Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести) - Любовь Воронкова

- А я бы - нет! - прервала Стенька. - Я бы лучше везде, везде яблонь насажала. Как началась весна, так все белым цветом покрыто. А подошла осень - тут ранеты поспевают, там белый налив, тут коричневые, там антоновка... И даже под ноги падают! Ешь сколько хочешь!

Стенька даже причмокнула, будто яблоки уж у нее в подоле были.

- А что, ребята, - задумчиво сказал Женька, - если бы взяться! Если бы как взяться!

- Да ничего страшного, - своим твердым, спокойным голосом сказал Ромашка. - Ну, скажем, лошадей и машины заводить мы пока еще не доросли, а вот яблони - почему бы нет?

Груня привстала на колени. Мечта вдруг откуда-то из-под облаков спустилась на землю и от этого стала еще пленительнее.

- Ребята! Ромашка! Женька! И правда, давайте подумаем! Давайте, давайте подумаем!

- Цветов насажаете, а колхоз разоренный, - неожиданно сказала Раиса скучным голосом. - Еще сколько домов строить, и скотного двора нет скотина зимой на улице померзнет...

- Дома построят. И новый двор будет, - ответила Груня.

Она глядела куда-то вдаль - ей вспомнился весенний день, розовый кусочек разбитого блюдца, скворец над пожарищем и незнакомый человек в кителе, важный, спокойный человек с усталыми глазами... Груня снова услышала сказанные тогда слова:

"...Избы будут новенькие... желтые, со смолкой. Засверкают окнами. И стадо пойдет по деревне... И петухи запоют. И скотный двор новый поставим, со стойлами... Только очень крепко работать надо!"

- И новый двор поставим, - повторила Груня вслух, - со стойлами. И школа будет. К осени.

- Говорит, будто она знает! - засмеялась Стенька. - Тебе-то откуда знать?

- Да уж я знаю! - загадочно улыбнулась Груня, - я все знаю.

Протекло несколько светлых, задумчивых минут. Налетел ветерок, зашуршали, зашумели березовые листья над головой...

Груня вскочила, взяла грабли, подняла клок сена, помяла в руках:

- Думается - поспело. Наверно, убирать пора. Ромашка, погляди, ты лучше понимаешь!

Ромашка важно пощупал сено - почти невесомые стебельки ломались в руках.

- Пора, - сказал он.

И взялся за грабли.

1947

Ф Е Д Я И Д А Н И Л К А

ГДЕ ОНИ ЖИВУТ

Федя Бабкин и Данилка Цветиков живут в Крыму, в колхозе.

Колхоз со всех сторон окружен горами. Куда ни посмотришь, всюду горы.

Самая большая гора сверху донизу заросла лесом. Она круглая, будто мохнатая шапка великана. Рядом с ней - другая гора, совсем на нее не похожая. Она поднимается из леса голыми зубцами, - целая гряда острых, каменистых вершин. И вершины эти снизу кажутся то серыми, то синими, то лиловыми. Самый острый и высокий зубец похож на человека. Будто сидит человек, склонив голову, и думает о чем-то.

Но это Данилке кажется, что скала похожа на человека. А Федя говорит, что никакого человека там нет, а просто торчат голые камни над лесом.

За этими горами еще горы. Летом они сухие и желтые. А сейчас, пока весна, всюду зеленеет нежная веселая трава. В долинах, где побольше влаги, цветут дикие тюльпаны. Будто маленькие красные и желтые огоньки разбросаны по склонам. А если поднимешься повыше на горы, то там встретят тебя коротконогие желтые крокусы и лиловые фиалки.

Данилка часто приносит с гор цветы. А Федя цветы собирать не любит. Он как только заберется повыше, то и смотрит, где пасутся лошади. И рад-радешенек, если пастух Иван Никанорыч велит отвести лошадь в колхоз. Сидеть на теплой спине лошади и мчаться по крутой тропинке - это Феде самое веселье!

А Данилка - вот чудной человек! - к лошади даже подойти боится.

Но больше всего оба они любят море. Чуть согреется весной синяя вода, все колхозные ребята уже плавают и ныряют в заливе. И Федя тоже плавает и ныряет, ловит маленьких крабов, гоняется за медузами, борется с волнами, когда немножко разыграются. А Данилка плещется у берега. Или зайдет в море по пояс и глядит в глубину - что там растет на дне морском? Кто живет там в водорослях? Водоросли весной нежные, мягкие, зеленые. Будто зеленый лужок стелется под хрустальной водой.

ХАМСА

Крепко дружили Федя и Данилка. Но как-то раз они поссорились и чуть было совсем не раздружились. Еще с вечера, когда Федя ложился спать, мать сказала:

- Нынче море расходилось, большой прибой. Люблю, когда море шумит!

- А что же хорошего? - ответила ей тетя Фрося, отцова сестра. - Шумит и шумит день и ночь, отдыху ему нет. От этого шума одна скука.

"И вовсе не скука, - хотел сказать Федя, - море шумит весело!.."

Но не успел, уснул.

