Автобиография - Жанна Гийон

Я бы желала научить весь мир любви к Богу, и думала, что только от них зависит возможность чувствовать то, что чувствовала я. Но Господь все–таки использовал мой образ мыслей для завоевания многих душ. Добрый отец, о котором я упоминала, и который стал инструментом моего обращения, познакомил меня с Женевьев Гранже, настоятельницей обители Бенедиктинцев и одной из великих служительниц Божьих своего времени. Она оказала мне большую помощь. Мой исповедник, который раньше рассказывал всем о моей святости, хоть на самом деле тогда я была исполнена терзаний и далека от состояния, в которое Господь по Своей милости поместил меня теперь, видя, что я полностью доверилась упомянутому мною отцу, ступив на путь ему неведомый, открыто выступил против меня.

Монахи его ордена очень меня преследовали. Они даже публично выступали против меня, как человека заблуждающегося. Мой муж и свекровь, которые до сих пор не обращали внимание на моего исповедника, теперь встали на его сторону и приказывали мне оставить молитву и набожность, чего я сделать не могла. Внутри меня происходило общение, которое абсолютно отличалось от общения во внешнем мире. Я делала все, чтобы подавить его проявления, но не могла. Присутствие такого Великого Господина проявлялось даже на моем лице. Это мучило моего мужа, о чем он говорил мне неоднократно. Я делала все, чтобы это оставалось незамеченным, но я не могла полностью скрыть этого. Я настолько была занята внутри своего существа, что иногда даже не замечала, что я ела. Мне казалось, что я ем какое–то мясо, хоть я не взяла на самом деле ни кусочка. Такое глубокое внутреннее внимание едва позволяло мне видеть и слышать все то, что меня окружало. Я все еще продолжала использовать очень строгие способы умерщвления и аскетизма. Но они ни на грамм не удалили свежести моего лица.

Очень часто со мной случались приступы болезни, и тогда ничто в жизни не утешало меня за исключением молитвы и встреч с Матушкой Гранже. Как же дорого это мне доставалось, особенно последнее! Можно ли мне было считать это крестом? Не следовало бы лучше сказать, что молитва была мне вознаграждением за мой крест, а крест был наградой за молитву. Неразделимые дары соединились в моем сердце и в моей жизни! Когда Твой вечный свет возник в моей душе, каким совершенным образом он примирил меня с Тобой и сделал Тебя предметом моей любви! С того времени, как я приняла Тебя, я больше никогда не была свободна от креста, и как мне кажется, от молитвы — хоть на протяжении одного долгого временного периода мне думалось, что я ее лишилась, и это чрезвычайно увеличивало мои муки. Мой исповедник поначалу прилагал все усилия, чтобы препятствовать мне в молитве и встречах с Матушкой Гранже.

Он намеренно подстрекал моего мужа и свекровь, чтобы они удерживали меня от молитвы. Тот способ, который они использовали, заключался в наблюдении за мной с утра до ночи. Я не осмеливалась выйти из комнаты своей свекрови или же отойти от постели моего мужа. Иногда я шла со своим шитьем к окну, под предлогом, что там мне лучше видно, но на самом деле, чтобы дать себе минутный отдых. Они подходили, чтобы очень пристально на меня посмотреть, проверяя, не молюсь ли я вместо работы.

Когда мой муж и свекровь играли в карты, а я поворачивалась к камину, они следили, продолжаю ли я работу и не закрыла ли глаза. Если они замечали, что я закрыла глаза, они сразу же приходили в ярость, и так длилось несколько часов. Самым странным было то, что мой муж, чувствуя себя лучше и уходя куда–нибудь, не позволял мне молиться даже в его отсутствие. Он замечал, сколько шитья мне оставалось, и, выйдя, вдруг немедленно возвращался. Если он находил меня молящейся, то тут же впадал в ярость. Напрасно я говорила: «На самом деле, господин, какая Вам разница, чем я занята во время Вашего отсутствия, если я всегда прилежна во время Вашего присутствия?» Это не удовлетворяло его, ибо он настаивал, чтобы я не молилась ни в его отсутствии, нив его присутствии. Я думаю, что нет страдания равного этому. Ибо когда ты так жадно стремишься к уединению, не в твоей власти его получить. О мой Бог, война, которую они вели, чтобы удержать меня от любви к Тебе, лишь увеличила мою любовь. В то время как они старались предотвратить мое общение с Тобой, Ты поместил меня в невыразимый покой. Чем больше они трудились, чтобы разлучить меня с Тобой, тем ближе Ты привлекал меня к Себе. Пламя Твоей любви разжигалось и его горение поддерживалось именно тем, что они делали, чтобы погасить его. Часто из желания угодить я играла с моим мужем в пикет. В такие часы я бывала еще более привлечена внутренней жизнью, нежели когда мне случалось бывать в церкви. Я едва могла сдерживать тот огонь, который горел в моей душе, обладая всеми чертами страсти, называемой у людей любовью, но которая была лишена всякой плотской пылкости. Чем жарче он был, тем больше в нем было мира. Этот огонь черпал силу во всем, что пыталось его подавить. Дух молитвы питался и возрастал от их ухищрений и попыток лишить меня возможности предаться ей.

