Лето - Рене Френи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я знаю Сильвию Белуччи. Но я не могу приехать за ней, я на работе. Вы не могли бы купить ей билет на поезд?
— Она совершенно растеряна. Хорошо, посмотрим, что можно сделать, спасибо.
После этого я окончательно выключил телефон. Она решила устроить на меня настоящую облаву, не дать мне покоя ни днем, ни ночью, со всей изощренностью своего безумия.
Теперь я постоянно чувствовал горький привкус во рту. Из-за лексомила или из-за Сильвии?
Она придумала полицию… Заманить меня в комиссариат… Она как граната, которая катится по улицам и никто не знает, где и когда она взорвется.
Теперь я выходил из дома только по ночам. Крадучись, я пробирался в ближайший магазин. Однажды вечером меня заметил хозяин бара, он перебежал через площадь, изо всех сил махая мне.
— Она вернулась, эта психопатка! Уже два дня подряд она торчит у меня вместе с каким-то бродягой. Еще десять минут назад они были здесь. В таком виде! Обзывали друг друга последними словами! Я хотел их выставить! Еще начнет вопить, опять разгонит всех клиентов. Она все приставала ко мне, где ты. До чего же жалкий вид у них обоих… Я даже представить себе не мог, что человек может так быстро опуститься! Одета непонятно во что, неряшливо, грязно. А от того, другого, просто воняет! Скажи, ты никак не можешь избавить меня от них? Она приходит из-за тебя. Она не сводит глаз с твоей двери. Не удивлюсь, если она где-нибудь СПИД подхватит. Как подумаю, какой она была красивой…
— Скажи ей, что я уехал. Мне нужно бежать, а то магазин закроется.
Я накупил продуктов на много дней вперед. Даже красться вдоль стен было опасно. Фурия… Ведьма… Во что превратилась за три недели самая сумасшедшая любовь в моей жизни…
Я закрылся на два оборота и проглотил лексомил. Спать… спать… спать… Человек на дне колодца. Дьявол, кружащий по улицам. Сплошные призраки.
Я спал весь октябрь. Только спал и смотрел сквозь окно на осень, пришедшую в город.
Иногда я просыпался в полдень. Солнце нежным золотым светом согревало крыши домов, лишь изредка по ним скользила тень пролетающих мимо голубей. Иногда я просыпался только вечером, в уже синеватой от сумерек комнате. С улицы доносились звонкие, радостные крики детей. Где же мое детство?.. Те прекрасные летние вечера?..
За несколько месяцев я пережил мгновенья самого настоящего, самого дерзкого счастья, следом за ним были ожидание, сомнения, кошмарные муки ревности, чудовищное злодеяние и теперь ужас… И все это за одно лето…
Я просыпался один, в полной тишине, в полном одиночестве. За стеной никто не двигал стулья, не мыл посуду, ни единого звука, который мог бы напомнить беспечность семейной жизни. Ни единого звука, несущего покой. Я мечтал произнести одно только слово: «Мама…» Как в шесть лет после приснившегося кошмара. «Мама!» — и ночь сразу же принесла бы успокоение.
Я ходил по квартире. С моря поднимался туман. Из кухни я смотрел, как пламенеют холмы, возвышавшиеся за построенными в геометрическом порядке белыми пригородными домами. В тени под деревьями становилось все прохладнее, прохожих становилось все меньше. Каждый день я видел улетающих на юг птиц.
Как-то днем перед моими окнами разыгралась странная сцена. Какой-то человек ловил рыбу в фонтане. Оттуда, где я был, я мог видеть только черную шапку, резиновые ботинки и удочку. Изумленные дети смотрели, как человек насаживает на крючок приманку, затем закидывает ее в воду. Потом они все вместе не сводили глаз с поплавка. В этом фонтане никогда не было ни одной рыбки, ни серебристой, ни красной, осенью в нем плавают лишь облетевшие листья, похожие на огромные золотые кисти. Наверное, какой-нибудь подросток решил развлечь детей.
И вдруг рыбак поднял голову и посмотрел в мою сторону. Я узнал ее глаза, такие темные, такие разные. Я отскочил назад. Сильвия!
Заметила ли она меня? Что она делала в этом наряде? Она смеялась надо мной, дразнила меня. Она давала мне понять, что знает тайну колодца, что настала пора выловить труп. Трясущимися руками я достал лексомил. Дьявол плясал прямо перед моей дверью.
Я больше не подходил к окну. Я спал и ждал, когда придут меня арестовывать. Однажды я понял, что жду этого как избавления.
В конце ноября я включил телефон. Мое одиночество в одурманенном сне было хуже любой самой темной тюрьмы.
Однажды зимним утром он зазвонил. Снимая трубку, я заметил, что у платанов на площади опали все листья, я прожил целую вечность, окруженный тишиной.
