Василий Львович Пушкин - Наталья Михайлова

Измайловский полк участвовал и в боевых действиях. В 1736 году в Русско-турецкой войне состоялось его боевое крещение. Фельдмаршал Миних под знаменем Измайловского полка повел гвардейцев на штурм Очакова, неприятель был устрашен, турецкая крепость пала. Боевой путь Измайловского полка — это поход в Швецию в 1742 году, участие в русско-турецких войнах 1774 и 1787–1791 годов, в войне со Швецией 1788–1790 годов (а еще было усмирение московской черни во время чумного мятежа 1771 года, подавление Пугачевского бунта в 1774 году)[71]. В уже не раз упомянутой повести В. Л. Пушкина «Любовь первого возраста» сказано о заключении мира со Швецией: именно тогда, как сообщает ее автор, «я получил чин гвардейского офицера» (187). Это правда. Но случилось это сразу же после окончания войны со Швецией — в январе 1791 года, как мы помним, Василий и Сергей Пушкины стали прапорщиками. Так что ни Василий, ни его брат в сражениях со шведами участия не принимали. Да и позже Бог миловал, в боевых действиях не участвовали. Впрочем, и независимо от воинских подвигов перед гвардейским офицером Измайловского полка открывались блестящие возможности. Как любой офицер гвардии, он — фигура весьма и весьма заметная в обществе.

«Наконец, произвели меня в прапорщики. Не могу выразить тогдашнее мое восхищение, — вспоминал П. И. Сумароков. — Офицер гвардии, чин лестный, лицо, заметное в столице. Я имел свободный вход во дворец, к вельможам, послам, и стали приглашать меня на балы, вечеринки. В первый раз, как я надел новый мундир, почти не отходил от зеркала, и дядька любовался мною. О! Гвардии офицер! повторю, был по мнению моему, уже барин»[72].

Евграф Федорович Комаровский писал:

«…подошел ко мне гофмаршал князь Ф. С. Барятинский и сказал мне:

— Вы можете остаться обедать за столом императрицы.

Сие мне было очень приятно. Какой шаг давал в царствование императрицы чин гвардии офицера! Я был тогда наравне со всеми, и мой полковой командир И. И. Арбенев, который в сержантском моем чине не хотел и знать меня, теперь обедает за одним со мной столом, и у кого же — у российской императрицы. После обеда он первый подошел ко мне и просил меня ездить к нему запросто на обед или на вечер, как я хочу»[73].

Граф Е. Ф. Комаровский был тремя годами младше В. Л. Пушкина. Как и Василий Львович, он служил в Измайловском полку под командованием Иосафа Иевлевича Арбенева. Для офицеров полка обед у полкового командира — дело обыкновенное. Вероятно, и Василий Пушкин был среди тех, кто обедывал у И. И. Арбенева. Об атмосфере, которая царила в его петербургском доме на Малой Морской, несколько позднее, после того как он ушел в отставку в генеральском чине, писал в своих мемуарах Ф. Ф. Вигель:

«…знатные люди говорили, что ездят в дом Арбенева посмеяться, а если бы сказать правду, то для того, чтобы повеселиться. Радушие в этом доме было старинное, всякий вечер наедет молодежь, дом набьется битком, всё засмеется, всё запляшет; правда, зажгутся сальные свечи, для прохлады разнесется квас; уже ничего прихотливого не спрашивай в угощении, но зато веселье, самое живое веселье, которое, право, лучше одной роскоши, заменившей его в настоящее время»[74].