Я любила, не задумываясь ни над мотивом, ни над поводом для любви. Ничего не происходило в моем разуме, но все было сосредоточенно в тайниках моей души. Я не думала ни о воздаянии, ни о дарах или милости, которую Он мог излить на меня, а я могла бы принять. Мой Возлюбленный был единственным предметом, который занимал мое сердце. Я не могла рассуждать о Его качествах. Я не знала ничего кроме любви и страдания. Невежество приобрело для меня больше истины, чем любая наука докторов, ибо оно в совершенстве преподало мне Иисуса Христа распятого и научило меня любить Его крестные муки. Тогда я готова была умереть, чтобы неразлучно находиться с Тем, Кто так сильно привлек мое сердце. Так как все это происходило в моей воле, которая поглотила все мое воображение и понимание, я не знала как к этому относиться, никогда не читав и не слышав о том состоянии, которое я переживала. Я очень боялась заблуждения и опасалась, что все это могло быть ненормально, ибо до сих пор я ничего не знала о том, как Бог действует в душах. Я читала только Духовную Битву Св. Франциска де Саля, Фому Кемпийского и Священное Писание. Я была совершенно незнакома с теми книгами, в которых описывались подобные состояния. Также все те развлечения и удовольствия, которые ценились и высоко почитались в мире, казались мне скучными и безвкусными. Я удивлялась, тому, что когда–то я могла ими наслаждаться. И действительно, с того времени я не могла уже обрести удовлетворения или радости вне Бога. Чтобы обрести его, мне пришлось бы лгать себе самой. Меня не удивляло, что мученики отдавали свою жизнь за Иисуса Христа. Я почитала их счастливыми, и вздыхала, завидуя их привилегии пострадать за Него. Я так мечтала о кресте, что моей наибольшей проблемой было желание страдания с такой силой, с какой жаждало его мое сердце. Это желание и уважение креста постоянно возрастало. После того что я утратила вкус к чувственным наслаждениям и удовольствиям, любовь и почитание Бога не оставляли меня, так же, как и мысли о кресте. На самом деле, с этих пор крест стал моим верным спутником, изменяясь и возрастая, в соответствии с изменениями и наклонностями моего внутреннего состояния. О благословенный крест, ты никогда не покидал меня, с того момента как я сдалась на милость моего божественного, распятого Учителя. Я надеюсь, что ты никогда не покинешь меня. Я так жаждала креста, что пыталась испытать наибольшую силу всякого умерщвления плоти. Это послужило возбуждению моего желания пострадать, показывая мне, что только Сам Бог волен приготовить и ниспослать испытания подходящие для души, жаждущей последовать Ему в страданиях, и уподобиться Ему в смерти. Чем более глубоким было мое молитвенное состояние, тем большим было мое желание пострадать, по мере того как на меня со всех сторон надвигалась тяжесть испытаний.

Особенная ценность молитвы сердца в том, что она наделяет его сильной верой. Моя вера была безгранична, равно как и мое смирение перед Богом, мое доверие к Нему, моя любовь к Его воле, и к действию Его провидения в моей жизни. Ранее я была чрезвычайно робкой, теперь же ничего не боялась. Именно в этом случае можно осознать силу слов: «Ибо иго Мое благо и бремя Мое легко» (Мф. 11:30).

Глава 13

 ЭТОГО ВРЕМЕНИ мне было дано тайное желание — быть полностью в распоряжении моего Бога, какой бы ни была Его воля. Я говорила: «Есть ли что–либо такое, чего Ты от меня потребуешь, и чего я бы не смогла охотно предложить Тебе? О, не щади же меня». Крест и унижения представлялись моему разуму в самых ярких красках, но это не страшило меня. Я предавала себя Богу с таким горячим желанием, что наш Господь, казалось, принимал мою жертву, ибо Его божественное провидение постоянно давало мне возможности и случаи испытать себя. Мне было трудно молиться вслух теми молитвами, которые я раньше всегда повторяла. Как только я открывала свои уста, чтобы произносить их, любовь Божья захлестывала меня с огромной силой. Я была поглощена состоянием глубокого молчания и невыразимого мира. Я снова пыталась, но все было напрасно. Я начинала вновь и вновь, но не могла продолжать. Я раньше никогда не слышала о таком состоянии, я не знала, что мне делать. Моя неспособность делать это еще более усугубилась, так как моя любовь к Господу стала еще сильней, интенсивней и непреодолимей. Внутрь меня была помещена постоянная молитва, которая совершалась без звука слов.