На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков - Максимиллиан де Лафайет

— А где находится дверь? — спросил я.

— Под тобой, — указал он на землю. — Прямо под этим домом. Здесь, под жилищем Шейха, находится дверь в Абуу глубочайшую бездну. Ее называют еще Дахпит, что означает подземный лабиринт.

— Она единственная или есть и другие двери?

— Вполне возможно, но я знаю только эту.

Тут на улицу вышел один из мужчин.

— Мы готовы, — заявил он, приглашая нас в дом.

Как оказалось, все уже успели переодеться в белые одежды. Головы их, к моему удивлению, оказались покрыты чем-то вроде шарфов, которые иудеи надевают порой в синагогу. Замешательство мое лишь усилилось, когда я увидел в руках у одного из присутствующих свиток, чем-то похожий на Тору. Вот незадача! Неужто они собираются отложить путешествие, чтобы помолиться? Мне не терпелось отправиться в путь, ведь впереди нас ждало настоящее приключение. Все эти отсрочки только раздражали меня. К счастью, один из арабов вручил мне сверток и предложил переодеться — что я и сделал. Только Тадж остался в прежнем облачении. В ответ на мой вопрос он пояснил, что не является одним из Аль Мумавариин, или просветленных, а потому не должен носить специальную одежду. Не сказал бы, что это здорово прояснило ситуацию, поскольку и сам я не был просветленным. Впрочем, я решил оставить пока эту тему.

Судя по всему, Тадж был прав насчет того, что дверь находилась под домом Шейха, поскольку все мы начали спускаться вниз, в подвальное помещение. Подвал оказался длинным и узким, с высоченными — в два этажа — потолками. Все здесь — пол, стены и потолок — было сделано из серого цемента. Вокруг царило ощущение сырости и холода. Пройдя чередой узких и длинных комнат, мы очутились наконец в маленькой комнатушке, в дальней стене которой виднелась железная дверь. Шейх открыл ее большим ключом, и за железными створками оказалась еще одна дверь, сделанная из прочного дерева. Второй ключ помог справиться и с этой преградой. И тут мне пришла в голову простая мысль: зачем Шейху вообще ключ? Почему бы человеку, наделенному такими сверхъестественными способностями, не распахнуть двери одним усилием мысли? Или пройти сквозь них, подобно призраку? Я поделился своими сомнениями с Таджем.

— Ничего не получится, — возразил тот. — Шейх-то пройдет сквозь двери, но вот как он протащит тебя с собой?

— Что ты хочешь этим сказать? — озадаченно переспросил я.

— Ты же пока не просветленный и не можешь переносить себя с места на место сверхъестественным образом. А потому, чтобы оказаться по ту сторону дверей, тебе (а если уж на то пошло, и мне) необходимо пройти сквозь них естественным образом. Попытайся Шейх протащить тебя за собой, ты просто ударишься с размаху о дверь, тогда как он окажется на той стороне.

А Тадж, оказывается, совсем не глупец! Да, ведет он себя порой совсем по-детски, развлекаясь разными глупыми шутками, но за этой ребячливостью кроется истинное знание.

Мы стояли в маленькой подвальной комнатке — точной копии тех, через которые уже прошли.

— Пусть мальчик идет последним, — сказал Шейх. — Ему потребуется защита. Тадж, иди сюда.

Тадж перешел в начало цепочки, и мы зашагали по длинному коридору, который, неожиданно для меня, стал менять очертания. Равновесие мое было утрачено; я почувствовал тошноту и головокружение. Все вокруг двигалось, раскачивалось и смещалось. Я шагал и думал лишь об одном: сколько еще будет длиться это мучение? Внезапно движение прекратилось. Оглянувшись, я чуть не подпрыгнул от ужаса: наш коридор превратился в пещеру! Самую настоящую пещеру, с каменными стенами и землей вместо пола. Здесь было сыро и грязно; вода сочилась по стенам, поблескивая в тусклом, неясном свете. Одним словом, неприятное место.

Мастер попросил всех выстроиться полумесяцем и взяться за руки. И только мне он приказал встать позади остальных и ни в коем случае не прикасаться к ним. Я был глубоко уязвлен, поскольку решил, что мною пренебрегли. Так бы я переживал еще долго, если бы один из мужчин не повернулся ко мне и не сказал:

— Не волнуйся, сынок. Это все для твоей защиты.

И вот я стоял позади остальных, чувствуя себя немного глупо в своих белых одеждах, но уже не страдая из-за уязвленного самолюбия.

