И уплывают пароходы, и остаются берега - Евгений Носов

- Ну-ка, батя, пройдись, как оно...- просит Дима-большой.- Ботинок вроде цел, одни только шнурки обгорели.

- А и ладно! - Савоня топает ногой, стряхивая с протеза прилипшие рыбьи кости и хлопья вареного лука.- Сойдет! Автольчиком смажу суставы, опять как новая будет. У меня раньше самодельная была. Как с госпиталю пришел, так сразу и состругал. А эту уже опосля дочка подарила.- И, оживившись, рассказывает, как подарили ему ногу: - У них в Москве на самодельных теперь не ходят. Приехал я к Анастасеи, а она мне и говорит: ты, папаня, ногу-то эту смени-и. А то весь паркеть мне поистыкаешь, и от соседей неловко. А я, и верно, как в Москву ехать, новый рашпиль заколотил...

Все смеются, добродушно двигает морщинами и Савоня.

- Дорога-то не близкая. Дай, думаю, ходулю себе подвострю.

- Перестарался, з-начит?

- Дак из-за этова и купили мне новую опору, московскую. Обувай, говорит Анастасея, а старую давай снимай. Да сразу и шуганули кудой-то, аж гул по всему дому пошел...

- Это она в мусоропровод, труба такая.

- Может, и в трубу... Пришлось мне в новую обряжаться, куда денешься... Нога, и правда, занятная, в коробку уложена, загорелая, одни заклепки выдают, што не живая. И книжечка при ей, как употреблять. Во куда техника пошла! Да еще две ботинки купили. Ходи, говорит, папаня, не береги, а то будешь беречь, а здоровье дороже. А я поначалу дак раза три, а то и четыре ковырнулся, пока приучался. А то уже, как домой ехать, в Петрозаводску сверзился, с поезда слазил. Вагон-то дали в хвосте, а пристани ему не хватило. Я-то ногу окаянную спустил, а земли все нет и нет, да и сиганул... Вот как бок отбил! Ан доскондыбал до дому, ничего... Теперь дак и привык, бегаю...

Савоня, подобрав полу бушлата, подравнивает обгорелые лохмотья, складным ножичком чекрыжит прямо по ноге.

- А и крепкая, холера! Сколь годов ношу, другой раз ею заместа весла правлюсь - и не трескается! Што за матерьял такой! Вот и в огне побывала...

- Ты давай и другую порточину подрежь,- добродушно похохатывает Дима-большой.- Как у Ритки, шортики сделай. По моде!

- А и дела! - Савоня в сконфузливом смешке оглядывает кургузую штанину.- Чистый турист!

- Иди, бать, в-выпьем...- икает Дима-маленький. Он оборвал все пуговицы на рубахе, выпустил одну полу из штанов, и теперь, свесив голову, полусонно сидит на лавке, синея какой-то расплывчатой татуировкой на больнично-белой груди.- У меня дядька т-тоже... на заду к-катается... Все ч-четыре колеса, п-понял? Пиж-жоны! Про историю все... т-тырятся... Покажи им, б-бать, как она... д-делается... Пад-лы... Глядите и з-з-запоминайте... Ленарда Недовинченный... М-махали мы его, понял? Морды щас буду б-бить...

- Слушай, не заводись,- просит Дима-большой.

- Зачем вы его брали? - морщится Рита и по-свойски запускает руку в карман Димы-большого, достает сигареты.- Он совсем невменяем...

- Набью! - икает Дима-маленький.- Кыбырнетику н-набью...

- Поехали-ка лучше к тете Фене, а, друг?

- Ой, поедемте, поедемте, мальчики! Спать хочется - ужасно!

Было только три часа с небольшим, а уже над темной гривой леса по ту сторону залива всходило раннее онежское солнце. Оно вставало неяркое, стылое, и на него можно было смотреть не застясь. Низкие слежалые облака тотчас урезали его наполовину, а потом и скрыли совсем.

8

Возвращались по тихой воде.