Утром Федя проснулся и сразу услышал, что море бушует еще сильнее. Он вскочил, вышел на крыльцо. На узкой террасе под черепичным навесом еще дремала прохладная тень. Но в маленький двор уже пробралось солнце.

Дом, где живут Бабкины, низенький, длинный, под черепичной крышей, как и все дома в колхозе. Он отступил от дороги, взобрался повыше на склон горы и посматривает оттуда на деревенскую улицу светлыми промытыми окнами.

Из этого дома далеко видно. Половину деревни видно, колхозные виноградники на склонах. И море видно. Только выйдешь из хаты, ступишь на каменные ступеньки, а в глаза тебе так и сверкнет синяя вода.

Море не очень близко: надо всю улицу пробежать, потом спуститься с горы по крутой тропинке. Но отсюда, с крыльца, оно видно от берега до горизонта, до той тоненькой серебряной черты, где вода доходит до неба, а небо спускается к воде.

Сегодня Федя сговорился с Данилкой идти на гору Теп-Сель. На Теп-Селе давно уже работает камнедробилка. Интересно, что же стало там с горой?

Отец сидел на камне во дворе и точил мотыгу.

- Куда нацелился? - спросил он у Феди.

- Никуда, - ответил Федя, - на море смотрю.

Отец не велит Феде ходить в горы: свалится еще куда-нибудь с кручи, сорвется и не найдешь тогда. Поэтому Федя ничего не сказал ему про Теп-Сель.

Разговор услышала тетя Фрося. Она сидела около глиняной печки, сложенной во дворе, и чистила картошку. А возле нее толклись гуси и все норовили стащить картофелину из миски.

Утро начиналось солнечное, горячее. Но тетя Фрося как встала, так сразу и повязалась своим теплым полушалком с зеленой бахромой. С этим полушалком она никогда не расставалась: ни в холод, ни в жару. И повязывала его как-то по-своему, узлом на макушке, так что концы его покачивались над головой, будто зеленая ботва над брюквой.

- И нечего на море смотреть, - сказала тетя Фрося, отталкивая гусей, - на море волна сегодня.

Тут вышла на крыльцо мать. Она была смуглая, черноглазая, всегда веселая. Федина мать не закрывалась платком от солнца, не боялась жары. И моря не боялась.

- Ну и что ж, что волна! - сказала мать. - Да на волне-то еще веселей плавать! Правда, Федюнь?

Она шлепнула Федю по спине крепкой ладонью и легонько ущипнула его за нос. Федя засмеялся, замотал головой и закрыл руками нос, чтобы мать еще раз не ущипнула.

А тетя Фрося сразу рассердилась.

- Гляди солнце-то где - на работу пора! - сказала она матери.

- Да я, сестрица, свое дело знаю! - ответила мать.

- Кур-то на своей ферме небось заморила совсем!

- Несутся не хуже, чем у других!

Мать засмеялась, блеснула своими крупными белыми зубами и побежала по каменным ступенькам вниз, на дорогу.

- Ох и грубая! - проворчала матери вслед тетя Фрося. - Крымчачка!

Феде стало обидно за мать.

- А если кто в Крыму родился, тот плохой? - сказал он и покосился на тетю Фросю голубым глазом. - Мы с мамой крымчаки, моря не боимся. А вы моря боитесь!

- Да как же его не бояться, моря-то вашего? Оно ведь сразу с ног сбивает!

- Это вас сбивает, а нас с мамой не сбивает.

- Цыть! - прикрикнул на Федю отец. - С кем споришь? С Данилкой, что ли, со своим?

Федя замолчал. Он понимал, что со старшими спорить не годится. Но с тетей Фросей как утерпеть, не заспорить?

Тетя Фрося недавно приехала в Крым из черноземной Орловской области. И все-то ей здесь не нравилось. Ни речки нет, ни лесу, ни грибов... А земля-то! Камень, да щебень, да глина какая-то. А покопай поглубже, то и соль. Вон росли, росли тополя у дороги да и начали засыхать - значит, корни до соли добрались.

Тетя Фрося покачала головой, покивала зеленой бахромой на макушке и обернулась к отцу:

- Ты, братец, пошел бы да картошку окучил.

- А что ее окучивать? - Отец махнул рукой. - Все равно не вырастет.

- Ну и заехал ты! - вздохнула тетя Фрося. - Ну и нашел сторонку картошка не растет!

- А зато виноград растет, - не вытерпел Федя. - И абрикосы растут. И даже сливы.

- Ох ты! - насмешливо сказала тетя Фрося. - Тоже мне! Абрикосы-маникосы, а простой картошки и той нету!

Федя хотел еще что-то сказать, но встретил сердитый отцовский взгляд и промолчал.

"Когда же он на работу пойдет? - подумал Федя. - Нам бы с Данилкой на Теп-Сель надо. Данилка ждет небось!"

Но отец не спешил на работу. Он закрутил толстую цигарку, закурил. Надо было идти на виноградники окапывать лозы. А ему эта работа очень не нравилась. И солнце палит, и земля жесткая... Уже десять лет живет Федин отец в Крыму, а все будто не дома. Так и ходит всегда будто в раздумье не уехать ли ему обратно на черноземные орловские земли?