Чей-то спокойный голос сказал мне, что уже несколько недель Сильвия находится в психиатрической клинике, что она смогла дать только мой номер телефона и что главный врач хочет со мной встретиться. Несколько дней назад Сильвии стало лучше, и встреча со мной пошла бы ей на пользу. Я записал адрес больницы.
Когда я положил трубку, я был так же спокоен, как и этот голос. Так же спокоен, как кошка, сидящая на подоконнике. Что-то все равно должно было случиться. Она уже пыталась заманить меня в комиссариат, теперь на очереди психиатрическая больница. Бороться с этим бесполезно, на это у меня больше не было сил. Да, я был спокоен, потому что у меня больше не было сил бояться. Может быть, она и не была сумасшедшей, но ей до безумия необходимо было видеть страдания мужчины. Она была готова на все, лишь бы чувствовать себя любимой.
На следующий день после полудня я сел в машину. Я не сидел за рулем два месяца. Мои ноги были слишком слабы. Я еле-еле смог проехать через город.
В больнице дежурная назвала мне номер корпуса. Меня встретила медсестра, которая сказала: «Вы вовремя, врач еще не ушел». Она проводила меня в застекленный кабинет, из которого был виден просторный холл, где курили, кривлялись или делали и то, и другое сразу какие-то мужчины и женщины. Некоторые были в пижамах и халатах.
Меня совершенно не волновала мысль, что скоро я снова увижу Сильвию. Уже давно мои чувства были похожи на это место, где не существовало время.
Врач предложил мне сесть. Он был гораздо моложе меня, элегантный, загорелый, со светлыми глазами. Он, конечно, рос не в спальных районах. Две медсестры, стоявшие за его спиной, были явно от него без ума.
— Спасибо вам, что приехали так быстро, — сказал он мне, — это я звонил вам вчера вечером. Сильвия нам много рассказывала о вас. Значит, вы не знали, что она здесь?
— Нет.
— Она сказала нам, что ей очень дорога ваша дружба. Вы очень много значите для нее. Какое впечатление она производила на вас в последнее время?
— У меня не было возможности часто ее видеть. Все лето я работал в своем ресторане. Я не так уж давно знаком с ней. Я даже не знаю, почему она здесь.
— Ее привезла скорая помощь. Ее покусали собаки. Там оказался врач, и он отправил ее в больницу. Все это произошло на улице, и те, кто видел, говорят, что она сама виновата, дразнила собак и спровоцировала их. Мы думаем, что она была пьяна. Это измученная, хрупкая женщина. Я полагаю, вы это почувствовали… Мы позвонили хозяйке квартиры, которую она снимала, она сказала нам, что квартира Сильвии полностью залита водой и что она нашла сумки с продуктами, брошенные у двери. Кажется, от воды даже рухнул потолок.
В эту минуту я уже был уверен, что этот молоденький доктор тоже влюблен в нее. Он вызвал меня, только чтобы на меня посмотреть. Он позвал не друга Сильвии, а своего соперника.
— Вы заметили, что она очень красива, — ответил я ему, — и столь же умна. Вы с ней много разговаривали. Никто не может перед ней устоять. Она не похожа ни на какую другую женщину. Это вы должны мне сказать, что с ней. Это ваша профессия.
Он смотрел на меня и улыбался. Никак не обнаруживая своей ревности. Психиатры очень хорошо умеют скрывать свои чувства.
— Никто не может сказать, что с ней. Я очень опасаюсь всяких ярлыков, особенно здесь. Если бы я вам и сказал, что она представляет собой такую-то психотическую структуру, что нам это даст? Возможно, через месяц она выйдет от нас и больше никогда в своей жизни не вернется в такое учреждение. А может, вернется, и очень скоро. Умная и красивая, как вы говорите. И такое несчастье… Когда я увидел ее в первый раз, я подумал о страдающем солнце. Она вам рассказывала о своей семье? О себе?
— Мне кажется, она разорвала отношения со своей семьей. Она одержима желанием найти любовь, которой у нее не было. Страдающее солнце. Красивый образ. Точный.
Он кивнул в знак согласия. Две медсестры пожирали его глазами. Молодой, образованный, со здоровыми зубами.
— Я видел ее недавно в саду, пойдите поздоровайтесь с ней, это будет самое лучшее, что можно для нее сделать. Не удивляйтесь, она немного заторможенная, мы вынуждены были в первое время давать ей транквилизаторы, ее тревогу нужно было чем-то заглушить.
Она сидела на лавочке, стоявшей в стороне, одна под тремя сосновыми деревьями. На ней были красные брюки, которые ей совершенно не шли, ее ноги казались в них слишком худыми. Я сел рядом.