Криабал. Апофеоз - Рудазов Александр

– О, простите, я слегка ушел в свои мысли, – ответил монах, резко снижая точку зрения и вновь видя себя и троих спутников. – Не могли бы вы повторить свой вопрос?

– Я предлагаю сходить и посмотреть, что послужило причиной остановки, – сказал инквизитор, надевая черный колпак. Тот совершенно скрыл лицо, и только пара строгих глаз виднелась в прорезях. – Может статься, что поезд остановили разбойники или даже некто не из нашего мира.

– Такое возможно? – внимательно глянул на него антимаг. – Мы же еще не доехали. Вы полагаете, это уже… оно?..

– Я понятия не имею о том, что собой представляет… оно, – саркастично ответил инквизитор. – Все, что у меня есть – слухи и подозрения. Посему я предпочитаю покуда молчать, ибо буду очень рад ошибиться. Как бы там ни было, о нашем вояже никому известно быть не может, если только кто из вас чего не разболтал.

Массено пожал плечами. Получив письмо-молнию за личной печатью нунция Космодана, он собрался незамедлительно и никому ничего не сказал – о том просилось особо. По-видимому, тако же поступили и почтенные Гос с Росенгальтом.

– С вашего позволения, я схожу и узнаю, – предложил Массено. – Все равно мне есть нужда совершить и некое иное дело.

– А, ну тогда иди, – пожал плечами ножевой. – Не споткнись там.

Идя по темному вагону, Массено повернул точку зрения под углом. Впереди никого не было, все двери пребывали замкнуты, и даже проводник несомненно крепко спал. Массено не стал его будить – по всей видимости, тот знает не более своих пассажиров.

Вместо этого он открыл наружную дверь и осторожно спустился. Перрона не было, так что кидать мостки не потребовалось – хватило выдвинуть боковую ступеньку.

В лесу царила тишина. Только высоко в кронах раздавался слабый стук – то ли страдающий бессонницей дятел, то ли иное, неведомое Массено животное.

Было довольно тепло. На дворе Бриллиантовый Лебедь, последний день зимы, но Грандпайр – страна тропическая, и снег здесь видят только в столице, когда волшебники императора устраивают ярмарочную потеху.

Шаркая по насыпи, Массено дошел до паровоза. Тот стоял глух и недвижим, слегка еще дымя трубой. Впереди на рельсах ничего не было – значит, не засада, не разбойники.

До чего же удивительны все-таки эти стальные махины, снова подумалось Массено. Экая несуразная громада, неживая, без ног, а колеса словно связаны цепью, однако ж бегает – да с какой скоростью! И не только сама бегает, но еще и тащит за собой такую прорву вагонов с людьми и товарами, какую вовек не утащить ни великану, ни бегемоту.

На приступочке курил грустный кочегар. При виде Массено он вздрогнул, поднял повыше фонарь и облегченно вздохнул.

– Мир вам, святой отец! – очень громко и отчетливо произнес он. – Что, проснулись?! А у нас тут авария!

– Печально слышать такое, – ответил Массено. – Что послужило тому причиной?

– Да с предохранительными клапанами что-то! Предохранительные клапана, понимаете?! Не открываются, будь они неладны! Пришлось встать, топку залить! Инжектор вон запустили, остужаем!

Для Массено вся эта технологическая премудрость звучала эльфийской грамотой, но он внимательно выслушал кочегара. Тот почему-то изъяснялся чуть ли не криком, и в конце концов Массено спросил:

– А почему вы кричите, сударь?

– Ну как же!.. Вы же!.. это!.. – указал на повязку Массено кочегар.

– Я слепой, верно. Но не глухой ведь.

– А… да… а ведь и точно!.. – рассмеялся кочегар, чеша в затылке. – Эка я опростоволосился-то!.. Простите уж, святой отец.

– Ничего страшного. Долго ли еще будет длиться починка, сударь? Скоро ли мы снова пустимся в путь?

– Это уж машиниста спрашивать надо, – пожал плечами кочегар. – Эй, Дзынь, где ты там? Выдь на минуту, тут святой отец антиресуется!

