Журнал «Вокруг Света» №10 за 1979 год - Вокруг Света

На поле выводят коня. Парадного коня, огромного и широкогрудого. В свое время балканская знать держала в конюшнях подобных гигантов специально для торжественных случаев. На коня навьючены хурджины, куда сложено все, что в старое время нужно было уходившему в поход воину. Медленно ступает конь. Из-под тяжелой и длинной попоны еле виднеются могучие ноги. Два статных молодца ведут его под уздцы. Задача их непроста: если, ошалев от громкой музыки, криков, лязга оружия, бряцания металлических подвесок, гигант встанет на дыбы или рванет — попробуй удержи! В сопровождении почетной стражи проносят городское знамя. С обнаженной саблей в руках следует за знаменем помощник воеводы. А потом на сухом, поджаром скакуне, в парадной старинной одежде, на которой золотым пламенем вспыхивают в солнечных лучах токи, выезжает сам алкарский воевода. Торжественна поступь коня, величественна осанка всадника, а по трибунам уже прокатывается рокот: приближаются главные действующие лица — алкары. Они едут парами, прижав боевые копья к правому плечу. Колышутся султаны на шапках. Пара за парой проезжает мимо зрителей, и по трибунам, словно шум разбивающейся морской волны, вслед родственнику или соседу несутся приветствия.

Всадникам отвлекаться некогда, их лица серьезны. Замыкает шествие на вороном коне алай-чауш, одетый в черный бархат. Он держит наперевес длинное копье — символ своей власти. На его плечи возложены и ответственность за порядок во время процессии, и общее руководство состязаниями. Чести быть алай-чаушем удостаивают обычно горожанина из старинного синьского рода.

Шествие замирает перед почетной трибуной. Всадники, приветствуя судей, склоняют до земли копья. Знаменосец отдает салют стягом, его эскорт обнажает сабли. Воевода спешивается и вместе с помощниками занимает место в рядах судей. Разыгрывают жребий — кому стартовать, а тем временем за линией алки выстраиваются оруженосцы. Опустив к ноге свои одностволки, они занимают места в порядке старта конников. Воевода поднимает руку: Алка может начаться. Встает трубач, и в спокойное предвечернее небо врезается призывный сигнал. Старт первого всадника. Тот уже застыл в сотне метров от железного обруча.

Слышен только нарастающий топот копыт летящего скакуна. «Всадник должен развить максимальную скорость, — гласит закон Синьской Алки, — такую, чтобы его едва можно было увидеть». Стремительно приближается всадник к мишени. От встречного ветра слезятся глаза, а легковесный обруч предательски покачивается при малейшем дуновении ветерка. Остается до мишени не больше десятка метров. У всадника уже нет времени на раздумье. Решает навык, приобретенный в ходе многолетних тренировок. Пора! Укол — и обруч болтается на копье. А если наездник особенно ловок, он не спешит нацепить алку: прежде резким ударом подбросит ее в воздух, а потом уж подставляет под падающий обруч копье.

Всадник пролетает финиш. Его помощники бросаются ловить коня. Спешившись, воин на копье протягивает судьям сбитый обруч. Затем положено приветствовать судей, воеводу, почетных гостей. Каков бы ни был результат, алкар держится невозмутимо, как и положено испокон веков опытному воину. Чрезмерная радость считается недостойной юнака, выражение досады или раздражения — проявлением слабости. Ни одобрение, ни насмешки зрителей не пристало пропускать под расшитую металлическими пластинками ечерму. Участник отправляется на трибуну, ждет приговора судей. А те оценят не только меткость. Во время скачки нельзя уронить ни одного предмета — ни из одежды, ни из снаряжения — с ними растеряха теряет и очки.

Когда судьи утвердят результат, опять взлетает звонкий голос трубы. Новый наездник занимает место на старте... Последним скачет алай-чауш.

Каждому всаднику дается три попытки. Набранные в отдельных попытках очки суммируются. У кого лучшая сумма, тот и победитель. Ну а если одинаковую сумму очков наберут несколько человек? Все они получают право на дополнительные попытки. Состязания продолжаются, пока один из юнаков не победит окончательно. Под ликующие крики толпы перевязывают его копье шелковой лентой. Воевода торжественно передает ему переходящий приз: круглый парадный щит. Его серебряную поверхность мастер украсил великолепным чеканным орнаментом. Кто-нибудь из отцов города выносит отрез алой чои — тонкого дорогого сукна: носи, юначе, во славу и здравие.

Чтобы каждый, кто встретит парня в красной рубахе, знал: этот человек хладнокровен и меток, в этом году он «забрал алку», и дома у него хранится серебряный щит.

До следующей Алки.

