Темный контракт. Том 2 - Александр Андреевич Лобанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мой господин отдыхает! — голос Елены чуть заметно дребезжал. — Прошу, приходите завтра. Я могу вас записать на полдень, после посла Британской империи.
Намёк на то, кому приходится ждать своей очереди, был более чем прозрачный. И сказать по чести, я не знал, блефует ли Елена или говорит правду. Вот только каблук ботинка с силой впечатался в настил крыльца. Полицейский был недоволен задержкой.
Я не желал усиливать конфликт. Более того, я хотел поговорить с Некифоровым. Потому я попросил дом намекнуть Елене, что гостей стоит пропустить. И он откликнулся на мою просьбу: порыв сквозняка прошёлся по дому, открывая сразу несколько дверей по всему зданию.
Елена осмотрелась. Провела ладонью по стене дома. Задумалась. И, наконец, приняла решение.
— Либо вы можете подождать в гостиной, пока он проснётся и решит, сможет ли вас принять.
— Вот и отлично! — полицейский загрохотал внутрь помещения, не особо дожидаясь лёгких шагов девушки.
Некифоров, наоборот, оставался вежливым гостем, двигаясь вслед за сопровождающей. Виктор Александрович рухнул на диванчик так, что ножки даже на несколько миллиметров скользнули по паркету. А вот бывший военный устроился вольготно, но всё же уважительно к обстановке.
— Вам подать напитки или может что-то перекусить? — Елена пыталась быть приятной хозяйкой.
— Проверьте Тёмного! Он нам нужен!
— Виктор! Повежливее! — одёрнул товарища Сергей Анатольевич. — Милая Елена, если позволите, то мы бы не отказались от чая.
Шаги Елены заскользили в сторону кухни. И стоило ей удалиться на несколько комнат, как Виктор Александрович тихо заговорил, так, чтобы слуга не могла его услышать:
— Зря ты пришёл! Зря! Давай вернёмся! — в голосе в равной мере смешалось раздражение и злость. А ещё вызов. Словно бы полицейский знал, что его слышат, или рассчитывал, что у дома есть охранная система, за которой я слежу. — Не стоит лишний раз связываться с Тёмным. Ни к чему хорошему это не приведёт!
— Виктор, что ты на него так взъелся? — спокойствие, даже умиротворённость Некифорова в голосе нравилась дому. — Молодой человек выполнил мой контракт. Выполнил меньше чем за неделю! Роман и слышать ничего не хочет о Безрукове. Чем не показатель успешности его действий? И при этом Тёмный пострадал. Я, как человек чести, должен встретиться с ним и поблагодарить его. А как человек слова должен закрыть контракт! Все честь по чести.
— Закрыть контракт можно было просто переведя остаток суммы ему на счёт. Переться к нему — это откровенная блажь! Ты ещё пожалеешь, что заключил с ним контракт…
Виктор Александрович хотел что-то ещё сказать, но поперхнулся собственными словами. А вот нечего идти против буквы контракта о неразглашении. Вот только это не остановило гостя от продолжения своего недовольного шёпота в другом русле:
— Может, он и выполнил твой контракт, но при этом подставился! Или ты думаешь, что Безруковы спустят на тормозах, что их сына публично унизили? И тебе, а также Роману лучше не быть рядом с Тёмным, когда его попытаются раздавить!
— Обвинений Тёмному не предъявили! — строго и веско припечатал Некифоров. — Роман мне рассказал, что там произошло. Пусть сами Безруковы молятся, чтобы Тёмный им обвинения не выставил. Мой сын тем более готов выступить свидетелем.
— Не глупи! Тёмный для Безруковых на один зуб. Они его раздавят и не заметят. Никакие обвинения не помогут. И твоя поддержка в том числе. И вообще, единственное, почему ему не предъявили обвинений — стрим, который вела Владовски с самого начала. Романтическая история о спасении слуги, — полицейский чуть не сплюнул, столько в его голосе было желчи. — Но он лишь отсрочит неизбежное…
В комнате повисла тягостная пауза, ознаменовавшая собой появление Елены. Лёгкий звон посуды стал символом поданного чая и сладостей. Запах коснулся панелей гостиной.
Дом не мог чувствовать вкусы или запахи. Но вот ощущение текстуры, лёгкое изменение влажности, перепад давлений — это всё ощущалось, словно мягкое поглаживание.
Но стоило девушке удалиться, как зазвучали слова:
— Просто признай, что ты в ярости, что тебе пришлось закрыть своё любимое детище — «Арену».
— Она разрушена! Почти до основания! — рык Виктора Александровича проник во все щели дома. — И это всё вина этого англичанина! Я не знаю, что он там сотворил во время боя… Но никакая это не «эрозия фундамента»! Это он всё разрушил! Не бывает таких совпадений!
— Виктор! Он аристократ В-ранга! Он не способен на такие разрушения, — словно ребёнку начал втолковывать прописные истины Сергей Анатольевич. — Да, у него, возможно, специфическая магия… Да, он дошёл до своих лимитов. И ты видишь, к чему это привело. Он едва живой!
— Всё это брехня! — я ощутил колебание пола — полицейский поднялся на ноги. — И я не хочу в этом участвовать!
— Не психуй… — попытался усмирить друга Некифоров.
— Иди к нему один! От меня можешь передать, что пока что к нему у полиции Петергофа нет претензий. Но это лишь пока… пусть ждёт слова Безруковых!
И не дожидаясь ответа, он зашагал на выход.
* * *
Я открыл глаза. Елена стояла рядом со мной. Дом поведал мне, что она пришла. И я улыбнулся своей первой помощнице.
Служанка тут же подскочила, чтобы взбить подушки и отрапортовать о последних новостях. Но я её опередил:
— Пригласи Сергея Анатольевича, — и чуть помедлив, решил: — А ещё держи наготове мою сумку с контрактами.
— Сделаю, господин…
Девушка, было, рванула исполнять моё распоряжение, но я сделал над собой усилие и сумел ухватить её за тёплые пальцы. Елена опустила на меня удивлённый взгляд, а я поднял на неё спокойный, чуть оценивающий и произнёс чётко, выделяя каждое слово:
— Ты. Ни в чем. Не виновата. Ты. Поступила. Правильно. Ты. Выжила. И это самое главное.
Пальцы девушки задрожали. Губы тоже дрогнули. И я услышал едва различимо:
— Господин… Это я должна вас защищать! Я должна быть вашим щитом. А из-за меня…
— Из-за тебя мой план прошёл так, как должно! — сложно быть властным, когда ты прикован к постели и едва шевелишь губами. — Или ты думала, что нападение на мой дом могло произойти без моего ведома?
Я врал. Беззастенчиво врал в лицо. Разумеется, часть с похищением я не планировал. Но я знал Елену. Знал, что её
