Последний в семье - Иосиф Опатошу

Старый хасид в широкой бархатной шляпе, надвинутой на ухо, подошел к группе молодых людей и показал, что маленькая баня, едва заметная среди ветвистого орешника, уже греется. Молодые люди увидели, что тонкий дымок тянется между ветками, истончается, как перистые облака, и с усмешкой переглянулись. Хасид в шляпе шепнул что-то юноше. Но все расслышали и от души рассмеялись. Хасид заложил за пояс большой палец, опустил голову и довольно заулыбался:

— Э, меня это забавляет, а вас?.. Нехорошо! Как об этом сказано: «Все знают, зачем невеста идет к хупе…»

Юноши засмеялись еще громче и зашагали парами вокруг бани.

Разгоряченная Брайна, обернувшись в фартук, чтобы прикрыть старое тело, вышла из кухни. Она требовательно посмотрела по сторонам и крикнула:

— Сорка! Тебя ждут, Сорка! Ты где?

Сорка вышла ей навстречу.

— Ну, я тебя спрашиваю: портниха ждет с венчальным платьем, а ты нашла время болтать?

— Парикмахерша все-таки обстрижет мне волосы? — сразу спросила ее Сорка.

— Портниха ищет тебя, чтобы померить платье, а ты…

— Со мной это не пройдет! — твердила Сорка свое. — Я же буду выглядеть как облезлая кошка!

— А ты бросаешь ее с полным ртом шпилек и сбегаешь! Пора, пора, Сорка, стать человеком!

— Где она, эта парикмахерша? В кухне?

— Ты совсем не слушаешь, что я говорю! — остановилась Брайна и всплеснула руками.

— Кто не слушает? — улыбнулась Сорка. — Ты говоришь о платье.

— Не извольте сердиться, барышня. — Девушка-подмастерье в платье, усыпанном обрезками ниток, коснулась Соркиного плеча: — Вас зовет портниха.

— О, — спохватилась Сорка, — я уже иду!

— Так иди же, иди! — стала подгонять ее Брайна.

Во дворе становилось все многолюднее. Гости бегали из угла в угол, нервничали, со всех сторон только и слышалось:

— Когда же мы поедем встречать жениха?

Рыбаки без конца подвозили свои телеги, чтобы гостям было на чем ехать на встречу. Выстланные свежей пестрой соломой, покрытые полосатыми лоскутами, они выглядели так, будто рыбаки собрались в костел.

В полдень во двор вошел гонец. Народ окружил его, не дав отдышаться и спуститься с лошади.

— Что там, Йосл? Жених едет?

— Надо выезжать навстречу! — Йосл вытер лицо, оставив на нем след от пятерни. — Скорее! Я оставил их у ольшаника.

— Сваты, сваты! Едем встречать жениха! — послышалось со всех сторон.

— В первой бричке — раввины!

— А где те, кто поедет верхом?

— Главный сват, где он? Реб Мордхе я имею в виду!

— Не толкайтесь, не толкайтесь!

— Вот он идет!

— Настоящие турки!

Во дворе появились юноши, переодетые в турок, верхом на лошадях. При выезде из двора вырос флаг — символ стана Йегуды.

Наездники выстроились в две длинные шеренги по обе стороны флага, и встреча жениха началась.

В первой бричке ехали раввины в штраймлах, затем гости семьи. Когда въехали в лес, музыканты взмахнули смычками, и над лесом разнесся фрейлехс. Возничие оживились и погнали лошадей по широким песчаным дорогам. Рыбачьи телеги обогнали брички и быстро исчезли в облаках пыли, окутавшей лес.

Молодые люди на лошадях рассыпались по лесу, каждый следовал за повозкой, где сидела его знакомая девушка.

— А жених красивый? — Девушка повернула голову к наезднику и приложила руку ко рту, чтобы голос звучал громче.

— Лишь бы невеста была красивая! — ответил тот, направив лошадь на повозку, и девушка в визгом пригнулась, чтобы не уткнуться в лошадиную морду.

— Вы наскакиваете прямо на меня. — Девушка пристально посмотрела на него, так что юноше стало жарко.

— Не пугайтесь. — Он поравнялся с повозкой.

Из пыли донеслось:

— Хоть, хоть, хо-ть: гойпо весуро[30]!..Едем, едем, е-дем: домсо лесомор[31]!..

Лошади понеслись быстрее, возничие пригибались, будто помогая тащить повозки, и всеми силами пытались обогнать один другого. Музыканты, рассыпавшись по всему лесу, вместе поднимали смычки. Все вокруг пело:

— И еще заслуга, и новая заслуга!..

Лошади внезапно остановились, и, прежде чем стало понятно, что произошло, послышались крики:

— Поворачивай, поворачивай, дай дорогу жениху!

