Часть меня - Кристина Смирнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не подхожу к покачивающемуся зверю, не даю обмануться вялым видом его огромной фигуры. Я знаю правила этой игры и жду нападения, натягивая свои нервы на кулак и готовя свое тело к боли, которая непременно последует от драки.
Тишина оплетает меня, даже что странно и толпа, собравшаяся на кровавое зрелище сегодня не в меру тиха. Возможно это какая-то дань уважения свихнувшемуся старику, а возможно и что-то другое, не имеет значение, потому, что зверь делает шаги ко мне. Рванные ленивые и бьет когтистой лапой разрезая сгущающийся воздух. Я отпрыгиваю от этих когтей в последнюю секунду и ногой засвечиваю по огромной морде монстра.
Играю, действительно как щенок. Чертовски, опасный щенок, который получая росчерк когтями по предплечью, и в ответ чертит свои косые линии на мощной волосатой груди зверя.
Зверь рычит и кидается на меня и я, перехватывая мощное тело, тремя нажатиями пальцев сковываю эту мощь. Запираю эту могучую тушу в собственном беспомощном состоянии и ударом по ногам заставляю приклонить колени перед Главой.
— Наказание смерть. — Слышу холоднокровный приказ и поднимаю взгляд на отца, рядом с которым стоит Олег.
Олег? Вот блядь… какого хрена он тут делает? Впиваюсь в его фигуру, осматриваю ровную стойку и фокусируюсь на этих ебучих глазах. Которые, смотрят на меня с каким-то долбанным восторгом?
Этот взгляд притягивает меня, сдирает все мое хладнокровие, разбивая его в дребезги, и мне не хватает сил, чтобы разорвать нить, которая притягивает меня к этому взгляду. Еще чуть-чуть, еще немного и я это сделаю. Протяну руку к неподвижному телу под гул собравшейся толпы и вырву еще одно сердце. Оборву жизнь еще одному больному существу и уйду. Да уйду и даже не спрошу, какого хрена этот уебок здесь делает.
Все так и происходит и я, скидывая с рук специально выточенные когти, а так же безвозмездно испорченную футболку иду через толпу, в которой практически каждый хочет пожать мне руку, не обращая на это, ни какого внимания, протискиваюсь сквозь них. И пьяной походкой тащусь к выходу из черных стен окружающих мощный замок, вросший в скалы.
— Что так и свалишь не поздоровавшись? — Слышу за спиной и еле сдерживаю заплетающиеся ноги от того чтобы запнуться.
— А с какого хуя мне здороваться с тобой? — Это не злость, нет, не она заставляет меня в ответ жалить. Это ебучий страх позорно маскируется за ядом. Я дерьмо.
Поворачиваюсь и прямым взглядом впиваюсь в голубой неон, твердо отвечаю на взгляд, затыкая внутри себя скулящего пса.
— Или ты подумал, что подставив свою задницу, станешь мне другом? — Заткнись, прошу, заткнись, но псина только сильней начинает скулить, прося пощады, которой не дождется.
— То есть это я тебе ее подставил? — Глухой рокот сотрясает меня, отчего мои губы натягиваются в попытке изобразить, что-то похожее на оскал или же ебучую самодовольную улыбку. И мне блядь больно от их этих движений, словно против воли кто-то втыкает в их края крюки и растягивает.
— Ну, ты же не станешь отрицать, что этого хотел. Нет смысла пиздеть, хотя бы самому себе. — И я отворачиваюсь от обжигающего все мои внутренности взгляда, прячу резь в сухих глазах и не успеваю сделать и пары шагов, как меня откидывает к черному холодному бетону каменной стены, а мои губы обжигает горячее прикосновение.
Прикосновение чужих губ, впивающихся в мой рот, вылизывая его шершавым языком, убивая во мне все мысли о сопротивлении. Разлагая последние остатки ума. Я глубоко вздыхаю носом и делаю последние шаги в пропасть, я отвечаю на это ебучие прикосновение, загораюсь от него, посылая нахуй, все, что будет дальше и наслаждаюсь бесцеремонным языком, хозяйничающим в моем рту воющим с моим, за право быть доминантом. Быть мужиком, пока кислород в моей груди окончательно не израсходован, а после отрываюсь от этих губ и задыхаясь пытаюсь привести себя в чувство.
— Это тебе козлина, чтобы напомнить, что не один я хотел тебя. — Зло, задыхаясь, проговаривает Олег где-то выше моей склоненной фигуры в поисках желанного кислорода. Резко отталкивается от меня и уходит во тьму, где предположительно расположены ворота.
И он прав что я козлина, только вот эта козлина нихуя не забыл того как сам стал инициатором вечерней ебли. Сам и отрицать это глупо, как глупо и пытаться заглушить внутри себя демонов. Сейчас, еще немного шагов по темной дороге, за пределы территорий к машине и все. Устало откинусь на сиденье, дождусь отца и свалю к чертям собачим от сюда, из страны и забуду все как страшный сон.
Да именно так, все забудется, вернусь к привычной жизни, к привычному холоднокровию, а остальное пусть валит лесом. Пусть валит и долбанное осознание того, что отвечал на поцелуй мужика, что тащился от него, пусть валит к чертям глухая боль в сердце.
— Сука. — Удар кулаком по приборной панели и пару раз затылком по подголовнику и я замираю, усмиряя злость.
— И что это было? — Отец с тихим щелчком закрыл водительскую дверь. Интересно о чем он именно? о приступе бешенства или же… Всевышний даже думать об этом не хочу.
— А на что это похоже? — И голос как можно тверже. Не показать всю херню срывающую крышу. Вдруг прокатит.
— На «вылизывание» другого мужика? — Интонация голоса мне мало о чем говорит, потому как, зная этого мужика такой интонацией, он может проинформировать вас о скором конце вашего жизненного пути, или на полном серьезе признаться в любви матери. Да и сам вопрос… сука. Опять захотелось что-нибудь сломать.
— Нет, в принципе я могу сделать предположение о том, что он сам накинулся, а ты праведно возмущенный отбивался, но мы же оба в курсе, что это ложь… — Да именно, ложь, но признаться тяжело. Очень.
— Ложь, и вчера отбивался он, и… все зашло намного дальше… «вылизываний». — Я прикрыл глаза. Мне кажется, даже они сейчас горели красным оскорбительным огнем унижения.
— Даже так? — Я горько усмехнулся. Разочаровывать близких не приятно, но и скрывать свое падение мерзко.
— Да. Вот такое я дерьмо. — Опять неуместный смешок, мне кажется это прямое доказательство медленно отъезжающей крыши. Первые признаки наступающего психоза.
— И осознать насколько я низко пал, охуенно здоровски. — Опять смешок, так не сочетающийся с горечью пропитавшей каждое карябающее слово, выходящее из горла.
В ответ от Женьки только
