — Декстер ощерился в улыбке маньяка. — Огромное удовольствие. Огромное. Да. Да.

Он принял ее ладонь в свою и попытался переместить Пеппер налево от себя, отгородиться ею от камер, однако она, не выпуская его руки, отшагнула назад и, совершив пируэт, оказалась справа.

Проклятье!

Улыбка Декстера походила теперь на лицевую спазму. Их снимают фотографы, телевидение, а Картрайт держит его с левой от себя стороны, занимает доминирующее положение. И выглядит все так, точно это она пригласила его на встречу. Точно она принимает его.

Продолжай улыбаться!

В мозгу Декстера воцарился сумбур: произошло ли это случайно или она — меньше чем за полминуты — ухитрилась отыграть у него уже два очка?

Скажи что-нибудь!

— Какой у вас… э-э… классный грузовичок, судья, — произнес он, не сводя глаз с орды фотографов и телеоператоров.

Пеппер это замечание проигнорировала. Она улыбнулась своей прелестной улыбкой, и камеры снова застрекотали, точно электрические сверчки.

— Ну что же, войдем внутрь? — сказал Декстер.

— Всенепременно, — ответила она и пошла — впереди него! — будто в свой собственный дом.

Добравшись до кабинета Декстера, они попозировали фотографам и произнесли — в микрофоны — несколько ни к чему не обязывающих фраз.

— Уверен, что выражу — чик-чик-чик-чик — чувства всех членов комитета, — чик-чик-чик-чик-чик — если скажу, что мы с большим нетерпением ожидаем возможности узнать вас получше.

Чик-чик.

— Благодарю вас, господин председатель — чикчикчикчикчикчик. — Я тоже с нетерпением ожидаю возможности узнать всех вас.

Помощники сенатора вытурили представителей национальных средств массовой информации из кабинета, точно стаю кошек и котов, после чего председатель сенатского Комитета по вопросам судоустройства и кандидатка в члены Верховного суда остались наедине, в наступившем внезапно неловком молчании. Положение для Декстера Митчелла непривычное. Обычно ему удавалось заполнять разговорный вакуум, даже если тот занимал пространство поперечником в сто метров.

— Прикажете называть вас «господин председатель»? — поинтересовалась Пеппер.

Очередная попытка захватить инициативу?

— Называйте меня… как вам будет удобнее.

— Как насчет «сенатора»? — улыбнулась Пеппер. — А вы можете называть меня Пеппер, если вас это устроит.

— Отлично. Отлично. Да. Пеппер, — осклабился Декстер. — Чудесное имя. Итак…

— Вы ощущаете некоторую неловкость, сенатор? — спросила Пеппер. — Я вот определенно ощущаю ее.

— Неловкость? Нет. Ни в малой мере. Нет, нет.

— Кстати, мистер Кленнденнинн просил передать вам поклон.

— Что ж, передайте ему и мой. Превосходный человек, наш Грейдон. Да.

— Он посоветовал мне следить за каждым обращенным к вам словом, — улыбнулась Пеппер. — Не думаю, что вы ему нравитесь.

Декстер вытаращил глаза:

— Правда? Почему вы так решили?

— Честно? Он сам сказал мне об этом.

— А-а-ак!

— Вы хорошо себя чувствуете, сенатор?

— Отлично. Отлично. Вы — а-а-ак! — просто вы меня насмешили. Да. Насмешили…

— Ну хорошо. А то мне показалось, что вы чем-то подавились.

— Нет-нет, нисколько. Но почему вы думаете, что Грейдон Кленнденнинн меня… э-э… не любит.

— Видите ли, он произнес такие слова: «Декстер Митчелл олицетворяет собой все гнилое и гнусное, что присутствует в нынешнем правительстве». Это было первым, что я о вас услышала.

— Вот как? Ладно. А-а-ак! Должен сказать, исходя от него, это выглядит комплиментом. Впрочем, благодарю вас за откровенность, судья.