Жесть - Александр Щёголев

Кровопотеря была почти полная. На фотографиях видно, что в комнате настоящий потоп. А вот еще композиция — ковер развернут, на нем лежит белесая, почти прозрачная оболочка. Жертва раздета… Вдобавок, Валуевой вскрыли лучевые кровеносные сосуды на обеих руках, — вероятно, перед отсечением головы. Зачем? На полу обнаружены осколки стакана. Разбросаны диски порнографического содержания. Свидетелей нет. Никто ничего не слышал: дом — старый фонд, стены толстые, звукоизоляция хорошая.

Голова лежала на телевизоре…

Примерно через неделю — второй случай. Снова молодая женщина: 23 года. И снова продавщица — из ларька, находящегося буквально метрах в ста от «Скупки». Приехала в город из Псковской области — в поисках лучшей доли. Она была найдена мертвой в убогой квартирке (угол Садовой и Гороховой, совсем рядом от места работы), которую снимала на пару с другой продавщицей из того же ларька. Работали по очереди, посменно. Ларек — самого обычного ассортимента: соки, напитки, сигареты, чипсы и тому подобное. Дверь квартиры вскрыли отмычкой. Похоже на то, что преступник (преступники?) вошел в пустое жилище и дождался, когда квартирантка вернется со смены. Голову он ей отпиливал над ванной — поставил на колени, заставил нагнуться — очевидно, одной рукой держал, другой трудился. Если убийц было больше одного, то дело упрощается. Она, похоже, не очень-то сопротивлялась, поскольку была в стельку пьяна. Содержание спирта в крови — 2,6%, это сильная степень опьянения, да еще желудок полон смеси вина с водкой. Возможно, напоили насильно. Руки у нее были крепко скручены за спиной с помощью проволоки, — как и ноги (в лодыжках и в коленях). В отличие от предыдущей жертвы, эта была одета, но вся ее одежда оказалась насквозь пропитана вином, словно женщину долго и целенаправленно поливали из бутылок. Волосы на голове — также все слиплись от вина. Впрочем, ее и впрямь поливали, судя по количеству пустых бутылок и по характерной луже на кухне.

Никакого намека на сексуальное насилие.

И опять — вскрытые лучевые артерии на запястьях. На кухне — эмалированная кружка с остатками крови жертвы. Надо полагать, здесь пили кровь? Или обставили дело так, чтобы в этом не осталось сомнений. Если же вспомнить об осколках стакана возле завернутого в ковер тела…

Кружка с кровью была в одном экземпляре. Как и стакан.

И опять, увы, нет свидетелей.

Сходство убийств позволяло сделать вывод о том, что убийца (вероятно, все-таки это был одиночка) — тот же. И прозвучало слово, страшное для любого сотрудника правоохранительных органов — «серия»…

Марина воткнула сигарету в консервную банку из-под шпрот, отъехала от стола, распрямила спину и потянулась.

Остальные четыре стола пустовали: сотрудники модной газеты давно разбежались кто куда. Марина была в помещении одна. Жизнь на этаже, впрочем, еще теплилась: кто-то изредка ходил по коридору, где-то стучали двери и звучали голоса, но все это было так далеко, что Марину совершенно не касалось.

За окнами быстро темнело.

Появился Александр. Оглядел комнату и сказал:

— Я линяю. Остаешься?

— В этом кресле так уютно.

Он подошел к ее рабочему месту, держа руки в карманах. За пояс была заткнута газета. В свернутом виде. Причем, не «Комсомолка». Марина на секунду напряглась, потому что моментально узнала, что это за издание и что это за номер.

— Без десяти семь, — напомнил он.

— Самое время читать про обезглавленные трупы.

— О’кей, будешь за главную. Все проверь перед уходом.

— Есть, сэр.

— И вот еще что… — он вытащил из-за пояса газету, словно кинжал. — Я тут походил по этажам, навестил друзей, порылся у них в архивах… (Он принялся постукивать себя бумажным свитком по бедру.) Даже поднялся на пятый этаж, в одну знакомую тебе редакцию. И в конце концов нашел, что искал. Узнаешь? — с видом победителя Александр бросил газету Марине на стол.

«Правда жизни». Раритетный экземпляр семилетней давности. Тот самый, в котором Марина напечатала свой первый разворот, посвященный делу Львовского.

— Ну и что? — проворчала она. — На хера старался? Попросил бы, я б тебе свой дала почитать.

— «На хера»… Акулы пера выражаются исключительно по Далю.

— Чтоб ты знал, «хер» вовсе не ругательство. Это всего-навсего название буквы «Х» из кириллического алфавита. Вроде «аз», «буки» или «веди».

Александр фирменно улыбнулся и поднял руки, сдаваясь.

— Да ладно тебе, я ж ничего такого. Отличная статья. Просто немного обидно, что ты в порыве откровенности далеко не все мне рассказала про своего любимого психа.

