Одно короткое лето - Руслан Валерьевич Дружинин

На свои предплечья Михаил повязал белые ленты. Олежка тоже закрепил известные знаки скитальцев – он знал, что стоит преодостерчься. С лентами можно надеяться, что стрелять сразу не станут. На вопросительный взгляд Анюты, Михаилу пришлось пояснить:

— Обереги. Чтобы люди за этой стеной не стреляли. Надень.

Она кивнула и позволила завязать на себе такую же ленту.

Каждый, кто приходил к Блоку был вынужден пройти через висельников. Это место служило не только судилищем, но и предостережением для чужаков – посторонним тут были не рады.

Отец и сын не смотрели по сторонам, но Анюта не могла удержаться. Каждую вещь, встреченную на поверхности, она изучала с большим интересом и всё запоминала. Мертвецы ничего не могли ей сказать, но сама смерть говорила о многом. Навь ведь тоже привыкла к убийствам, но ради другого – ради выживания, ради пищи, ради племени. Поймет ли она тех, кто жил на поверхности? Представляет ли себе ужас, что царил в этом месте? Этого Михаил знать не мог, но заметил, что на повешенных детей девчонка старается не смотреть.

— Стой!

Резкий голос из-за стены прозвучал неожиданно. Глава семьи аккуратно поднял руки вверх и это же сделал Олежка. Анюта, посмотрев на людей, повторила незнакомый ей жест.

— Несём своё слово из дали, расскажем о том, что в пути видали! — традиционное приветствие скитальцев прозвучало от Михаила как можно громче. Ответивший голос показался знакомым – это был привратник Головы – один из опричнины. С Григорием они уже не раз встречались, и тот тоже узнал старика.

— Жив ещё? Я смотрю, и Олежка с тобой.

Железные ворота заскрипели, меж приоткрытых створ вышло несколько человек. Их тела покрывала не одежда, а то, что от неё осталось. Многочисленные свитера, рубахи и даже лоскуты женских платьев полностью опоясывали опричников. В руках стражники Головы сжимали ржавые автоматы. Из такого оружия можно было скорее убить себя, чем кого-то другого. Но проверять работоспособность «стволов» совсем не хотелось. Тем более, что пока всё складывалось вполне удачно.

Григорий был человеком в возрасте. Через всю левую щёку привратника тянулся старый ожог, полученный в юные годы. Как он сам рассказывал: во время драки с «парочкой» шатунов, его завалили в костёр. Сейчас шрам кривился улыбкой, делая ту похожей на медвежий оскал.

Михаил улыбался в ответ, но рук своих не опустил. Напарники, стоявшие рядом с Григорием, были явно из молодежи и они не знали пришедших. Глаза юнцов задиристо блестели, а оружие было снято с предохранителей. Григорий, видя беспокойство «старого друга», кивнул новобранцам.

— Всё в порядке. Это скитальцы, они не со злом к нам пришли.

Затем, обернувшись уже к Михаилу, спросил:

— Есть ли что нового в мире? Что видно после Долгой Зимы?

— Любой сказ краше хлеба в сто раз…

— Верно, этим вы и живете. Незавидная доля, — Григорий будто бы со знанием дела покачал головой. Он перевёл цепкий взгляд на молчавшую рядом Анюту.

— Что за девица нынче с тобой? Никогда её прежде не видел…

Не успел Михаил открыть рот, как Анюта ответила за себя:

— Да.

— Что «да»? — нахмурился старый служака.

Анюта замялась. Из тех вариантов, что дали ей для разговора, особо выбирать было не из чего.

— Нет? — неуверенно сказала охотница и с надеждой заглянула в глаза привратнику.

— Она у тебя что, придурковатая?

— Боится просто. Ты большой дядька с автоматом, да ещё и с дружками, а они на новую девку, как волк на кусок мяса смотрят, —постарался Михаил всё свести в шутку. — Она – невеста Олежкина, из глухих мест. Сам же знаешь, где мы ходим. Там судьбу свою разединственную сынок мой и повстречал.

— Ну, положим, она тоже не с зубочисткой пришла, — кивнул Григорий на меховой чехол за плечами Анюты – в нём явно угадывалась снайперская винтовка.

— Оружие сдайте. Сам знаешь, таков порядок. Никто не отнимет.

Скиталец снял с плеча винтовку и передал её в руки Григорию, Олежка отдал свой автомат. А вот Анюта ещё некоторое время топталась на месте – «Пера» чужих рук не любила.

— Давай, девочка, ничего с твоим оружием не случится, — по-отечески улыбнулся Григорий. Лицо Анюты перекосилось в попытке проявить дружелюбие, но так и не улыбнувшись, она отдала «раненую» винтовку привратнику. В голубых глазах Нави в этот миг стыл такой лютый холод, что стало ясно – она готова расстаться скорее с руками, чем отдать кому-то «Пера». Григорий был слишком опытен, чтобы не заметить такого. Его улыбка чуть потускнела – он принял гостей, но за Анютой явно будет приглядывать.

Привратник первым шагнул за ворота. Остальные опричники отрезали путь к отступлению, специально отстав от общей группы. Семья скитальцев была здесь чужой. Хоть по мнению опричнины вполне безобидной и не раз допускавшейся, но всё же – чужой.

За воротами открывался мир, который был создан людьми за десятки Зим пребывания на теплостанции. Здесь защитные «руны» встречались повсюду: вырезались на дереве, плелись из ветвей и вышивались на старых, обветшалых полотнищах. Оборванные ветром стяги с красными символами стелились даже с многометровой трубы.