В это мгновение Тадж качнулся, взмахнул руками и выкрикнул несколько слов. Эти ужасные звуки ничуть не напоминали человеческую речь. Они буквально оглушили меня. Продолжая яростно размахивать руками, он схватил пригоршню земли и подбросил ее в воздух. Далее он произнес слово, похожее на имя, трижды сопроводив его выкриком «Ихдар!». Затем, также три раза, было произнесено «Удхул». Тут же слева задвигалось нечто вроде каучуковой формы, которая немедленно превратилась в тестообразную субстанцию и приклеилась к стене. Эта клейкая бесцветная масса была похожа на эктоплазму. Тадж несколько раз повторил свои загадочные действия, и с каждым призывом на стене появлялась новая эктоплазма. Наконец он взглянул на Шейха и произнес: «Тамам!»

Эти двое стали о чем-то тихонько переговариваться Должно быть, они пришли к согласию, поскольку Шейх сказал: «Давай!» Тадж направился к тестообразным формам. Сунув руку в карман, он что-то достал оттуда и дал каждой эктоплазме. Шейх, в свою очередь, шагнул вперед и громко произнес: «Иибрииз!» Все формы моментально вспыхнули. Эктоплазма сгорела, образовав густой туман. Из тумана начали проступать человеческие фигуры, но их было только шесть. «Ваусабех!» — произнес Шейх. Мастер вышел вперед и встал рядом с Шейхом, который еще раз произнес это слово, добавив: «Анна а’мури хум!» Тогда из тумана выступило седьмое существо.

Как я узнал позднее от Таджа, эти африты были созданы некогда самим Шейхом. Предполагалось, что они станут ему верными слугами. Однако в процессе сотворения Шейх совершил ошибку, утратив в итоге контроль над афритами. Результат оказался весьма плачевным. Семь афритов, почуяв безнаказанность, практически полностью отбились от рук и перестали в должной мере подчиняться приказам Шейха. По ряду причин, один только Тадж способен был вызвать их своими заклинаниями. Но на этом его могущество и заканчивалось. Тадж, не будучи просветленным, не в силах был контролировать афритов после их появления. Более того, он, до определенной степени, оказывался в их власти. А потому, чтобы избежать серьезных неприятностей, ему требовалось присутствие улемов. Они способны были защитить его, однако не могли, в отличие от Таджа и Шейха, приказывать афритам. Дело в том, что улемы, в зависимости от способа существования, делятся на четыре категории. Некоторые из них пребывают в физической форме и живут как люди (вроде Мастера и Шейха). Некоторые также существовали в материальном мире, но затем вышли за его рамки. Кто-то, вроде Туарега, совмещает обе формы. Наконец, к четвертой категории относятся те, кто никогда не существовал в человеческом облике. При этом все улемы, будь то физические или нефизические, обладают невероятным могуществом. Однако улем-человек способен контролировать таких нематериальных существ, как африты, лишь в том случае, если он и был их творцом.

При виде афритов я буквально содрогнулся. На тот момент у меня был уже кое-какой опыт встречи со сверхъестественным, но никогда прежде не испытывал я такого потрясения. В полутьме этой жалкой сырой пещеры африты выглядели по-настоящему устрашающе. Лица у них были более-менее человеческими, но на этом относительно нормальном лице выделялись совершенно ненормальные глаза. То были два круглых шара — белых, с черной, будто нарисованной, точкой зрачка. Глаза эти совершенно не двигались, так что африту, пожелай он взглянуть в сторону, пришлось бы повернуть всю голову. Не менее удручающим казалось и то, что голова не крепилась к телу, а как бы парила над ним совершенно причудливым и непостижимым образом. Когда африт являет себя человеку, тело его нередко следует первым, и только затем, спустя пару минут, показывается голова. Одно это обстоятельство, в сочетании с отталкивающей внешностью, способно до смерти напугать человека. Мне доводилось читать о тех, чье сердце не выдержало при встрече со столь ужасающими сущностями. Сам я старался держать себя в руках и продолжал внимательно изучать афритов. Если уж головы их производили неприятное впечатление, что говорить о телах! Темные, неприятного оттенка, по форме они больше всего напоминали туловище летучей мыши. Руки крепились прямо к спине, а пальцы рук были необычайно длинными и подвижными. Поскольку африты не дышат и не едят, им нет нужды ни в желудке, ни в диафрагме. И там, где должны находиться эти органы, у афритов заметно явное углубление. Ноги, похожие на пучок закрученных проводов, позволяют им лучше прыгать. Африты не умеют спокойно стоять на месте: они все время двигаются, качаются и подергиваются. Вот что за существа смотрели сейчас на нас с какой-то дьявольской, злобной усмешкой. Они о чем-то переговаривались, тыча в нас своими длинными пальцами. Позже, правда, Тадж сказал мне, что африты, невзирая на внешнюю браваду, испытывают страх перед просветленными. Любой африт способен видеть сияющую ауру улемов, и аура эта, по ряду причин, наводит на них ужас.