— Мне что, извиняться? — осведомилась Марина.

— Ни Боже мой! Я хотел показать, что ты мне далеко не безразлична… и, по-моему, я это показал. Так я приезжаю сегодня к тебе?

— Подозреваю, тебя ждут в другом доме. Точнее, в другой постели.

— Это грязный навет! — оскорбился Александр. — Ты ревнива, как индийская жена. В общем, мое дело предложить…

— … а мое — отказаться.

— Вот и поговорили… черт! Это правда, что Львовский был тогда не виноват? — он постучал ногтем по «Правде жизни».

— Алексей? Во всяком случае, своих родителей он не убивал, это стопроцентно. Следствие зря на него всех собак вешало.

— Похоже, твоя статья ему здорово помогла.

— Я не знаю, кто и что ему помогло. Честно говоря, я думала, его куда-нибудь надолго закатали, то ли в тюрягу, то ли в психушку… Исчез он тогда. Ничего про него не слышала до вчерашней ночи.

— Статью перечитывать будешь? — спросил Александр.

— Догадайся с пяти раз.

— Ну, я забираю экземплярчик. Обещал отдать.

Он взял газетный номер, к которому Марина даже не притронулась. Пошел к выходу. Перед дверью остановился.

— Не понимаю, за что ты на меня все дуешься, малыш? Может, передумаешь насчет сегодня?

Марина принялась массировать виски.

— Слушайте, шеф-редактор… Я ездила в «кащенку». Завтра с утреца опять туда же. Несмотря на смертельную усталость, я сижу и честно занимаюсь делом, которое вы же сами мне и поручили…

Он пожал плечами и вышел.

Она допила джин-тоник и бросила пустую банку в мусорную корзину. Промахнулась, увы. Наверное, потому, что это была уже не первая банка за вечер. Потом она закурила…

Насчет смертельной усталости — была вовсе не фигура речи. Однако разбросанные по столу рапорты и протоколы ждали ее внимания (…ненавижу эту работу!!!), и ничего не оставалось, кроме как вернуться к чужим кошмарам…

…Предупредили продавщиц из всех магазинов и ларьков, прилегающих к злополучному перекрестку. Кое-где установили наблюдение, кое у кого в квартирах (из числа молодых девушек) поставили засады. Но убийца ударил не там, где ждали — в другом районе. То есть совершенно в другом. На противоположном конце города. И опять — через неделю.

Жила-была пожилая одинокая женщина, страстная любительница животных. Ненормальная, прямо скажем, любительница. Весь дом ее знал и относился к ней со смешанными чувствами (попросту ненавидели). Она держала у себя в квартире трех кошек и двух собак. Выгуливала их, разумеется, во дворе, что и было причиной вечных конфликтов. Выгуливала всех, включая кошек. Так и выходила на прогулку — в течение всего дня, раз за разом, — то с тремя кошками (в ошейниках с длинными поводками), то с собаками (без поводков). Отдельно взятым бабулям не нравилось, что животные портят газоны, отдельно взятым мамашам — что гадят на детской площадке и вокруг яслей. Однако, не убивать же за это хозяйку?

Короче, по какому критерию убийца выбрал эту конкретную жертву, было еще менее понятно, чем в двух предыдущих случаях. Единственный положительный момент — на сей раз он засветился. Видели голубчика — и как входил в подъезд, и как выходил. Никто на него не обратил внимания, мало ли к кому человек идет? В «точечнике» — 112 квартир. Но свидетели утверждали с определенностью, что вошел он в дом именно тогда, когда любительница животных гуляла с собаками. Очень удобный момент, чтобы вскрыть дверь ее квартиры, попасть внутрь и подождать, — что и было сделано… Подробности убийства уже никого не удивляли. Отделённая от тела голова брошена в унитаз. Рот заклеен скотчем. Само обескровленное тело — в центре комнаты (квартира была однокомнатная). Чтобы жертва не дергалась, этот гад на нее, скованную скотчем и проволокой, еще и положил сверху гладильную доску. Вероятно, он удобно сидел на этой самой доске, когда перепиливал тощую шею. Раздевать пожилую даму не стал (в этом его можно понять — то еще зрелище). Кровь пил из обычной чашки, вытащенной из буфета… Впрочем, один принципиальный нюанс все-таки был. Перед смертью женщина съела изрядное количество звериных фекалий. Под угрозой, очевидно. Так или иначе, желудок ее был полон дерьма, а квартира — рвотных масс. Кроме того, собачий и кошачий кал был разбросан по всей квартире — похоже, намеренно… Что касается домашних питомцев, то им всем тоже отрезали головы. В общем — настоящая бойня. Очередной кровавый потоп, протекший вниз на соседей. Следственная группа, надо полагать, ходила по квартире в сапогах…