Брички и телеги выстроились по обеим сторонам дороги, пропуская карету жениха, окруженную юношами верхом на лошадях. Пока карета проезжала мимо, музыканты играли «добрыдень»[32], и воздух звенел от «добро пожаловать, жених, добро пожаловать!»…

— Такая свадьба для дочери с Божьей помощью! И перед людьми не стыдно! — произнес какой-то дальний родственник.

— Когда реб Довидл, благословенна его память, выдавал замуж младшую дочь, юноши верхом на лошадях тоже выезжали навстречу жениху, — сморщил лоб хасид постарше, будто о чем-то вспоминая. — Там было еще больше флагов! Был символ стана Эфраима, стана…

— У ребе это традиция, — перебил третий. — В Черткове, говорят, свадьбу играют по-царски! После венчания молодоженов везут в карете, украшенной золотом, денежки у них водятся, чтоб не сглазить!

— Польским ребе далеко до такого великолепия! — Один из родственников хлестнул лошаденку, собираясь повернуть.

Бричка наехала на телегу и чуть ее не опрокинула. Извозчики переглянулись, как боевые петухи.

— Вы что, остановились поговорить посреди дороги?

— Время есть!

— Есть или нет, а свое дело надо знать!

— Мы знаем!

— Все, что вы умеете, это хорошо покушать!

— И это уметь надо! — ответил родственник спокойно, казалось, его совсем не волнует то, что телега столкнулась с бричкой.

— Что случилось? — Подъехала еще она телега.

— Зачем они перекрыли дорогу?

— Слушай, возьми вправо!

— Погоняй лошадь!

Возничий брички увидел, что ничего сделать нельзя, натянул поводья, и бричка подалась назад.

Телеги и брички снова понеслись по песчаной дороге, обгоняя друг друга. Было тихо, только верхушки деревьев раскачивались, приглушенный шум, словно сквозь сжатые зубы, наполнял лес.

Шум становился слабее, будто поднятая пыль поглощала его.

Борех сидел рядом с раввином, его учителем Гемары, и притворялся, что слушает разговор, но при этом ничего не понимал. Чем ближе лошади подъезжали к лесу, тем труднее ему становилось дышать. Колени дрожали от радости. Тяготившие его мысли начали понемногу отпускать, и он почувствовал, что ради Сорки готов на все. Пережить бы только свадьбу. Это было самое страшное. Покрывание невесты, хупа, золотой бульон, ритуальный танец и… Дальше он уже не думал, но чувствовал, что со всем остальным справится. Ведь многие женятся. Однако это соображение не успокоило Бореха, словно Сорка была особенной, непохожей на других невест. Ну и?.. Она как будто сердилась на него, почти не попрощалась с ним перед отъездом, то ей не так и это не так, а потом их оставят наедине… Так не пойдет! Нет! Как только они въедут во двор, Борех пойдет и помирится с Соркой. Его не пустят? Перед покрыванием невесты жениху нельзя с ней видеться? Радость пропала, а бремя, покинувшее было Бореха, снова навалилось на плечи. От уныния и душевной боли он даже закрыл глаза.

Лошади въехали в прохладный лес, заржали, будто глотнув холодной воды, замахали хвостами и стали выбрасывать из-под копыт мягкую мшистую почву.

Стало холоднее. По обочинам дороги тянулся старый угрюмый лес. Деревья росли так близко, что ветви сплетались над дорогой в форме арки, почти не пропуская солнце. Кое-где все-таки пробивались солнечные лучи, серебристые столпы света вырастали в лесной чаще и покачивались между деревьями. Было тихо. Иногда раздавался птичий щебет. Борех не успел и глазом моргнуть, как повозка въехала во двор.

Женщины вынесли навстречу хлеб и водку. И прежде чем Бореха подхватили под руки и повели на сторону жениха, он поравнялся с верандой и вздрогнул — в окне стояла Сорка.

Молодоженов оставили одних за накрытым столом. Борех коснулся пальцем рукава Соркиного платья и, словно боясь, что она не услышит, громко сказал:

— Мазл тов, Соркеле!

— Мазл тов, — рассмеялась Сорка и вздохнула, довольная, что их ненадолго оставили наедине.

— Как прошел пост[33]? — Борех радостно улыбнулся и подал ей вазочку с вареньем и кусок пирога. — На, перекуси!

Сорка сидела в белом подвенечном платье, свободно спадавшем с плеч и делавшем ее выше и изящнее, в длинной широкой фате, небрежно наброшенной вокруг белой округлой шеи, и с гирляндой из листьев в черных волосах. Все это придавало ей такое очарование, что видевшие ее, даже старики, останавливались, словно в их дряхлых головах что-то пробуждалось, и, изумленные, глядели на нее. Платье делало Сорку взрослее. Борех рядом с ней выглядел мальчиком, который, стараясь казаться старше, надел папину капоту и штраймл.