Этнополитика - Владимир Шапалов

Оказалось же, что на практике появление замкнутых поселений и кварталов ведет к возникновению в них альтернативных управленческих институтов, блокирующих деятельность избранных органов власти на уровне города и страны. В таких условиях практически неосуществима защита прав человека.

Например, молодые турчанки или пакистанки, привезенные в качестве жен для жителей турецких кварталов Берлина или пакистанских кварталов Лондона, оказываются менее свободными и защищенными, чем на родине. Там от чрезмерного произвола мужа, свекра или свекрови их могла защитить родня. В европейских же городах этих молодых женщин зачастую не спасают ни родственники, ни закон.

В ряде исламских стран женщины становились не только членами парламента, судьями, министрами, но и главами правительств (Беназир Бхутто в Пакистане, Тансу Чиллер в Турции). А в исламских кварталах европейских городов турецкую, арабскую или пакистанскую женщину могут убить за любое неподчинение в семье мужчине, за подозрение в супружеской неверности, за ненадетый платок. Правда, и в Германии турчанка Айгель Озкан стала министром земельного правительства Нижняя Саксония (апрель 2010 г.). Однако этот пример не является характерным. Айгель Озкан представляет только небольшую часть иммигрантов, которая сумела вырваться из локальной общины и индивидуально интегрироваться в немецкое гражданское сообщество.

Мультикультурализм подвергается критике по двум направлениям. Одно из них, восходящее к идее культурного империализма, защищает привилегии доминирующих групп и отрицает культурную свободу меньшинств. Эта позиция неконструктивна. Вместе с тем он критикуем и с либеральной точки зрения, что заслуживает серьезного внимания. Либеральный взгляд на данную проблему сфокусирован на том, что мультикультурализм способен при определенных условиях усиливать замкнутость этнических групп и порождать искусственные границы между ними, формируя своего рода гетто на добровольной основе. В некоторых же случаях многоукладность в сфере культуры способствует консервации наиболее архаических черт ее отдельных этнически окрашенных типов, препятствуя свободному развитию личности [2].

В то же время, необходимо обратить внимание на тот факт, что такая критика не принимает во внимание достижения мультикультурализма в конкретных политических практиках. Не учитывается, например, его влияние на те гигантские подвижки в преодолении расового раскола в США, которые произошли за сравнительно короткое время (середина 1960-х – конец 80-х гг.).

Одновременно с критическими высказываниями западных лидеров Меркель или Кэмерона о мультикультурализме, в Германии министром труда становится этнический турок, а вице-канцлером – гражданин вьетнамского происхождения, в Норвегии в сентябре 2012 г. министром культуры была назначена 29-летняя мусульманка Хадия Тайик, которая родилась в семье иммигрантов из Пакистана.

Практически не известен в нашей стране позитивный опыт ряда государств Азии и Африки, в которых мультикультурализм стал едва ли не основным условием выживания в контексте острейших межплеменных и межобщинных противоречий. Тем не менее, либеральная критика мультикультурализма вызвала к жизни и новые подходы к культурному развитию и национально-гражданской интеграции.

Основные положения третьей модели – модели культурного плюрализма были сформулированы индийским экономистом, лауреатом Нобелевской премии в области экономики 1998 г А. Сеном, который считает, что оптимальное решение этнических проблем заключается в создании плюралистического общества в полном смысле слова, в котором за всеми многообразными субкультурами признаются равные права. В основе модели лежит стремление интегрировать все существующие в государстве этнические группы в единое политическое целое на основе общей (гражданской, национальной или патриотической) идентичности, более широкой, чем этническая идентичность. Этнические различия сохраняются как одна из красок жизни, но не как факт политики.

Другими словами, «культурная свобода – это предоставление индивидам права жить и существовать в соответствии с собственным выбором, имея реальную возможность оценить другие варианты, а культурное многообразие – не самоцель, а инструмент реализации культурной свободы в случаях, когда благодаря ему расширяется культурный спектр социальной жизни и расширяется возможность выбора» [2].

На практике данная модель ведет к образованию крупных полиэтнических сообществ, где органично соединялись бы этносы, различные традиции и культуры, т. е. к формированию суперэтноса.

Лидеры этнических меньшинств все чаще отдают предпочтение плюралистическому пути. Однако в обозримом будущем наиболее вероятным будет путь, соединяющий все три указанных типа, но с более выраженными плюралистическими тенденциями.

2. Деконструктивные формы этнополитики

В противовес позитивным формам этнополитики, история знает и другие формы, которые в совокупности можно определить как деконструктивные. В первую очередь необходимо остановиться на таких ее формах, как расизм, геноцид и их разновидностях. Эти проявления этнополитики были наиболее характерны для прошлых эпох, но, к сожалению, полностью с ними еще не покончено и рецидивы политики культурного исключения еще очень часты.

Традиционно под расизмом понимается концепция, которая объясняет все различия и способности, возможности к социально-культурному развитию между людьми их принадлежностью к расе, а сами расы характеризуются ею через физические признаки: цвет кожи, форму носа, разрез глаз и т. д. Политика, которая строится на биологической концепции расы, допускавшей генетически заданные различия между людьми и их способностями, основанная на дискриминации по данному признаку, носит наименование расистской. В Америке расизм служил обоснованием для оправдания института рабовладения, а позднее для дискриминации афроамериканцев и других расовых и этнических меньшинств в политической, экономической и культурной сферах, в Европе разновидности расистской идеологии применялись для придания «законности» колониальной эксплуатации, агрессии против наций и притеснения различных меньшинств. Каждый из примеров проявления расизма, как отмечает Н. Смелзер, «является выражением этноцентризма со стороны господствующей группы, так как угнетатели считали себя выше угнетенной группы в биологическом и культурном отношении» [3, с. 406].

В конце ХХ века расизм приобрел совершенно иное содержание. На место биологического расизма пришел расизм культурный. Если раньше говорили о несовместимости «белых» и «черных», то теперь стали говорить о культурной уникальности этнических групп и о том, что эта «уникальность» (хотя вся история человечества свидетельствует о постоянном культурном взаимообогащении народов) есть «естественная» преграда для взаимопроникновения культур. Возникли новые культурные иерархии, когда на вершине культурной пирамиды в местном сообществе оказываются не белые, а «коренные». Не случайно еще в 1978 г. Генеральная конференция ЮНЕСКО приняла Декларацию «О расе и расовых предрассудках», где было указано, что любые культурные иерархии есть форма расизма.

В этом подходе, который можно определить как культурный релятивизм наиболее важен акцент не на неравенстве, а на несопоставимости и «нестыковке» различных культур, на неспособности их носителей понять и принять друг друга. Сторонники такого подхода борются за сохранение «чистых культур» и культурной самобытности, выступают против какого-либо воздействия на них извне.

Другой недемократической стратегией в этнополитике, а точнее крайней формой преодоления этнических разногласий, является геноцид.

В принятой ООН в 1948 г. «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него» геноцид определен как «действия, совершенные с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу» [4]. Далее перечисляются формы геноцида: убийства членов такой группы; причинение им серьезных телесных повреждений или умственного расстройства; умышленное создание для них таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение людей; меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы, а также насильственная передача детей из одной группы в другую.

Доминирующая или доминирующие этнические сообщества берут на вооружение геноцид, когда ощущают угрозу для своих интересов со стороны другой группы, которую нередко объявляют отсталой (или конфликтогенной, криминогенной и т. д.), не имеющей экономической и социальной ценности, и сосуществование с которой считается неприемлемым.