Без названия - А Красницкий

И это была правда. Разноязыкое и разноплеменное население приморских городов лишь вынужденно терпело власть хазарского царя. Хазарские гарнизоны сидели за стенами цитаделей, окруженные морем ненависти. В князе Святославе горожане видели избавителя от хазарского ярма и готовы были подняться с оружием в руках против своих угнетателей.

Князь Святослав отослал обратно в степи своих союзников-печенегов и дальше двигался один.

А в городе Тмутаракани уже разгорелось пламя мятежа. По темным улицам, прячась от стражи, перебегали закутанные в плащи люди. Из-за саманных заборов слышался скрежет стали о точильные камни. В храм Иоанна Предтечи собрались городские старейшины. Ненависть к хазарам объединила всех, а приукрашенные людской молвой рассказы о непобедимости русского войска вселяли уверенность в успехе.

Тмутараканский тадун, извещенный соглядатаями о недовольстве горожан, решил покинуть город. Из цитадели выехали всадники с факелами в руках. Хазары швыряли факелы на крыши домов, убивали жителей, пытающихся тушить пожары. Сплошное зарево поднялось над городом.

Навстречу русскому войску понеслись, загоняя насмерть коней, гонцы от старейшин гибнувшего города: "Спаси, князь! Поспеши в Тмутаракань!"

Но русское войско опоздало. Хазарский гарнизон успел переправиться на другую сторону пролива, где в городе Корчеве тоже была цитадель и тоже сидел хазарский тадун.

Князя Святослава встретили толпы рыдающих тмутараканцев в прожженных одеждах, с набрякшими от крови повязками на свежих ранах. Воздевая руки к небу, они проклинали хазар. Многие изъявляли желание тут же взяться за оружие, чтобы помочь руссам изгнать хазарского тадуна из Корчева.

Через пролив переправилась отборная дружина воеводы Свенельда, но в штурме ей не пришлось участвовать. Вооруженные горожане со всех сторон окружили Корчев, привезли камнеметные машины и множество лестниц. С отчаянной храбростью горожане полезли на стены. К вечеру ни одного живого хазарина не осталось в Корчеве. Не осталось и мертвых: их тела были сброшены в городской ров на съедение бродячим псам. Отрубленные головы двух тадунов - тмутараканского и корчевского привезли князю Святославу.

Руссы, не приближаясь к огнедышащим стенам Тмутаракани, разбили свои станы в окрестных селениях и садах, которых было много вокруг города. Омывали усталые, растертые кольчугами до кровавых ссадин, тела в ласковых водах Сурожского моря [Сурожское море - Азовское море]. В огромных количествах поглощали вареную баранину и фрукты, принесенными благодарными тмутараканцами. Как будто не на чужбину, а на родную землю пришло войско. Наступило время отдыха от ратных трудов, время пиров и мирной торговли. Тмутараканские и корчевские купцы, еще вчера с яростными воплями карабкавшиеся на стены цитадели, теперь звенели серебром в кожаных кошелях, раскидывали перед дружинниками драгоценные греческие паволоки, щедро наливали в кубки темное вино из узкогорлых амфор.

Мирное небо голубело на Сурожским морем, и князь Святослав даже не подозревал, какой переполох вызвали его победы над хазарами, какие устрашающие слухи опередили суровую поступь воинов. Смятение было и в Царьграде, и в Багдаде, и фьордах Скандинавии.

Архонт руссов Святослав вышел к Босфору Киммерийскому [Босфор Киммерийский - Керченский пролив], благоденствие херсонской фемы [фема провинция Византийской империи] зависит лишь от его доброй воли!..

Железнобокая конница эмира северных народов Святослава в неделе пути от кавказских перевалов и некому преградить ей дорогу во владения арабского халифата!

Конунг Святослав собирает ладьи и скоро все море станет опасным для варяжских торговых караванов!

Святослав выбирает, на кого обрушить меч!..

Святослав, Святослав, Святослав...

Грозное имя русского князя звучало летом 965 года на многих языках, его произносили с тревогой и ненавистью, с восхищением и надеждой, но никогда - равнодушно. Князь Святослав казался воплощением могучей силы, которая вдребезги разнесла обветшалое здание Хазарского каганата и теперь готовилась к новому прыжку.

Но куда?

Вожди кочевых племен и наместники земледельческих областей, стратеги византийских фем и императорские сановники, мусульманские визири и прославленные полководцы арабского халифата ловили слухи о князе Святославе, подсылали соглядатаев, составляли про запас посольские встречи, готовили караваны с богатыми дарами на случай мира и полки на случай войны.

