Хранитель слёз - Артур Дарра

Увидев это, Никита не мог не улыбнуться снова. Лиза же, не поднимая глаз, по-прежнему смотрела в пол. Волосы, ещё десять минут тому назад собранные в косичку, теперь свободно рассыпались по её плечам. На ней был тот же вязаный жёлтый свитер, чёрные шерстяные колготки и носки. И это при том, что батареи в доме доводили температуру до такой отметки, что даже в одной лёгкой футболке становилось жарко.

Никита подошёл с подносом в руках к столику. Лиза быстро вытянула руку, чтобы отодвинуть салфетницу в сторонку. Её пальцы на миг затрепыхались в воздухе — и салфетница упала на бок, а сами салфетки выскользнули из своего убежища и расползлись по столу, ещё больше закрывая пространство. Лиза суетливо принялась исправлять свою ошибку. От быстрых движений рук, чёлка её повалилась на глаза. Нервно-резким движением она убрала её за ухо, не поднимая глаз…

— Лиза, тебе не нужно меня стесняться, — сказал Никита и положил поднос на стол. Затем присел на табуретку рядом с креслом. — Вот, кушай… Приятного аппетита! Знал бы хоть кто-нибудь, как я сейчас голоден!

Никита накинулся на еду. Лиза целую минуту с изумлением за ним наблюдала. Уголки её бледных губ чуть дрогнули в улыбке, и она тоже принялась за суп.

Изредка Никита поднимал на неё свои глаза. Кожа Лизы действительно выглядела чрезвычайно бледной. Губы, казалось, навсегда оставлены притоком крови. Но, тем не менее, по мнению Никиты это были самые идеальные губы, которые только ему приходилось встречать. Не слишком тонкие и не чересчур пышные. Он считал, что губы эти были настолько правильными и так шли к её порой кажущимся детским лицу, что…

— Что делала весь вечер? Не скучала?

Лиза вновь поправила непослушную чёлку. И, также не поднимая глаз, тихо произнесла:

— Привыкла быть одна…

Никита немного помолчал. Но потом всё-таки выдавил из себя так долго волновавший его вопрос.

— Как ты относишься к тому, что мы теперь живём вместе?

Лиза не ответила. Словно не услышала. Да, разговор явно не шёл… Никита, оглядев комнату, взял пульт и включил телевизор. Оттуда сразу же понеслась заводная реклама:

Скоро Новый год! Время семейного праздника! Приходи за подарками в наш магазин!..

— Да-а-а… — произнёс Никита. — Уже совсем скоро. Меньше месяца осталось.

— Ты уедешь к родителям домой? — вымолвила Лиза.

— Мне бы хотелось. Но не оставлю же я тебя здесь одну. Если только вместе поедем.

Лиза заметно дёрнулась.

— Я… нет… не поеду…

Никита взглянул на неё.

— Я понимаю, — сказал он. — Это из-за твоего страха, да? Давно ты начала бояться снега?

Лиза вновь лишь слабо кивнула. Все её движения были очень медленные и словно усталые.

— Но я бы очень хотела… такой Новый год… как у них… — Она приподняла руку и указала на телевизор. — Хотя бы раз…

В рекламе озорная ребятня и их родители бегали под энергичную музыку вокруг ёлки, лепили снеговика и кидались снежками. Веселье, радость и хохот в этом ролике извергались гейзером.

— У меня дома — вот почти так же! — ухмыльнулся Никита. — У нас в селе свой дом, и каждый раз на Новый год к нам съезжается куча родственников, друзей, знакомых. Человек двадцать пять минимум! Любят мои родители шумно проводить праздники, а Новый год — это у них вообще особый случай. Там после курантов, когда все выпьют, происходит примерно то же, что в этой рекламе, только в несколько раз эффектнее и безумнее. Все громко кричат, поют, веселятся, как дети.

— Но ведь… им будет в этот раз не так весело, если ты не приедешь, — проговорила Лиза. — Нельзя упускать возможность побыть с родителями в такой праздник…

— Ладно, поглядим ещё, — задумчиво произнёс Никита. — Ближе к празднику будет видно, а пока… Кстати! Я ведь обещал тебе рассказать о том, что со мной сегодня было! Тебе ещё интересно?

— Угу-м, — кивнула Лиза.

— Ну, тогда я начинаю… В общем, сижу я такой в своей комнате, никого не трогаю, и вдруг — стук в дверь…

И Никита, преисполнившись энтузиазма, принялся рассказывать Лизе всю историю своего знакомства с Юлькой и Тамарой Львовной. Стараясь максимально ярко и детально описывать странствие в квартиру «25», а также в полной мере передавать все свои впечатления и мысли по этому поводу.

…После длинного изложения его удивительного воскресного дня, Никита почувствовал, что ему стало намного легче. Легче оттого, что хоть с кем-то поделился такими необычными вещами. Также ему казалось, что и Лиза теперь стала относиться к нему как-то по-другому: более дружественно, открыто. Да, после этого рассказа между ними случилось незаметное на первый взгляд сближение. Стала зарождаться более доверительная связь. Лиза слушала с явным, нескрываемым интересом и иногда даже поднимала на повествующего Никиту свои удивлённые глаза. А в самом конце и вовсе сказала:

— Достоевский — мой любимый писатель…

X

Взять и вот так сразу описать эту комнату — не совсем простое дело. Она чем-то напоминает палату заброшенной лечебницы. Бесцветные стены, неимоверно тусклая лампочка, всюду тёмные наросты отсутствия света, а в глубине комнаты — подавляющая чернота.

Ясно одно: комната непригодна для житья. Слишком уж промозгла и угнетающе пуста. Да и для чего она может быть пригодна, сказать сложно. Проходя мимо этой комнаты, вряд ли кому-нибудь захотелось бы задержаться возле неё дольше нескольких секунд. Весь её неприветливо мрачный вид будто так и твердил: «Иди! Иди отсюда, не стой здесь!»

Но Никита стоит. Целиком и полностью пропуская через себя тяжёлый дух этого места. Но стоит не один… В нескольких метрах от него — светловолосый мальчик лет семи. Он словно пребывает в дрёме — абсолютно не реагирует на присутствие в комнате кого-то ещё.

Никита долго не сводит глаз с ребёнка. Внимательно рассматривает его. И вдруг, что-то для себя решив, резко срывается с места. С разбега Никита подпрыгивает и… наносит кулаком сокрушительный удар по маленькому человеческому созданию.

Ярчайшая белая вспышка застилает всё и вся.

Никита на прежнем месте. Там, где стоял в первый раз. Но теперь перед ним мальчик постарше — лет десяти. И даже вроде бы тот же самый, но уже взрослее: волосы чуть короче, лицо более серьёзное. На этот раз — не дремлет, а смотрит хоть и отрешённо, но прямо в его глаза.

Ни секунды не размышляя, Никита вновь разбегается, достигает мальчика и впивается большими пальцами в его глазницы, выдавливая их содержимое, словно густую томатную пасту.

Ещё одна мучительная смерть… Ещё одно обновление пространства-времени, сопровождающееся ослепительной вспышкой…