Из паровоза послышался лязг, дребезжание, и наружу высунулась крохотная зеленая головенка с огромными ушами. Машинистом, естественно, служил гремлин. Паровозы и пароходы – суть гремлинское волшебство, порождения их Технокорпуса. Прочие народы и державы сами не умеют их ни мастерить, ни управлять, а потому даже не покупают, а как бы арендуют их у гремлинов – причем всегда вместе с машинистами. Коли этот вдруг заболеет или, не дай боги, помрет, паровоз так и встанет, пока не прибудет сменщик.

– Да чиню я, чиню! – недоброжелательно пропищал машинист. – Чего надо-то?! Иди в вагон и жди, скоро тронемся!

Массено поклонился и вернулся в купе, где поведал о причинах остановки своим спутникам. Те преисполнились надежд, однако гремлинское «скоро» обернулось не единым часом. На востоке уже заалела заря, когда паровоз наконец снова запыхтел, и колеса мерно застучали по рельсам.

– Надеюсь, эта задержка не обернется для нас скверным? – обратился к инквизитору Массено.

– Я тоже очень надеюсь, – мрачно ответил тот, прикладывая персты к переносице. – Но у меня плохое предчувствие.

Глава 7

За окном дул пронизывающий ветер, но в кабинете Дрекозиуса было жарко натоплено. Камин полыхал так, что казалось, будто ты не в мерзлой Эрдезии на краю цивилизованного мира, а где-нибудь на пляже Веселого Острова, с кувшином сладкого вина и грешной прихожанкой под боком.

Немудрено, что Дрекозиуса сморил сон посреди дня. Еще до обеда он прочел несколько доносов, выслушал парочку шептунов, отдал кое-какие распоряжения, отправил по малому дельцу стражу, приятно откушал жареных перепелов в меду, ну а там уж и задремал прямо в кресле за столом. Благо было оное кресло просторно, мягко и вполне могло приютить не только обильного телом Дрекозиуса, но даже и еще кого-нибудь, что не единожды здесь и случалось.

И сейчас ему снился сон. Удивительно яркий, отчетливый сон – один из тех, что он видел изредка и всякий раз – безрадостно. В сне не было самого Дрекозиуса, он наблюдал за действием отстраненно, прекрасно все понимал и внутренне знал – видимое им прямо сейчас происходит где-то взаправду, по-настоящему.

То была кузница. Грязная и закопченная, с низким потолком и пылающим горном. За огромным окном простирались черные горы и дышал исполинский вулкан. Горбатый одноглазый кузнец в последний раз ударил молотом по наковальне, взял с нее крохотный золотистый ободок и бросил в кучку точно таких же. Перебирая их заскорузлым пальцем, он бормотал:

– Три кольца – вонючим оркам, для вождя их жирного… Семь колец – пузатым троллям, для шамана хитрого… Девять – гоблинам-уродцам… не знаю, для кого, но сказали, что очень нужно. И одно, последнее, я сковал просто потому, что осталось немного материала. Куда бы его деть?

Немного поразмыслив, кузнец просветлел ликом. Он выбрал среди откованных колец самое удачное, самое блестящее, завернул его в бумажку и отдал подмастерью.

– Слетай-ка в Цитадель, – наказал он. – Скажи там, что мастер Ухунбег кланяется темному лорду своим лучшим изделием.

Дальше Дрекозиус словно провалился в черную яму. Он не видел, как подмастерье добирался до Цитадели Зла – наверняка неблизкую дорогу его сознание милостиво пропустило. Вынырнув из темноты, он увидел уже полную народа залу и вереницу челобитчиков, тянущуюся к черному трону.

В первых рядах был и подмастерье кузнеца. Бухнувшись головой об пол, он дрожащими руками подал свой дар жуткой фигуре, известной каждому обитателю Парифата. Закованный в шипастые доспехи, в самом сердце Цитадели Зла восседал сам Темный Властелин – злой лорд Бельзедор.

Он принял дар, внимательно его рассмотрел и изрек даже скупые слова благодарности. Не помнящий себя от счастья подмастерье попятился, а Бельзедор продолжал все пристальнее рассматривать… нет, не кольцо. Бумажку, в которое то было завернуто.

Само кольцо он рассеянно кинул ближайшему прихвостню. А вот бумажку, оказавшуюся мятой книжной страницей, принялся изучать с небывалым тщанием.

– Господин управляющий, подойдите-ка, – позвал Бельзедор, и у трона немедля вырос седовласый человек в черной мантии. – Что скажете?