Раса и этнос - Владимир Авдеев

Все зависит от величины «камешка», от силы и направления удара. В худшем случае погибает все живое, если оно тогда уже было, или гигантские пространства мощной флоры и фауны оказываются погребены под мгновенно «наползшими» на них платформами, чтобы потом за миллионы лет под чудовищным давлением и без доступа кислорода превратиться в уголь, нефть и газ.[24] В случае средней тяжести погибают все динозавры, но какие-то животные формы выживают.[25] В легком случае цветущие субтропики мгновенно «въезжают» под шапку льда («ледники»),[26] а бывшие ледяные горы и пустыни тают в районе экватора и превращаются в легенду о Потопе.[27] (Кстати о льдах: бывают шапки и шапки. Если лед Антарктиды лежит на твердом материковом основании и при ударе едет вместе с ним, то лед Арктики плавает на воде и тоже представляет собой инерционную систему, при ударе он может остаться на месте и тогда земная кора сама уходит под него. А если затем, по той же инерции — ведь магма вязкая — последует эффект «отката», то вот вам и ледник в любом месте!)

В последний раз это было именно так: об этом ярко свидетельствуют находки палеонтологов. Впервые замороженные тела мамонтов были обнаружены в тундре в 1799 году. Их отлично сохранившимся мясом кормили ездовых собак. «Мясо волокнистое, с прожилками жира… выглядит свежим, как замороженная говядина». Но не только собаки лакомились мамонтятиной; академик В. П. Полеванов пишет: «Летом 1972 года мне удалось отведать свежеразмороженное мясо мамонта из только что вытаявшей из берегового обрыва ноги». Это было в русле якутской реки Берелех, известной как «Долина мамонтов» из-за чрезвычайного обилия останков последних в пойме этого истока Колымы. И Варлам Шаламов в жутких своей неприкрытой правдой «Колымских рассказах» повествовал о мамонте, съеденном зэками, пока научная экспедиция добиралась от Ленинграда до Колымы…

В желудках и даже во рту (!) некоторых мамонтов, сохранившихся в вечной мерзлоте, находят непереваренную пищу; и эта пища — тропические растения: ветки и листья, произрастающие на расстоянии полутора тысяч километров к югу от находок! Самое свежее сообщение о находке «сытого» мамонта сделали в 2005 году участники экспедиции Музейно-выставочного центра имени Шемановского Ямало-Ненецкого АО и Института экологии растений и животных Уральского отделения РАН. Они извлекли из-под земли останки мамонта, тридцатилетнего самца с заполненным пищей желудком, который погиб более 10 тысяч лет назад, причем не от травм, ранений или голода, а по «непонятной» причине, не дожив и до середины мамонтиного века. На деле причина очень понятна. Еще утром мамонт вкушал сочную тропическую зелень в районе экватора или, на худой конец, субтропиков. Удар! — и мамонт в считанные минуты переносится, вместе с землей, на которой он вырос, за Полярный круг, где немедленно подвергается «быстрой заморозке», не успев переварить свой утренний завтрак, но при этом сохранив собственную съедобность![28]

Вот где разгадка «Северной прародины» кроманьонца!

Кроманьонец никоим образом не мог зародиться на Севере, не мог там ни от кого произойти. Он мог там только оказаться! Против своей воли, но по воле могущественных космических обстоятельств… Мамонты и шерстистые носороги не выжили, не пережили столь стремительной и разительной смены декораций. Они пытались уцелеть в новых условиях, но в итоге так и не приспособились к ним и вымерли. Человек же, кроманьонец, наш прямой предок, приспособился и выжил, потому что был гораздо умнее, знал огонь, а возможно и многое, многое другое. Но выжив и размножившись — немедленно двинулся на Юг, на свою действительную историческую прародину, сметая всех на своем пути, изгоняя бедных примитивных неандертальцев (а после и иных), загоняя их все дальше, пока хватало сил. И там, на благоприятном Юге, «кванты» кроманьонца, осев, тут же расцветали пышным цветом, порождая великие цивилизации — в Индии, Египте и вообще Северной Африке, Ассирии, Персиде, Элладе, Италии и т. д. И расцветая, с пренебрежением смотрели на Север, где жили странные «гипербореи», диковинные «гоги и магоги», дикие «варвары» и где ушла под воду (надо полагать, Ледовитого океана) великая, загадочная, вечно интригующая и сакральная Атлантида.