Но больше всего их интересовал сам русский князь, неожиданно вознесшийся на вершину воинской славы. Они расспрашивали очевидцев о словах и поступках Святослава, прикидывали, как использовать его возможные слабости, чтобы повернуть дело себе на пользу. Даже за внешней простотой, которой, по слухам, отличался предводитель руссов, подозревали какой-то скрытый смысл. Гадали, к какой религии склоняется князь. Казалось, все взяли на заметку опытные вершители государственных дел, даже то, что князь Святослав был молод, очень молод - в лето хазарского похода ему исполнилось всего двадцать три года. А это возраст, когда чувства еще властвуют над разумом...

Представлялось вероятным, что юный предводитель руссов поведет войско в сказочно богатую Таврику [Таврика - Крым], где среди вечной зелени нежатся на берегу теплого моря белые города, где сады отяжелели от фруктов, а несчитанные отары овец сползают по горным склонам в долины. Разве можно удержаться при виде такого незащищенного богатства?

Таврический путь князя Святослава казался единственно возможным и даже неизбежным, как ливень, который следует за черной тучей...

Но они ошиблись, эти многомудрые мужи, угадыватели чужих мыслей и похитители чужих тайн, и причина их ошибки коренилась в непонимании самой сути хазарского похода. К Босфору Киммерийскому пришел не лихой стяжатель добычи, а предводитель войска великой державы, и его стремительный бросок на Хазарию был лишь началом единого сабельного взмаха, который прочертит широкий полукруг от Каспия до Дуная. Не о сиюминутной выгоде думал Святослав, остановивший войско на пороге Таврики, но о будущих великих походах. Ворваться в Таврику значило воевать с Византийской империей, а время для этого не пришло. Недавние завоевания требовали закрепления.

Еще сидел за кирпичными стенами Саркела царь Иосиф, помышлявший сложить на обломках Хазарии новый каганат. С опаской поглядывали вятичи на невредимый Саркел, который они называли "Белая Вежа" и который по-прежнему казался им символом хазарского могущества. Что значили для вятичей победы на Волге и на Северном Кавказе? Лишь негромкое эхо этих побед доносилось до вятичских лесов. А Саркел был рядом и там сидел хазарский царь!

Только падение Саркела развеяло бы последнюю веру вятичей в силу хазар. Самому Святославу взятие степной крепости не сулило ни достойной добычи, ни славы - что это значило по сравнению с недавними громкими победами! Но все-таки Саркел нужно было брать и князь Святослав повернул свое войско на север.

Он уходил из Тмутаракани, оставляя позади себя не кровь, не дым пожаров и не проклятия, а благодарную память жителей. Добрые семена доверия и дружбы, посеянные в тмутараканской земле, прорастут щедрой нивой. Поднимется на берегу Сурожского моря еще одно русское княжество и будут там править князья русского рода...

14. ШТУРМ САРКЕЛА

На исходе сентября, когда к теплому морю потянулись первые журавлиные стаи, в русский стан под Саркелом приехал гонец из стана Святослава. Он передал долгожданные слова князя: "Ладьи построены, войско готово к походу. Скоро буду сам!"

Много было радости в дружине. Приближался конец осады. Гонец сказал, что на ладьи погружены камнеметные орудия, перед которыми не устоят никакие стены.

Камнеметные орудия - катапульты [катапульта - механизм, предназначенный для метания камней или горшков с горючей смесью в осажденную крепость] были изготовлены искусными византийскими мастерами. Византийцы, озабоченные безопасностью своих владений в Таврике, искали дружбы князя Святослава и были готовы на любые услуги. Первой пришла, опередив судовой караван князя Святослава, большая конная рать воеводы Люта Свенельдовича. Алк вздохнул с облегчением, кончилось их с Вестом воеводство под стенами проклятого Саркела, тяжкий груз ответственности перекладывался на другие более сильные и опытные плечи!

Лют Свенельдович был настоящий военачальник, не то что добродушный силач Вест. Воин он отважный и товарищ хороший, но не воевода. Вест с самого начала объявил: "Драться нужно - вот он я! Всегда готовый! А от начальствований меня освободи, побратим. Не по мне это дело..."

Алк даже обиделся на побратима, но потом понял, что нельзя требовать от человека того, чего нет. Сила-то у Веста богатырская, но ум не быстрый. Каждый на свой лад красен...