Опасности прекрасный лик - Уинслоу Элиот

— Бедная Тони, — сказал Джонни, снова наливая себе виски и добавляя немного вода. — Ты когда-нибудь слышала, что если пить только виски с водой, то никогда не будет похмелья?

— Конечно, — сказала Пенни. — Именно поэтому с тех пор, как вы приехали сюда, вы не можете встать раньше обеда. Почему вы сказали «бедная Тони»?

— Потому что она влюбилась в такого кретина, как мой братец.

— Он вовсе не кретин! — вспыхнула Пенни.

Джонни шутливо застонал.

— Ты что, хочешь сказать, что тоже в него влюбилась? И почему девчонки всегда сходят с ума по кретинам?

— Почему вы так его называете?

— Потому что ему вполне по силам помочь мне раздобыть деньги для съемок «Пылающего леса», а он ничего не сделал.

— Может быть, он считает, что этот фильм того не стоит.

— А почему ты защищаешь его? Мама говорила, он и к тебе относится довольно плохо.

— А вот и нет! Он просто заботился о матери, а я услышала кое-что, что мне совсем не следовало слышать.

— Спасибо за понимание. — Дом стоял в дверях с открытой бутылкой шампанского в руке. Он посмотрел на Джонни. — Слушай, не злись на меня из-за того, что Перри оказался безработным. Я же все говорил тебе еще до того, как ты назначил встречу.

Джонни беззаботно махнул рукой.

— Да я знаю.

— Поможете мне справиться с этим? — спросил Дом, ставя на стол полную бутылку. — У нас с Тони ничего не получилось.

— Разумеется, — ответил Джонни.

— Конечно, — сказала Пенни, никогда не пившая прежде шампанского.

Дом сел. Джонни взял чистые стаканы и наполнил их.

— Куда уехала Тони? — спросила Пенни, наслаждаясь шампанским. — Она выглядела такой расстроенной.

— Тебя следовало бы научить быть более тактичной, — заметил Джонни, прежде чем Дом успел ответить.

— Но я хочу знать. Вы, должно быть, поссорились. — Она невинно посмотрела на Дома.

— Оставь его в покое, — сказал Джонни. — Расскажи нам лучше о своих дружках. Кто такой этот Грэм, о котором говорила мама?

— А никто. — Пенни махнула рукой, словно отбрасывая вопрос о Грэме, несколько смущенная тем, что речь зашла о ее друзьях.

Дом положил подбородок себе на ладони и со странной улыбкой посмотрел на Пенни.

— А у тебя есть характер. У нее есть характер, правда, Джонни?

— Конечно. А откуда у тебя столько веснушек?

Пенни ненавидела свои веснушки.

— А как получилось, что вы двое так не любите друг друга?

— Мы любим друг друга, — ответил Дом. — Просто не можем ужиться.

— Ох! — Пенни почувствовала, что у нее кружится голова.

— Мне жаль, что так получилось с Тони, — сказал Джонни.

Дом просто кивнул.

— Может быть, тебе стоит решиться и пойти на это, — сказал Джонни.

— На что? — спросила Пенни.

Они оставили ее вопрос без внимания.

— Как получается, что ты всегда в курсе того, что происходит, даже когда полностью поглощен собой? — улыбнулся Дом брату.

— Это еще не конец света.

— Что не конец света? — настаивала Пенни.

Они, как и прежде, словно не слышали ее.

— В январе я переезжаю в Лос-Анджелес, — сказал Дом. — АПГ предложила мне работу.

— Поздравляю. А она поедет?

— Без бумаги с подписью нет.

— Какой бумаги? — спросила Пенни. — О чем вы, парни, говорите?

— Это говорит человек, который сам дважды развелся.

— Я совсем не понимаю, о чем вы тут говорите, — пожаловалась Пенни.

— О женитьбе, — сказал Джонни, все еще глядя на Дома. — Мы говорим о женитьбе.

Пенни отказалась выпить еще шампанского.

ГЛАВА 13

Двумя днями позже Дом отправился с Джонни в единственный ювелирный магазин в Норткилле. Джонни выбрал кольцо с огромным прямоугольным изумрудом, обрамленным крохотными бриллиантами.

— Она никогда и не узнает, что это не из магазина Гарри Уинстона.

— Да какая ей разница, откуда! Что это означает — вот что для нее важно.

— Поздравляю с возвращением на землю, — подначил Дома Джонни. — Возможно, тебе понравится то, что она будет рядом. И еще дети.

— Она мне очень нравится, — сказал Дом. — Может быть, я люблю ее. Но женитьба? — Он угрюмо посмотрел на кольцо. Продавец, вдохновляя их на покупку, подставил кольцо под проникавшее в магазинное окно холодные лучи зимнего солнца.

— Практически все по крайней мере пытаются попробовать, что это такое, — утешил Джонни. — Может быть, тебе понравится.

После обеда Дом поехал к родителям Тони в Коннектикут. Небо было низким, серым, гнетущим. Что ж такое есть в женщинах, что заставляет их отравлять какими-то обязанностями совершенно прекрасные отношения? И все же он решил идти до конца и сделать все так, как положено.

Тони открыла ему дверь. В черных обтягивающих брюках и широком белом свитере из ангоры она выглядела потрясающе.

— Входи. — Голос ее звучал все еще прохладно.

— Нет, ты выходи, — улыбнулся ей Дом. — Пойдем погуляем.

— Разве ты не хочешь поздороваться с моими родителями?

— Поздороваюсь, когда вернемся. Пойдем, скоро стемнеет.

Он подождал ее на улице.

— Куда пойдем? — спросил он, когда она появилась в меховых сапогах и шубе.

Она повела его по широкому полю, вверх к возвышавшемуся в отдалении холму, с которого был виден поселок Миддлтон. Из-за снегопада на улицах почти не было машин. Поднимавшиеся из снега обшитые белыми досками дома выглядели, как призраки: белое на белом. Белый церковный шпиль вонзался в почти такое же белое небо.

Дом неловко откашлялся.

— Вот мой рождественский подарок.

Это была однотонная бежевая бархатная коробочка. Сердце у Тони бешено забилось, когда она увидела ее.

— Ох, Дом, — выдохнула она.

Она открыла коробочку и, широко раскрыв глаза, смотрела на кольцо. Тони остро ощутила, как мерзнут ноги и ветер дует в лицо. Воздух был наполнен бодрящим запахом снега и сосен. Тони знала, что запомнит эти ощущения навсегда. Они звенели в ней, переполняли ее.

Дом неправильно понял ее молчание.

— Я прошу тебя выйти за меня замуж совсем не из-за ссоры той ночью. Я решил, что действительно хочу этого.

Он взял кольцо из коробочки и надел его ей на средний палец. Тони прижалась к нему. Дом поцеловал ее в щеку, в закрытые глаза, в брови. Их губы встретились, потом коснулись друг друга языки.

— Я люблю тебя, — прошептала Тони.

Руки Дома проникли к ней под шубу, под свитер, под атласный лифчик.

— Мы здесь ничего не сможем сделать, — прошептала она.

— Почему же нет?

Они возвышались над всем миром и были совсем одни. Спустились сумерки. Тони прижалась к Дому, волны радости пробегали по ней от кончиков грудей вниз, к животу, и еще ниже, к бедрам. Она почувствовала, как Дом прижимается к ней. Его настойчивость взволновала ее. Они были любовниками почти три года, и все же никогда еще она не желала его так сильно.