Опасности прекрасный лик - Уинслоу Элиот

— В Метрополитен-музей. — Пенни по-прежнему стояла.

— И что ты там видела?

— Произведения искусства.

Джастин подтолкнул к ней кресло. Хромированная сталь проскрежетала по каменному полу. Пенни поморщилась.

— Что-нибудь понравилось тебе там особо?

— Нет.

Пенни почувствовала, как большой холодный палец Джастина провел по ее шее.

— Ты несколько груба, — пробормотал он.

Пенни поспешно отступила.

— Вы собирались мне что-то показать?

— Конечно. — Он самодовольно кивнул и положил в пепельницу дымившуюся сигару.

Новая скульптура, которую он приобрел, представляла собой крест, сделанный из меди, бронзы и железа. В центре креста была распята полуабстрактная обнаженная женщина. Вид ее вызвал у Пенни отвращение.

— Я же вам говорила, что совсем не разбираюсь в искусстве.

— Конечно, это не тот крест, перед которым опускаются на колени. — Он снова наполнил ее стакан и указал на поднос с сыром, крекерами и клубникой. — Угощайся.

— Спасибо, я не голодна. — И подчеркнуто посмотрела на часы.

Он снова улыбнулся, но взгляд его был тяжелым.

— Не играй со мной.

— Я и не играю.

— Хорошо. — Он неожиданно нагнулся и поцеловал ее.

Ошеломленная, Пенни отпрянула.

— Я же сказал, не надо со мной играть. — Он прижал ее к стене.

Пенни с ненавистью смотрела на него. Его огромные мускулистые руки обвились вокруг ее плеч. Он был так близко, как будто она рассматривала его через увеличительное стекло. Поры у него на носу казались гигантскими. Пенни попыталась вырваться, но его руки сжимали ее.

— Теперь ты от меня не уйдешь. Ты ведь давно хотела, чтобы это случилось, не так ли?

— Нет! — Борясь с охватившей ее паникой, Пенни вывернулась и бросилась к лифту. Скорее!

Грум, улыбаясь, последовал за ней.

— Да не туда.

Схватив девушку за руку, он потащил ее за собой через холл. Пенни в отчаянии пнула его в ногу.

Он рывком втащил ее в спальню и швырнул на широкую постель. Пенни вскочила и метнулась к двери. Грум легко поймал ее и снова бросил на постель. Наклонившись над ней, больно ударил по лицу.

Пенни закричала.

— Здесь тебя никто не услышит. — Он выглядел спокойным. — Вокруг нас только небо и ветер. Почему бы тебе не признать, что ты сама довела меня до этого. Ты ведь этого хочешь не меньше, чем я.

Грум снял пиджак. Под ним у него оказалась кобура с пистолетом.

Пенни не собиралась лежать вот так беспомощно. Она скатилась с кровати.

— Ты хочешь, чтобы я связал тебя? — Грум схватил ее за волосы и рванул обратно на постель. — Я могу быть довольно грубым. Но, может быть, тебе именно это нравится?

Одной рукой он прижал ей руки над головой, другой принялся расстегивать ее кардиган. Пенни продолжала сопротивляться.

— Не надо, — взмолилась она. — Не надо, пожалуйста!

Он начал расстегивать бронзовую пряжку на своем ремне. Пенни следила за его рукой, словно загипнотизированная. Ремень был кожаным, широким и толстым.

— Тебе станет легче, если расслабишься. С твоим-то опытом ты должна это понимать.

Пенни пыталась сохранить спокойствие.

— Вы сошли с ума! А как же ваша карьера? Как же выборы?

Сжав ее запястья правой рукой, кончиком ремня он начал легонько бить ее по бедрам.

Пенни задрожала.

— Я могу быть очень убедительным, когда захочу. Если даже когда-нибудь и дойдет до того, что кому-то придется выбирать, поверить твоему рассказу или моему, уверяю тебя, у тебя нет никаких шансов. Но думаю, до этого не дойдет. О тебе такая слава по всей округе, что никому и в голову не взбредет подумать о тебе иначе как о лживой нимфоманке. А ты и не захочешь, чтобы о тебе так подумали, правда?

Ремень ударил ее по бедрам.

Пенни снова закричала и попыталась вывернуться. Ее сопротивление только позабавило Грума. Он расстегнул ей блузку и сорвал бюстгальтер, потом задрал ей юбку до пояса и стянул хлопчатобумажные колготки.

По-прежнему удерживая одной рукой запястья девушки у нее над головой, он перевернул ее на живот. Кожаный ремень ударил ее по бедрам и начал хлестать по ягодицам.

Наконец Грум отпустил ее запястья. Пенни не двигалась. Грум перевернул ее. Глаза жгло от боли, когда она смотрела, как он снимает брюки. Он упал на нее и пистолет больно вдавился ей в ребра. Грум был возбужден, глаза безумные. Пенни с трудом могла дышать.

Он вошел в нее.

— Шлюха, — сказал Грум.

Было ужасно больно. Грум тяжело дышал.

— А Сьюзан знает, что ты маленькая сексуальная маньячка, а еще что ты лгунья и воровка? — задыхаясь, спросил он. — А Дом знает?

Похрюкивая от удовольствия, он быстро двигался вверх и вниз. Пенни не могла даже пошевелиться.

Наконец он кончил.

— Есть подходящее слово для таких девчонок, как ты. Это слово — потаскуха. — Он скатился с нее и встал. — Слышала такое когда-нибудь? — Он бросил ей колготки. — Одевайся и постарайся вести себя, как положено. Мы встречаемся со Сьюзан в центре города.

Пенни посмотрела на находившийся у него в кобуре пистолет. Потом пошла в ванную, и там ее вырвало. Она ополоснулась под душем и оделась.

Одно она знала точно: она не в состоянии высидеть обед с Джастином Грумом. Пенни еще раз прополоскала рот и вышла в холл. Ее жакет висел в стенном шкафу.

— И куда ты собираешься?

Не отвечая, Пенни нажала кнопку лифта.

— Ты можешь сбежать от меня, но от себя не сбежишь.

Приехал лифт, и она вошла в кабину. Грум не пытался ее остановить.

Двери плотно закрылись.

Вся дрожа, Пенни прислонилась к стенке лифта. На улице она окликнула такси.

— Центральный вокзал, пожалуйста, — тихо, с трудом выдохнула она.

В машине Пенни откинулась на сиденье. Потаскуха. Что подумал бы Дом, если бы узнал?

Джастин способен убедить кого угодно в чем угодно.

Может он убедить Дома в том, что она потаскуха?

Грум разыграл свои карты мастерски. У нее и правда была соответствующая репутация. Он использовал это против нее, как политик, понимающий толк в таких вещах. Да он и был им.

Пенни закрыла лицо руками и затряслась.

Он знал, что она никогда никому ни слова не скажет о том, что случилось.

ГЛАВА 15

Дом и Тони тоже отмечали Валентинов день. После обеда Тони позвонила Дому в офис.

— Я соскучился по тебе, — сказал Дом. Хотя они и были помолвлены, их разделяли три тысячи миль.

— Тебе хотелось бы, чтобы мы встретились сегодня вечером? — спросила она.

— Больше всего на свете.