Ан. Москвин

Без поправки на циклон «Кевин»»

В этот день в Бенгальском заливе неистовствовал тропический циклон «Кевин». Танкер «Горноправдинск» Приморского морского пароходства совершал балластный переход из индийского порта Мангалур в Рангун... Судовое собрание подходило к концу, когда в кают-компанию стремительно вошел начальник радиостанции Альберт Иванович Анашкин и положил перед капитаном радиограмму, отпечатанную на машинке.

— Иван Никифорович, аварийная из Москвы...

ТК ГОРНОПРАВДИНСК КМ КИРИДОНУ. СООБЩЕНИЕ КМ ТХ ФЕДОР ПЕТРОВ ШИРОТЕ 1016 СЕВЕРНАЯ ДОЛГОТА 8741 ВОСТОЧНАЯ ТЕРПИТ БЕДСТВИЕ ПАНАМСКИЙ ТЕПЛОХОД ЮНАЙТЕД ВЭНГАРД ТЧК ПОЛУЧЕНИЕМ ДАННОЙ РДО НЕМЕДЛЕННО СЛЕДУЙТЕ РАЙОН БЕДСТВИЯ ОКАЗАНИЯ ПОМОЩИ ТЧК СООБЩАЙТЕ ОБСТАНОВКУ ТЧК ОТВЕТ АППАРАТА-СМАС КОННОВ.

Поднявшись в штурманскую, капитан Киридон нанес координаты гибнущего судна на карту. До «Юнайтед Вэнгард» было порядка ста миль. «Значит, теплоход «Федор Петров» идет с грузом, — подумал он, — и потому выбор пал на нас...»

— Курс 277, — коротко бросил Иван Никифорович рулевому.

— Есть курс 277...

Танкер плавно пошел вправо, и сразу же усилилась качка. Вода в заливе бурлила, врывалась на борт с пушечным грохотом и с шумом и шипением скатывалась назад. Восьмибалльный ветер свистел в антеннах танкера, швырял вспененные брызги в лобовые иллюминаторы ходового мостика.

— Товарищи. — Капитан оглядел собравшихся командиров. В его руках было уже две радиограммы. Вторая — от береговой радиостанции Мадраса, которая периодически повторяла сообщение о «Юнайтед Вэнгард». — В ста милях от нас терпит бедствие панамский теплоход. Он лежит на борту с креном порядка 50 градусов. Вышли из строя двигатели, оборвало антенны, отсутствует связь. Идем на спасение. Проинформируйте экипаж и начинайте подготовку.

Восемь часов перехода до гибнущего судна были заполнены работой. Механики проверяли двигатели спасательных ботов, пожарные системы. Палубная команда готовила штормтрапы, спасательные плоты, круги, линеметательную установку. Собиралась к возможным операциям судовой медик Галина Анатольевна Богданова. Но «Юнайтед Вэнгарда» в указанной точке не оказалось...

Капитан Киридон, приняв во внимание силу ветра, а следовательно, и возможный дрейф судна, направление течения в этом районе Бенгальского залива, проложил курс на юго-запад. В 12 часов по московскому времени вахтенный второй штурман Анатолий Игнатьевич Удовенко доложил по телефону с мостика.

— Иван Никифорович, в 16 милях справа радар «бьет» какой-то предмет. Движение очень слабое...

Капитан приник к тубосу «Океана». На экране локатора, каждый раз, когда светло-зеленый луч развертки проходил чуть правее черты, четко пробивалась небольшая цель. Сомнений быть не могло: впереди — судно.

— Планшет, — коротко бросил капитан и сразу же начал вычисления. Затем, разогнувшись, скомандовал: — Вправо, пятнадцать. Анатолий Игнатьевич, объявляйте общесудовую тревогу. Похоже, это он.

Да, это был «Юнайтед Вэнгард». Когда его серая громада стала проявляться сквозь рваные клочья тумана и дымку, нависшие над заливом, советские моряки увидели прямо по курсу семитрюмный теплоход, временами исчезающий во вспененных волнах. И чем ближе «Горноправдинск» подходил к «Юнайтед Вэнгарду», тем более серьезными становились лица людей, высыпавших на палубу, застывших в напряженном ожидании.

— Усилить наблюдение, — раздался в динамике голос капитана. — Докладывать при обнаружении любого плавающего предмета.

Капитан Киридон передвинул ручку машинного телеграфа в положение «малый ход». Он ощущал теперь каждый удар волны о корпус танкера, каждый поворот винта. Навязчиво лезла в голову мысль, что пришли поздно.

— Иван Никифорович, — донеслось с крыла. — На мостике «панамца» кто-то подает световые сигналы.

— Понял, следите внимательнее... На руле, чуть вправо... Так держать. Пойдем на циркуляцию.

На душе капитана стало легче. Раз есть сигналы, значит, кто-то жив. Но зрелище, которое предстало перед взорами советских моряков, заставило содрогнуться даже опытного судоводителя Ивана Никифоровича Киридона.