Никакая «эволюция» кроманьонца (он же «человек современный»), не говоря уж о гоминидах, за Полярным кругом была бы невозможна. Выжить там мог только уже высокоразвитый, совершенный, умный человек. Это ясно. Понятно, что в цивилизационном смысле он сразу же был отброшен катастрофой далеко назад. Можно предполагать, что былые центры его цивилизации пребывают сегодня под льдами Арктики. Но понятно и то, что оставшейся после катастрофы памяти, умения и традиций хватило ему и на мегалитические постройки, и на высокого класса наскальную живопись, и на военные победы над неандертальцем, и на быстрое культурное строительство при благоприятных условиях…

Понятно и то, что сохранить былое культурное, цивилизационное, этническое единство (если оно было у кроманьонца до катастрофы) в новых условиях, когда главным лозунгом дня стало «спасайся кто может!», — стало невозможно. Дробление белой расы на этносы берет свое начало из «эпохи выживания», когда кроманьонец оказался у кромки льда и на краю гибели. Уходя из Полярного круга, из зоны вечной мерзлоты куда глаза глядят, в опасную неизвестность, кроманьонская раса дробилась: кто-то оказался в Сибири, кто-то на Алтае, кто-то на севере современного Китая, кто-то в Скандинавии, кто-то — на Русской платформе, кто-то в Западной Европе. Начался этногенез белых европейских народов, отделившихся от единого кроманьонского ствола. Не все они, увы, остались белыми и европейскими: ассимиляция в той или иной мере настигла, по-видимому, и айнов, и динлинов и многих нынешних насельников Памира, Средней Азии и Казахстана, не говоря уж о народах Средиземноморья, Передней Азии и Африки. Однако тот факт, что отдельные «кванты» могучей и обильной кроманьонской расы исчезли, перегорели во тьме веков, вымерли в неблагоприятных условиях, были истреблены врагами или растворились в иных первичных и вторичных расах, ни в коем случае не означает, разумеется, что сама по себе раса переродилась или исчезла. Но подробнее об этом — ниже.

Все сказанное коснулось, разумеется, не только белой расы: не по своей воле поменять место жительства пришлось многим. Надо ясно понимать, что в эпоху реального антропогенеза, к какой бы расе это ни относилось, вся географическая карта Земли выглядела совершенно по-другому. Европа не была Европой, а вполне могла находиться ниже экватора, Африка могла быть частично на месте Антарктиды, нынешняя Америка могла прилегать либо к Африке и Европе, либо к Азии и т. д.

С точкой зрения, будто физические свойства рас (цвет кожи, волос, глаз и т. д.) определены ландшафтом или поясом Земли, в котором они сегодня проживают, литосферная теория позволяет покончить решительно. Колыбель белого европеоида — субтропики, куда он недаром всегда стремился вернуться. Вопрос о колыбели желтой и черной рас вообще не решен. Так или иначе, нет никаких оснований считать, что одни потомки единых Адама и Евы почернели, а другие пожелтели и окосели под влиянием природных условий.

Вся современная теория геногеографии должна быть пересмотрена в свете самоочевидной теории литосферных катастроф. Все истины здесь еще только предстоит открыть.

ОДНОРОДНОСТЬ РАС: ЯДРО И ПЕРИФЕРИЯ

ВОПРОС об однородности рас (так же, как и вопрос об однородности этносов) требует разъяснения проблемы расового ядра и расовой периферии.

Изменчивость живой природы и разнообразие пород всех видов живого поражает воображение. Особенно в тех случаях, когда к этой изменчивости сознательно и целенаправленно приложил руку человек. Разве не странно нам, что пекинес, такса и карликовый пинчер по своей собачьей сути есть то же самое, что кавказская овчарка, дог, колли или мастиф?[29] Или что вуалехвост, телескоп и золотая рыбка есть потомки простого карася?!

Вместе с тем, разве мы можем сказать, что наличие периферии в виде, допустим, вуалехвоста, отрицает наличие ядра, каковым является карась? Ни в коем случае. Карась (carassius carassius) был и навсегда пребудет не только генетической основой и предком вуалехвоста и ему подобных, но и основным представителем семейства карасевых на планете — как в количественном отношении, так и в отношении набора классических карасевых качеств (маркеров).

Выведение новых пород от старых, уже зарекомендовавших себя с той или иной стороны, — занятие древнее и почтенное (взять, например, создание графом Орловым породы «орловских рысаков» от выводного арабского жеребца Сметанки и датской матки или создание рыбьей породы «бестер» скрещиванием белуги и стерляди). Оно нисколько не порочит исходные породы и не роняет на них тень «неполноценности». Но и не снимает проблему ядра и периферии породы (вида, рода, расы и т. д.), которая давно осознана всеми биологами как нечто само собой разумеющееся.