Лунная пыль - Петр Семилетов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стёпа любил говорить про всех — веломама, велопапа, велодочка, велосын. На одинаковых горных великах, в круглых шлемах, перчатках, с рюкзаками за плечами — красным, зеленым, желтым, малиновым.
Только они ехали из Броваров, а Намаховы наоборот, туда, и по шоссе рядом с птицефабрикой врезались — Сергей в Стёпу, Аня в Лену, Миша в Люду. Один только Боря уцелел.
Договорились отправиться вместе в Подгорцы. Журковы предложили, места мол красивые. Ну и встретились через неделю под Зверинецким холмом у моста Патона, чтоб сразу на юг оттуда. Намаховы тоже решили блеснуть, во всей экипировке — шлемы, яркие жилеты поверх футболок. Но Стёпа был в настоящих облегающих велоштанах, а Сергей в обычных спортивных. Намахов закивал головой:
— Полная форма!
На что Степан ответил:
— Вы помните закон Ома?
— Нет, — растерялся Сергей. Дети Журковых переглянулись, Боря зловеще сказал:
— Он не помнит закон Ома!
Вяло переговариваясь, двинули по шоссе между горой и Выдубицким озером, за которым синел Днепр. Впереди один мост, другой, дальше могуче горбятся прибрежные, темно-зеленые от деревьев холмы. Заехали как-то не туда, вдоль забора ботсада, и ближе к перекрестку со сбегающей сверху Тимирязевской улицей решили перебраться через рельсы железной дороги.
Тут Степан объявил:
— Смотрите на меня! КилоОм!
И надул щеки. Дети его рассмеялись, Боря аж к рулю пригнулся и едва с велика не упал.
— Не правда ли, он очень остроумен? — гордо спросила Люба у Ани.
— Мой Сережа тоже любит пошутить! — как бы возразила Намахова.
За коротким железнодорожным мостом над речкой Лыбедью, под крутой Лысой горой у Люды резко спустило колесо. Все остановились, Степан начал помогать дочке менять камеру — благо, у каждого была запасная. Боря снял шлем и явил небритое лицо. Особо заросшими были баки. Он их почесывал и тревожно озирался.
Мише чего-то захотелось позадираться.
— Хочешь, я подарю тебе бритву? — спросил он.
— Я как человек-росомаха, — тихо сказал Боря.
— Не верьте ему! Он всё выдумывает, — Лена подошла и надела сыну шлем. Но Боря продолжал загадочно водить глазами и поеживаться. Будто ему холодно, будто что-то должно случиться.
— Чему не верить? — спросил Миша.
— Что он оборотень.
— На него иногда находит! — велопапа отвлекся от возни с шиной и хохотнул.
— На меня тоже иногда находит, — процедил Сергей, но так, что никто не слышал.
Глава 15
Из воспоминаний Анечки. Как она и Сергей встретились. Он ехал в троллейбусе и увлеченно решал кроссворд. Она сидела рядом. Он сказал сам себе:
— Фамилия из трех букв!
— Гук! — отозвалась Аня.
Сергей удивился ее уму. Потом они поженились.
Глава 16
Мишу послали в оптовый ларек за коробкой сырников. Пошел, купил. По пути домой наплыло на Мишу доброе расположение духа. Он пальцем вскрыл полиэтилен наверху коробки и стал раздавать сырники понравившимся прохожим. Предлагал с улыбкой:
— Возьмите сырничек.
Или:
— Сырничек попробуйте.
Некоторые люди брали. Вернулся домой, а коробка уже пустая. Разбил свою копилку в виде кошки с поднятыми лапами, отправился снова в оптовый ларек, приобрел коробку сырников. И снова на улице благодушие накатило:
— Попробуйте сырничек!
Так все раздал.
Отец в коридоре встречает, руки тянет, облизывается:
— Сырнички!
Миша только руками развел.
— Ничего, сын, — сказал Сергей, — Ничего.
И стал обои от стены отдирать. Отодрал кусок, на кухню понес, полил сверху соевым соусом, начал жевать. Головой кивает:
— Пойдет, пойдет.
На Мишу набросилась Аня:
— Ты знаешь, что у папы нет работы? Что у меня нет работы! Это были нашли последние деньги, а сырники они питательные, понимаешь? Мы бы как-то перебились на них до зимы, а там стали бы заготавливать снег…
— Погоди, — успокоил Сергей, — Погоди. Что-нибудь придумаем.
И Намахов решил заняться преподавательской деятельностью. Договорился со знакомой библиотекаршей о помещении — кажется на Демиевке — и стал раз в неделю читать курс «Как рисовать пальцем». А Миша с Аней расклеивали по метро объявления о наборе на курс.
— Вам не нужно знать, — улыбался Сергей слушателям, — как надо грунтовать холст, смешивать краски, не нужно разбираться в толщине кисточек. Природа уже дала нам лучший инструмент для рисования — палец. Берем любую баночку с краской, а хоть бы и эту гуашь, — поднимал баночку, — обмакиваем в нее палец и рисуем на любой поверхности.
Сергей одет в голубую куртку и малиновый берет. Дверь раскрывается, в помещение, увешанное портретами классиков литературы, танцующей походкой, кружась и не то напевая, не то бормоча, посещает Аня в длинном платье.
— Моя муза, — представляет ее Сергей. Муза заливается смехом и выбегает, прикрыв лицо рукой. Ах!
Натурщиком выступал Миша. Его собирались вот-вот вышибить из института, сам ректор против него ополчился. Поэтому Миша махнул на учебу рукой и помогал отцу. Он стоял на постаменте, переменяя позы, а его срисовывали.
Однажды к ним пришли художники из какой-то академии — и преподаватели, и ученики, и начали всё громить. Сергей, конечно, парочку вырубил восточными приемами, но его скрутили и засунули в кладовку, а Мишу не тронули, Мишу приняли за статую — так хорошо он замер.
Художники, разорив также и библиотеку, повесили на видном месте портрет какого-то патлатого бородача и ушли. После этого Намаховы стали искать для своего курса новое помещение, и тут пришла в голову мысль обратиться к Мурмызову.
Председатель кооператива Мурмызов в детстве мечтал быть начальником жэка. В юношестве, обратившись к богу, он в представлениях своих уподобил начальника жэка тоже господу, но с меньшими полномочиями. Жильцы молятся — звонят с жалобами. Начальник в праве уважить их молитвы и ниспослать по известным адресам благо. Просишь воды из крана? Водопроводчик, словно ангел, спешить починить. Нет света? Да будет свет! И является электрик.
И зудела в Мурмызове мысль — а где учат на начальника жэка, как им стать? Дядя вот его Николай работал начальником столовой, еще в семидесятые. А отец тот был ботаником, гербарии собирал по всему миру, привозил из командировок то пробковый шлем, то восточный ковёр. Кого же спросить? Матушка Мурмызова та скупала спички в предчувствии больших перемен. Спички после государственных потрясений самая верная валюта, они да еще соль. Покупай за раз соли по три пачки, складывай в сухое место, потом соль обратится в золото. «Капитал в потенциале», — говорила Мурмызову мать. А отец всё листочки собирал. Приклеит в альбом, подпишет каждый листик, и несет в академию наук. Время от времени получает от них новую ученую степень, а то и
