Больница в Гоблинском переулке - Наталья Шнейдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не было никаких травм? Царапин? – уточнил Ланс, сканируя ткани.
Нет, это не инфекция. Проклятие некроманта. Что-то слишком уж часто стала попадаться редкая болезнь.
– Я иду домой! – заявил Ерар, снова пытаясь подняться. – Вы не имеете права меня тут держать. И ты, папа, тоже, я совершеннолетний оборотень и знаю, что дела…
Он осекся на полуслове и распластался на кушетке. Ланс подхватил заклинанием остановившееся сердце.
– Грейс, держите дыхание! – скомандовал он. – Берт, выведи отца!
– Я никуда не пойду! – зарычал тот. – Я должен…
– Пойдемте. – Берт обманчиво-мягко обнял старшего оборотня за плечи. – Мэтр Ланселот знает свое дело, не будем ему мешать.
Что ответил отец, Ланс не услышал. Не до того было. Продолжая поддерживать сердце, упорно не желавшее биться самостоятельно, он одновременно пытался просканировать оборотня и понять, насколько необратимые повреждения нанесли органам токсины из разлагающихся тканей. Печень поражена, но возможности для регенерации есть. Мозг тоже может восстановиться. Сердце… если каким-то чудом поддержать его, пока не удастся снять интоксикацию…
Не удастся. Почки не спасти, а значит, не спасти и парня.
Все же он попытался. Держал сердце, по каплям вливал в оборотня зелья, старался нащупать хоть какой-то очажок, из которого можно запустить регенерацию – проделывать все это было не проще, чем пройти по канату, жонглируя горшками с кактусами.
Бесполезно. Все было бесполезно.
До чего неудачное сложение обстоятельств! Если бы парень не был оборотнем… они живут меньше людей и болеют быстрее. Если бы оказался в больнице чуть раньше…
Ланс отпустил сердце.
– Мэтр! – вскрикнула Грейс.
– Все, монна Амари. Мы ничего не можем сделать. Посмотрите сами, и поймете.
Девушка прикусила губу. Она все понимала, только смириться не могла.
Ланс подавил желание со всей дури садануть кулаком по кушетке рядом с телом. А потом выйти, схватить оборотня за грудки и высказать все, что он думает о родителях, у которых сын – пусть и взрослый – горит в лихорадке и гниет заживо, а они ждут утра, чтобы никого не беспокоить. Возможно, ночью Киран смог бы что-то сделать.
Нет. Отец не мог знать, иначе наверняка примчался бы, не слушая сына. А теперь и без Ланса прекрасно начнет себя винить. Мертвого это не вернет. Просто самому Лансу хочется найти, на кого переложить ответственность, чтобы стало легче. Но так нельзя. Нечестно. Он мысленно воспроизвел свои действия. Все было правильно. Только бесполезно.
– Пойдемте, Грейс… монна Амари, – поправился он. – Бывает так, что мы бессильны.
Когда открылась дверь, оборотень вскинулся – и застыл, поняв, в чем дело.
– Все? – тихо и очень безнадежно произнес он.
– Простите, господин… – Ланс вдруг понял, что не знает имени оборотня. Парня звали Ерар. А отца? – Болезнь вашего сына развивалась стремительно. Состояние было очень тяжелым. Мы сделали все, что смогли. Мои соболезнования.
Оборотень молчал. Просто сидел и молча смотрел перед собой.
– Когда я могу его забрать? – произнес он наконец тихо и беэмоционально.
– Когда сочтете нужным. Мы можем перенести его в ледник, пока вы ищете помощников.
– Нет. Я заберу его сейчас.
Ланс не стал спорить.
*** 16 ***
Я вышла из палаты и бездумно побрела по коридору. Слышала, как за спиной мэтр Ланселот дает распоряжения Берту, а после спокойно и выдержанно отвечает на вопросы убитого горем отца.
«Ну как же так, как же так… Ведь Ерар утверждал, что чувствовал себя хорошо, разговаривал и вдруг… мертв!»
Ни о чем другом думать не получалось. Вот мэтр Даттон – каменная глыба, а не человек: ни эмоций, ни сострадания. Что-то вроде механического мобиля: только кажется, что у него тоже есть сердце.
Я обманулась его чуткими руками и профессиональными навыками, пришла за помощью, а он отчитал меня, как бестолковую первокурсницу.
Хотя, следует признать, урок я усвоила. Нельзя обещать пациентам того, чего не можешь исполнить. Впредь буду рассчитывать только на себя.
Я забилась в закуток между двух дверей – небольшую нишу, где хранились швабры и тряпки, опустилась на перевернутое ведро и спрятала лицо в ладонях.
Надо взять себя в руки. Умыться. Проверить пациентов, посмотреть истории болезни. Хотя пустое это все, пустое… Главное, что нужно сделать, – набраться смелости, зайти в палату госпожи Деахинай и признаться, что я поступила не очень умно, обнадежив ее.
Все три дня я провела в поиске работы для дворфы. Начала с хозяйки пансиона – самой близкой моей знакомой в Свином Копытце. Гоблинка удивилась, когда утром после завтрака я не сбежала, как обычно при ее появлении, а напротив, заговорила первой. О природе, погоде и о том, как женщине без образования, но очень старательной и милой трудно найти работу в маленьком городке. Госпожа Тоби призналась, что ей как раз нужна помощница по хозяйству, пойдет и необученная девушка, наука-то невелика – пыль мести да полы скрести. Но как только я сообщила, что работница – молодая мать, весь интерес хозяйки сошел на нет.
– С довеском, значит? Да еще и без мужа. – Она отрицательно затрясла головой. – Нет-нет, греха не оберешься, у меня приличное заведение!
– А может быть, вы знаете кого-то…
– Нет!
Она резко встала, давая понять, что беседа окончена.
– А тебе, незамужней девице, не стоит водиться с такими! Гулящими! Это ведь как зараза – не успеешь опомниться, как сама с пузом!
Этот разговор сильно меня раздосадовал, но я не сдалась. Спрашивала в лавках, куда заходила купить хлеба, спрашивала в цветочных магазинах – везде, где предоставлялась возможность. На меня косились кто с удивлением, кто с раздражением, но принять на работу мать с младенцем на руках никто не пожелал: никому не нужна была обуза.
На практику в больницу я возвращалась с тяжелым сердцем. Мысленно перебирала слова утешения: «Мне жаль… Никогда нельзя сдаваться…» Госпожа Деахинай пробудет в больнице еще несколько дней, а потом вернется в свою ветхую лачугу, да не одна, а с малышом. Ей не утешения сейчас нужны, а помощь.
И будто мук совести было недостаточно, утро оглушило меня смертью молодого оборотня! Ему бы еще жить и жить…
Я энергично потерла лицо, похлопала по щекам. Давай, Грейс, приходи в себя! Надо работать! Пациенты