Онега, наплескавшись за ночь и наволочив на себя пухлое одеяло облаков, умиротворенно дремлет в утреннем забытьи. Вскидывается зоревая рыбешка, хороводясь, дробит сонную воду, оставляя после себя медленно разбегающиеся колечки, похожие на шлепки дождевых капель.

- Сорога играет, к дождю, однако! - щурится из-под картуза Савоня и, обернувшись, глядит, как лодка пашет на два отвала мягко сияющее раздолье.Скоро паровой окунь пойдет, на мелкое, на луды.- И поясняет, выкрикивая: Это который табунится по теплой воде, по пару! Еще не время ему. Черема по островам не оцвела! Рано быть паровому!

- Со скольких там... б-буфет? - Дима-маленький перевешивается через борт, плещет в лицо с ладони, пьет и шумно отфыркивается.

- Что, друг, перебор? - усмехается Дима-большой.- Два туза?

Дима-маленький молча валится на осочную подстилку и натягивает на себя куртку. Скоро из-под нее раздается засосный храп.

-- Все! Этому уже Карелия снится...- кивает Дима-большой и, насмешливо разглядывая обшарпанные сандалии, торчащие из-под голубой куртки, напевает:

Тещи, матери и жены,

Не горюйте, не грустите,

К вам вернутся робинзоны

С чемоданами открытий...

- Ой, мальчики! Мы забыли занести стол...- вспоминает Шурочка.- Там все так раскидано...

- Не беспокойтеся! - отзывается Савоня.- Вернусь тогда - приберу. А то дак и сороки подчистят.

- Это ваша избушечка?

- А - ничья! Так, порожняя... Рыбаки себе срубили.- И оживившись, рассказывает: - Об прошлом годе так-от двое из Москвы облюбовали, недели три жили, дак... То ли муж с женой, а может, и так просто... На сетях спали заместо постели. Он дак и не брился, пока жил,- бородой оброс. Хочу, говорит, опроститься, ни о чем не думать. Тут, говорит, как в раю. И все, бывало, милуются, рука об руку ходят, грибки-ягоды собирают. А я их рыбкой еще подкармливал. Как раз окунь паровой валом валил. И в магазин плавал, за вином да за куревом... А потом што-то занеладили. Он себе на берегу сидит, она себе... То ли деньги поизрасходовались, то ли наскучило... Рай-то рай, да ежели только недолго.

- Бывает, бать, бывает...- Дима-большой шарит по карманам у похрапывающего Димы-маленького, достает колоду карт, предлагает: - Ну как, ацтеки, врежем дурака?

Между скамейками ставят перевернутое ведро, Дима садится в паре с Шурочкой, Несветский с Ритой. Гойя Надцатый играть отказался. Он достает альбомчик и, уединившись на носу, что-то черкает, поглядывая на пробегающий справа берег.

Где-то на полпути встречается черный скуластый буксир с километровым хвостом из связанных бревен. Буксир тяжко, утробно сопит, и еще издали окатывает моторку едким солярным дымом, который вычихивает из низкой жерластой трубы. Сиплый гудок требует дорогу, но Савоня не сворачивает, а только глушит мотор, и плотогон с крупной белой надписью по носу "Семен Дежнев" медленно проходит левой стороной. Из рулевой рубки высовывается женщина, по самые глаза повязанная красной косынкой, пристально и строго вглядывается в пассажиров моторки.

- Здорово, Анна! - кричит ей Савоня.- Одна рулишь? А где ж твой Иваныч?

- Спит,- неохотно откликается женщина.- Нарулился...

Позади рубки на такелажном рундуке из-под бушлата торчат раскинутые босые ступни. Тут же беленькая девочка, склонившись над алюминиевой кастрюлей, чистит картошку. Мальчик поменьше в балахонистой тельняшке пинает ногами волейбольный мяч, подвязанный, чтобы не падал за борт, к длинной жердине. Девочка первой замечает моторку, с ножом и картофелиной подбегает к поручням. Дима-большой нашаривает в кармане завалявшуюся со вчерашнего конфету, замахивается и бросает на палубу буксира. Девочка испуганно убегает за рундук.