Граф Суворов. Том 4 - Иван Шаман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Возможно она прогуливала уроки. — пожав плечами сказал Роман, едва скрывая усмешку. — А может просто не поняла, о чем речь. Ты бы про огурцы ей сказал, ну или на худой конец — перец.
— Ага, острый красный перчик. И в самом деле — худой и мелкий. — хохотнул Мирослав. — Хотя, бананы они тоже разные бывают…
— Ох, мужчины. — вздохнула Людмила, поднимаясь. — Хорошего вечера, господа. Увидимся утром, дорогой, не налегай на водку.
— Да тут наляжешь. — помрачнел граф, к третьей стопке даже не притронувшись. А вот Роман, явно после тяжелого трудового дня, смахнул ее и тут же закинул в рот крохотный блинчик. Я не удержался и тоже съел пару блинов, они были просто восхитительны и таяли во рту.
— Говоришь девки лезут? — усмехнувшись спросил Мирослав, когда отпущенная служанка, поклонившись вышла из гостиной. — И какие, интересно узнать. Я про тех, что утверждают про свою благородную кровь.
— Вам ли не знать, ваше сиятельство. Уверен, после прошлых провалов служба безопасности отчитывается о каждом мало-мальски серьезном происшествии. А уж о девушках и вовсе докладывает с подробной характеристикой. — ответил я, совершенно не смущаясь вопроса.
— Куда они денутся, конечно, докладывают. Но времени все читать у меня нет, а выжимку каждый день… — отмахнулся Мирослав. — С Лисициной у тебя все серьезно? Думаешь ее всю жизнь за собой таскать?
— Ангелина… боюсь у нас куда больше, чем влюбленность, но она разумная. Понимает, что взять ее в жены я не смогу. — чуть поморщившись сказал я.
— Теперь можешь. Не первой, конечно. И даже не второй… — заметил Роман. — В этом государь нам, мужчинам, сильно подсобил.
— И много уже таких браков? — спросил я, с усмешкой. — Уверен — единицы особенно проштрафившихся, да какие-нибудь отщепенцы. Пока сам государь не покажет пример народу — многоженство будет признаком маргинала. Уж проще супругу в монастырь отправить, или даже в другое крыло дворца, запереть там на девять месяцев, а потом заявить, что она родила ребенка.
— Некоторые так и делали, даже подбирали любовниц с тем же оттенком глаз, кожи и волос. Но сам понимаешь, всегда есть нюанс. — усмехнулся Мирослав. — Старых родов, с хорошим резонансом, во всем мире по пальцам одной руки пересчитать можно. Когда действия армий зависят от того, как поведет себя верхушка, а владеющим приходится сражаться в первых рядах — риск очень велик.
— Ну, зато отсиживаться а штабе, наблюдая как чужие дети гибнут на фронте, у аристократов не выйдет. — усмехнулся я. — И полкам идти на смерть проще, понимая, что батька командир поляжет вместе с ними, а не за спинами.
— Да, стратегию войны это поменяло. — кивнул Роман, тяпнув еще одну.
— «Зато» говоришь? — пробормотал Мирослав. — Нет такого рода, который не терял бы детей, как в мелких, так и в больших конфликтах. Польза же и в самом деле есть, хотя я бы сказал — иная. Крупных боевых столкновений стало меньше. Когда убивают чужих детей, это всегда проще чем своих…
— Да, жаль только совсем конфликтов это не прекратило. — поморщился я. — Власть важнее чужих жизней?
— Сказал мальчик, не успевший окончить военное училище, а уже закопавший… сколько? Человек десять? Пятнадцать? И это, не считая покалеченных физически и морально, тех чьи судьбы благодаря тебе поломаны навсегда. — криво усмехнувшись проговорил Роман, вертя в руках хрустальную стопку. — Тот же Геннадий, чем он тебе мешал, что ты его в кому отправил?
— Вы не в курсе? Отчет не читали? — зло уточнил я.
— Он только вернулся, увидел поди в выжимке строку, а погружаться… некогда. — проговорил Мирослав. — Рома, твоему парню орденцы влили наркоту, по его собственному желанию. Убедили его в том, что Суворовы его кинули на произвол судьбы, обманули, вот он и пошел, а разнос.
— Из него вышел бы отличный гвардеец… а теперь что? — поморщился Роман.
— А теперь он будет жить, а не умрет от внутреннего кровотечения, как хотели служители Асклепия. — заметил я, повернувшись к дядьке. — Его подставили, а до этого — травили учеников наркотой. Да вы же сами в курсе, отчеты о прекращенном расследовании читали.
— Выжимку. — кивнул Роман. — Когда отец сможет вернуться в генеральный штаб? Надо хоть одну дыру заткнуть, а я не справляюсь с твоими старыми интриганами, все время кажется, что они меня переигрывают. Сплошная недосказанность, какая-то подковерная борьба, ужимки, полунамеки… устал я от этого.
— Держись, сынок, маршалом будешь. Если все закончится удачно. А даже если нет, останешься главой гвардии его императорского величества. — проговорил Мирослав, подбадривая сына, но и в этой фразе мне послышалось то, чего так боялся Роман — недосказанность.
— Раз уж разговор пошел о политике, что скажете о свадьбе Екатерины и Гавриила? — решил взять я инициативу в свои руки. — Говорят это сильно поднимет ее шансы вернуться на престол, к тому же уже добавило легитимности в глазах высшей аристократии. Она может вернуться?
— Вряд ли… — проговорил Мирослав, не слишком уверенно.
— Если эта змея снова получит власть, она всю страну в крови утопит. — с гримасой ненависти проговорил Роман. — Ее приказы… нет, если она хоть сунется обратно — я своих парней сдерживать не стану.
— Не забывай, что «твои» парни — мои вассалы. Покуда я глава рода, мы будем служить империи, а не творить военные перевороты. — отчеканил Мирослав, но выпрямившись тут же скорчился от боли. Все же до выздоровления ему было очень и очень далеко.
— А разве предыдущий переворот стал бы возможен без Суворовых? — удивленно спросил я. — Мне казалось, что ударные силы…
— Не стоит об этом болтать при посторонних, но даже если бы мы не ударили пальцем о палец — ничего бы не поменялось. — нехотя ответил Мирослав. — Даже если бы мы бросили все силы против избранно дворянским собранием и советом бояр императора, продержались бы на пару часов дольше.
— Потрясающе. — пробормотал я, прикрыв глаза. — А император, получается, об этом если и в курсе, то больше рассчитывает не на силу, а на преданность. И ресурсами род снабжает, и власти больше дал… может он еще и брак Романа поможет устроить.
— Уже пытался, дважды. — криво усмехнулся Мирослав. — Но в текущей ситуации… Мы пообещали государю, что как только непосредственная угроза жизни Роману уменьшится хоть в два раза — так сразу. Оставлять еще одну молодую вдову, не получившую даже своей первой брачной ночи — нехорошо.
— Так себе оправдание. Уверен и Петр так же думает. — заметил я.
— Всегда говори «его величество», «государь» или «император». Даже в уме. — поправил меня Мирослав. — А то оговоришься не с теми людьми, и
