Очень мистические истории - Поезд Ольга

Страх, ты сильный. Я чувствую тебя, знаю, что ты хочешь защитить меня. И… я впускаю тебя в свое сердце.

И страх вошел. Судорогой перевернул все тело и рассыпался мелкими иголками в груди.

Я открыла глаза. Вонючая пасть демона замерла в сантиметре от моего лица.

Несколько секунд я смотрела в эту уродливую пустоту, ожидая конца, но пасть не двигалась. Застыла, словно время остановилось.

Неужели это правда?

Я судорожно выдохнула и отступила назад. Демон повис в воздухе каменным изваянием. Движение лиц прекратилось. Это немыслимо. Невозможно.

Сейчас не время думать. Надо собраться и покончить с этим.

Я сжала похолодевшие кулаки.

Теперь верни мне боль.

Его живот вздулся и треснул. Из раны вместе со слизью вырвался блестящий острый осколок и врезался в мою грудь.

Боль ослепила, зазвенело в ушах. Грудь обожгло, будто в ней пробили дыру.

Дыши! Ты сможешь! Ты справишься!

Следующей я приняла вину. Она вырвалась из мясистой плоти демона и острой стрелой влетела в мое сердце. Следом полетели осколки грусти и печали. Тревога. Сострадание. Сомнение, желание, стыд…

Злость ворвалась так сильно, что я едва удержалась на ногах. Ненависть, зависть, обида. Одиночество. Глупость. Отчаяние и беспомощность. Будто пули разрывали демона изнутри. И попадали прямо мне в сердце. Может, я умру? Слезы лились из глаз. Я поняла, что кричу.

Но внезапно все прекратилось.

Я пыталась отдышаться, не в силах распрямиться и взглянуть на разорванную вонючую плоть демона.

Я знала, что осталась еще одна часть, и была готова принять ее. Я раскрыла объятия. Послышался оглушительный треск. Последним огромным осколком в меня влетела любовь.

Тьма сменилась ослепительно-ярким светом.

Демон взвыл. Заорал хором человеческих голосов и начал испаряться, превращаясь в густой смрадный дым.

Е-еехома анжи больше нет места в этом теле.

Возвращайся туда, откуда пришел.

Когда я открыла глаза, по щекам катились слезы. Солнце приветствовало меня нежными рассветными лучами.

#

Эпилог

Моя квартирка давно не была такой чистой.

Мы с Джеем сидели на полу и ели лазанью, приготовленную его мамой.

Скудный запас моих вещей, состоящий в основном из книг и старой одежды, был упакован и ждал меня внизу, в багажнике новой машины. Осталось забрать ноутбук и дорожный рюкзак. И… Я готова к пути.

Джей помог мне привести квартиру в нормальный вид и разобрать кучу ненужного хлама.

Я посмотрела в его смуглое задумчивое лицо. Губы измазаны в соусе.

Мое сердце переполнилось теплом и благодарностью:

– Джей, спасибо тебе, я бы без тебя не справилась.

Он отхлебнул пиво и усмехнулся:

– Это точно! И как ты умудрилась не утонуть в этом дерьме?

– Да я не за квартиру! Ну… и за нее, конечно, тоже.

Я выдохнула и улыбнулась:

– Спасибо, что был хорошим другом.

– Эй! Был?

Я засмеялась.

– Боже мой, с тобой невозможно разговаривать!

– Ага, с тобой тоже.

Какое-то время мы ели молча. Потом Джей отложил пустой контейнер в сторону и спросил:

– Не передумала?

Я покачала головой.

Но позже, в дверях, я замешкалась.

Прощай квартира, прощай Сент-Пол. Ты навсегда останешься я в моем сердце.

Я положила ключи на стол и закрыла дверь.

Не знаю, что принесет мне этот путь. Разочарование или вдохновение.

Я готова ко всему.

Я хочу увидеть мир.

И начать я хочу с океана.

Тери Аболевич

Меж волка и собаки

Он явно летел в какую-то пропасть. Черную, вязкую, вот сейчас – прямо сейчас! – он шлепнется и разобьется… Со дна бездны почему-то доносились крики чаек и плеск волн, но он по-прежнему летел в никуда. Сердце сделало сальто и замерло, дыхание перехватило – Миша вдохнул соленый морской воздух шумно, рывком…

… И проснулся. Оказывается, задремав, он уронил голову на грудь и дернулся во сне.