Но вернемся к радужным перспективам гвардейского офицера. Наряду с военным, он мог получить придворный чин, сделать блестящую военную или же дипломатическую карьеру, занять важные государственные посты. Е. Ф. Комаровский станет генерал-адъютантом, генералом от инфантерии. Однополчанами Е. Ф. Комаровского и В. Л. Пушкина были Алексей Николаевич Бахметев, впоследствии генерал от инфантерии, герой Отечественной войны 1812 года, в 1812 году начальник приятеля Василия Львовича — поэта Константина Николаевича Батюшкова; Александр Николаевич Бибиков, в дальнейшем также герой войны с Наполеоном, генерал-лейтенант, в 1812–1813 годах начальник Санкт-Петербургского и Новгородского ополчения, тайный советник, сенатор; граф Михаил Андреевич Милорадович, герой войны 1812 года, генерал от инфантерии, в 1818–1825 годах петербургский генерал-губернатор. В Измайловском полку служили Александр Дмитриевич Балашев, в будущем генерал от инфантерии, министр полиции; Василий Васильевич Ханыков, ставший действительным тайным советником, дипломатом.

Василию Львовичу не удалось сделать столь замечательную карьеру. Да он к ней и не стремился. В 1794 году он получит патент на чин гвардии подпоручика, подписанный «собственною Ея Императорского Величества рукою», и уйдет в отставку 28 ноября 1796 года в чине гвардии поручика.

О военной службе Василия Пушкина известно очень мало, точнее — почти ничего. В Российском государственном военно-историческом архиве хранятся «Приказы цесаревича великого князя и полковника л. — гв. Измайловского полка Константина Павловича, отданные при пароле по л. — гв. Измайловскому полку, 7–30 ноября 1796»[75]. После кончины Екатерины II император Павел I 7 ноября указом назначил великого князя Константина Павловича шефом и полковником Измайловского полка. В отданных великим князем приказах упомянуты Пушкин 1-й и Пушкин 2-й. Это «Ротное расписание господ штаб- и обер-офицеров сего полка», приказ об отставке поручика Пушкина. И еще один документ, который при кажущейся незначительности все же заслуживает внимания, — наряд от 9 ноября: «…завтре по полку дежурным господину поручику Пушкину»[76]. Казалось бы, ну и что: Василий Пушкин назначен дежурным по полку на 10 ноября. Это значит, что 10 ноября он должен был находиться в расположении полка и отвечать в течение дня за порядок, принимать решения по разным вопросам, а в конце дежурства написать рапорт. Действительно, вроде бы ничего особенного. Но в какой день, в какое тревожное время Василий Львович должен был дежурить! Четыре дня назад, 6 ноября, скончалась Екатерина II. Ее сын, новый император Павел I, 9 ноября издал указ о перенесении гроба его отца Петра III из могилы в Александро-Невском монастыре во дворец, с тем чтобы потом перенести гробы венценосных супругов в Петропавловский собор и похоронить их вместе. Павел I наденет на себя корону, а потом возложит ее на гроб Петра III, дав понять тем самым, что наследует трон у законного государя, а не у незаконной государыни. 8 ноября в девять часов утра петербургская полиция объявила о новых правилах, касающихся формы одежды и езды в экипажах. Предписывалось непременно носить пудреные парики с косичками, запрещались к ношению круглые шляпы, высокие сапоги и — упаси боже — завязки на башмаках. Волосы надобно было зачесывать непременно назад и ни в коем случае на лоб. Пешеходы при встрече с императорской фамилией обязаны были остановиться, с тем чтобы, как подобает, императорскую фамилию приветствовать. Уже в этих распоряжениях чувствовалась железная рука нового царя. Все понимали — грядут перемены. Это было тревожное время безумных страхов и радужных надежд. Федор Васильевич Ростопчин оставил нам сочинение «Последний день жизни императрицы Екатерины II и первый день царствования императора Павла I». Оно было создано 15 ноября 1796 года. Ф. В. Ростопчин рассказал о том, чему сам был свидетелем. Дворцовые покои «наполнены были людми знатными и чиновными, которые во всех происшествиях и счастливых и несчастных заняты единственно сами собой, а сия минута для них всех была тем что страшный суд для грешных»[77]. Сильнейшее впечатление произвели на Ф. В. Ростопчина рыдающий фаворит Екатерины II Платон Зубов и отношение к нему придворных: