Бегство из психушки - Георгий Богач

– Молодец, ты в хорошей форме.

Софья вставила флешку в ноутбук.

– Я пойду приготовлю ужин, а ты пока посмотри эту видеозапись, – Софья пошла на кухню.

Виктор откинулся на спинку дивана и стал смотреть на монитор.

Из кухни донесся запах жареного мяса. Виктор пошел к Софье.

– Что, есть захотел?

– Нет. Почему ты мне раньше не показала исповедь этого сумасшедшего миллионера? Того, о чем он рассказывает, не бывает!

– Бывает. Под гипнозом не врут.

– Он же подписал себе приговор.

– Он рассказал о том, что делал в пятнадцать лет. Тогда он жил в уже несуществующем государстве, в Советском Союзе, и все его проделки остались там. Вы, мужики, в юности нередко ведете себя, как хищные зверьки. Вообще, мужчина – это всего лишь обузданный зверь. Его сдерживают воспитание, образование и налет цивилизации. Если содрать с него эти оболочки, то перед глазами окажется большой или мелкий хищник. Умный волк или хитрый хорек. Мудрый тигр или вороватый кот. Храбрый лев или трусливая гиена. В меру сил и ума мужчина борется за свое место в жизни, и больше всего он боится показаться слабым и неуверенным в себе.

– Исповедь Дьяченко – это сюжет для хорошего романа, и я его напишу! Кроме нас троих, о ней не должен знать никто.

– Дьяченко не помнит того, о чем рассказывал мне под гипнозом. Я стерла эту встречу с его подсознания. Дьяченко сейчас за сорок, и он олигарх. Об его откровениях знаем только мы с тобой.

– И сколько же ты мне дашь за роман, написанный по его исповеди? Мне нужны деньги на квартиру. Я бездомен, как бродячий пес. Кстати, бродячие псы тоже входят в твою классификацию мужчин?

– Ты еще полуфабрикат и вне классификации. Напиши роман, потом я его прочту. Если он мне понравится, то умножишь сумму своего последнего гонорара на четыре.

– Мои романы под твоим именем стали переводить в пяти странах мира. Моя цена за этот роман в три раза больше, чем ты сказала.

– Возможно, но только после публикации.

– Нет, деньги мне нужны сейчас. И вообще мне надоело быть на вторых ролях. Я смогу использовать этот сюжет и без твоей помощи. Тому, кто владеет пером, нужен только хороший сюжет, а наполнить его описаниями, диалогами и размышлениями – дело техники, это все равно что два пальца обоссать. И я опубликую, наконец полнокровный роман под своим именем.

– Я ждала этих слов, Витенька, и поэтому для затравки дала тебе прослушать только десятую часть того, что наплел Дьяченко. У меня есть люди, которые напишут роман по исповеди Дьяченко не хуже тебя, а может быть, и лучше. На меня пашут двенадцать человек, которых я вылечила арт-терапией и сделала писателями. Эффективная арттерапия – это постоянное, непрекращающееся творчество. Как только прекращается творчество, так начинается депрессия и обострение болезни. Многое из написанного моими пациентами можно смело выбросить на помойку, но кое-что написано талантливо и даже профессионально. Человек двадцать из тех, кого я лечила арт-терапией, могут смело войти в Союз писателей и будут нисколько не хуже тех, кто в нем состоит. А тобой я просто увлеклась как мужчиной и давала тебе лучшие сюжеты. Ты хочешь, чтобы я об этом пожалела? Ты, Витя, владеешь словом и фразой. Ты можешь подпустить в текст философии и слез, но сюжетом ты не владеешь. Ты не можешь связать начало, середину и конец самой захудалой повестушки. Тебя надо вести по сюжету за ручку, как ребенка по улице. Ты – лох. Тебя постоянно уводит в сторону. Фраза, намек или размышления твоего героя тут же заносят тебя в такие дебри, из которых ты уже не можешь выбраться, как из лесной чащи. Они засасывают тебя, как болото. Линия сюжета тебе необходима, как слепому – поводырь. Ворохи бумаг из ящиков твоего письменного стола я нанизала на свои сюжеты, как куски мяса на шампур, и они стали сочными произведениями, а не записками сумасшедшего. Я спасла тебя от депрессии, а ты капризничаешь, как девица в критические дни. Ты одет, обут, ездишь на хорошей тачке, и я снимаю тебе двухкомнатную квартиру. Ты водишь в нее баб. Разговор с женщинами – это лучший аутотренинг для мужчины. С ними он учится и гладко говорить, и врать, и шутить, и обходить острые углы, и мягко настаивать на своем. Я не ревнивая сучка, которая шарит по карманам у мужика, чтобы найти следы соперницы. Я не верю в измену. Я верю только в сравнение одной женщины с другой, и оно всегда будет в мою пользу. Сейчас у меня нет денег для тебя. Деньги мне нужны на новую лабораторию и функциональную диагностику для моего медицинского центра. Прежде всего я врач, а писать на усладу зажравшейся публике мне уже надоело и просто некогда. У меня нет времени на размазывание слюней, соплей и слез по бумаге. Я людей лечу. Я спасла от самоубийства больше людей, чем спасают умирающих в реанимациях. А ты очень неплохо зарабатываешь. Чего тебе еще надо? Славы? Пока ты не излечишься от своей психопатии, слава тебя погубит. Даже упоминание в печати тебе противопоказано, как алкоголику противопоказан глоток водки, с которого у него начинается запой. Слава губит людей с неустойчивой психикой. Слава подобна наркотику: если нет дозы, то мучает ломка. И требуется все большая доза для получения кайфа. Славу переносят только люди, умудренные жизнью и равнодушные к мнению толпы. А таким становишься, получив немало синяков, зуботычин и разочарований. Так что молчи, Витя, в тряпочку и слушай меня.

– Успокойся, Соня, успокойся. Пойми, мне уже пора издать свой роман. Я это заслужил. Я пашу на тебя уже пять лет. Мой мозг опустошается по мере того, как наполняются книги, подписанные твоим псевдонимом.

– Неправда! Твой мозг всегда был пуст, как ящик из-под гвоздей Ты всего лишь описываешь чужие страсти, страдания и неудачи. Сначала наберись своих разочарований, потом опиши их, и тогда я выпущу твой роман под твоим именем. А сейчас ты просто писарь, машинистка. Я позволила, чтобы рассказы под твоим именем напечатали в двух журналах. На подходе твоя книга в издательстве «Эра». Но ты все еще нуждаешься в моем лечении, как новорожденный нуждается в материнской сиське. Я не загоняю твою болезнь вглубь твоего мозга уколами, капельницами и таблетками, а изгоняю ее арт-терапией, как шаманы изгоняют из тела злых духов. Весь негатив, накопленный в твоем мозгу, ты выплескиваешь на страницы романов и очищаешь его. Но твоя психика все еще висит на волоске. Если его перегрузить, то он порвется и ты сорвешься вниз и разобьешься об острые камни действительности. Улитка жива, пока она находится в своей раковине, а ты жив, пока находишься под моей защитой. Я – твоя спасительница.

– А я для тебя всего лишь подопытный кролик, который, к своему несчастью, умеет писать.

– Тебя привели ко мне изможденным неврастеником, от которого несло водкой и табаком. У тебя дрожали руки, и каждые десять минут ты тянулся в карман за таблеткой. Писать ты не умел. Во все, написанное тобой, я вдыхала жизнь двумя-тремя словами или фразами. При росте метр восемьдесят сантиметров ты весил шестьдесят килограммов и с трудом подтягивался на турнике один раз. Сейчас ты весишь девяносто и подтягиваешься пятнадцать раз. Тренеры нередко влюбляются в своих воспитанниц, а я влюбилась в тебя. Иди ко мне, – Софья сняла с Виктора рубашку. – Видишь, каким красавцем ты стал. Это я тебя таким сделала. Таким творением мог бы гордиться любой скульптор. Арт-терапия вытянула из тебя все комплексы, неуверенность в себе, алкоголизм и выплеснула их на страницы книг. По мере того как твой мозг очищался от этого мусора, наши книги наполнялись смыслом. Многие писатели не понимают, что от смерти и разложения их спасает творчество, которое и есть арт-терапия. Ты неутомим в постели. И эту тягу к женщине в тебе разбудила я.

– Значит, ты затащила меня в постель, чтобы закрепить мое лечение?

– Это не я затащила тебя в постель, а твои, как у побитой собаки, глаза меня об этом просили. Я прежде всего врач и для излечения больного готова на все. А тебя я полюбила.

– А когда я застал тебя в постели с тем длинным, как глиста, писклявым мужиком, это тоже было лечение? Ты что, не могла подсунуть ему какую-нибудь телку из своих же пациентов?

– Если бы я не легла с ним в постель, то он покончил бы с собой. Несмотря на большой рост и занятия волейболом, он слабохарактерный хлюпик и опустившийся человек, готовый продать и предать кого угодно. Но он мой пациент, и ему была нужна только я. Других женщин он боялся, и у него с ними ничего бы не получилось. Его бросила жена и с дочкой ушла к его же наставнику, Анатолию Бобовскому. В его сознании я заменила ему жену. Настоящий психотерапевт – это и мать, и отец, и жена, и любовница, и брат, и друг. Он заменяет всех.

– А когда ему снова станет плохо, ты опять под него ляжешь?

– Если надо будет, то лягу, чтобы он не полез в петлю. Что такое десять минут в постели по сравнению с петлей? Вы, самцы, не можете уступить свою самку другому самцу даже во благо, даже на время. Это предрассудки. Мрачные, темные и древние, как первобытный лес, в котором жили наши предки. А предрассудки – это устоявшиеся комплексы человечества, закрепленные в тысячелетиях. Комплексы тормозят развитие общества, как кандалы на ногах, задерживают сознание людей в рабстве и средневековье. За свободу надо платить избавлением от условностей и устаревших моральных принципов. Мужчина и женщина – это всего лишь самец и самка, и чем разнообразнее связи между ними, тем здоровее потомство. Я за то, чтобы женщина рожала детей от разных отцов. Тогда хоть один ребенок родится талантливым.