– Осторожно, двери закрываются, – прохрипел неживой голос из динамиков.

Вот же зараза. Паршиво это все-таки – засыпать в электричке. Прикорнул где придется, дергаешься, и кажется, будто все соседи на тебя смотрят – чего это он дергается?

– Следующая станция – Затемки, – из динамиков громко загудело и затрещало, но шум быстро стих.

Поезд схлопнул створки дверей, зашипел, чуть подался назад и двинулся дальше. За окном замелькали рельсы, деревья, «хрущевки». Отсыревшие остатки лета погружали город в болотные оттенки и вынуждали зевать.

Стоп. Какие еще Затемки? Миша катался по этому маршруту уже, пожалуй, года три. Не было на этой ветке никаких Затемок.

Он что, перепутал электрички? Сел не с той платформы, поезд на какой-нибудь развилке двинулся по другому направлению? Местность вроде знакомая. Или нет?

Он огляделся. Напротив него в окно смотрела пожилая дама с очень уж недовольным лицом. Слева читал газету крепкий мужичок, у самого краешка дедок размышлял о чем-то, глядя в пол. Кажется, все они точно знали, куда едут. Только Миша не знал.

– Затемки, – снова ожил динамик, – следующая станция – Плющево.

– Чего? – вырвалось вслух у Миши. Плющево – его ветка, сразу после Вешняков. Никаких станций и развилок между ними нет.

Мише захотелось завыть – что происходит-то? Он посмотрел на свое отражение в окне – нет, вроде, глаза не безумные. Только сонные, и оттого вокруг голубой радужки разлилась краснота.

Тем временем двери в Затемки закрылись, и поезд повез Мишу дальше, к знакомым станциям.

Может быть, все это ему приснилось?

Позже, уже к концу рабочего дня, он именно так и решил, перебрав все карты и схемы поездов Казанского направления. Похоже, станции Затемки вообще нигде не существовало. Почудится же всякое спросонья.

Вечером, на пути домой, он чутко вслушивался в объявления станций, но за Плющево оказались привычные Вешняки. Все как всегда. Ну точно приснилось.

На следующий день, покупая билет, он все же спросил знакомую кассиршу, теть Валю, насчет Затемок.

– Затемки? – уточнила она, поправляя очки. – Нет, Мишутка, знать не знаю. Так ты же уже сколько ездишь, а станций не запомнил?

– Мне просто показалось, – смутился Миша, – я даже почти уверен, что электричка там остановилась. Но, наверное, приснилось.

– Ох ты, – в полутемном окошке было заметно, как теть Валя перебирает пальцами, будто нащупывая на столе нечто невидимое. – Знаешь, что я тебе скажу, дурная это примета – посторонние станции слышать.

– А можно побыстрее? – в разговор влезла стоявшая следом за Мишей женщина.

– Да-да, секундочку.

Он наклонился поближе к окошку, чтобы лучше слышать.

– …примета дурная, Мишутка, так и знай. Ты мальчик хороший, светлый, а станции такие от лукавого, – кассирша протянула Мише билет, – не дури да мимо проезжай. Давайте, женщина, куда вам?

«Ну вот и теть Валя умом поехала, – подумал Миша, – в небывальщину ударилась. Видно, что-то такое в воздухе».

Почти неделю после этого случая ничего не происходило. Затемки никто не объявлял, Вешняки и Плющево соседствовали так тесно, как им и положено, и Миша уже стал забывать о случившемся.

Но потом он снова задремал в электричке. И опять его подхватила черная густая бездна, и зазвучали оттуда истеричный крик чаек и шум набегающих волн.

Когда Миша очнулся со вкусом морской соли на губах, голос из динамиков снова вещал, превозмогая треск и гул:

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Затемки.

Что-то изнутри как будто укололо Мишу.

«Нужно выйти, – подумал он, – точно нужно, а то так и буду потихоньку сходить с ума».

Он взял рюкзак и заранее прошел в тамбур. Воздух здесь был тяжелый и спертый, как будто недавно кто-то курил. По памяти из сна сюда же пробивался слабый запах йода – так пахнет на море. Чего оно ему снится постоянно? На море он не был уже лет семь, если не больше.