Невидимка с Фэрриерс-лейн - Энн Перри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Покойной ночи. – Врач опять взял карандаш и снова стал что-то царапать на бумаге.
Глава третья
На следующее утро после посещения театра Шарлотта встала очень рано и весь день занималась домашними делами, которых было невпроворот, так как служанка Грейси была отпущена отдыхать. И только на второй день после случившегося, когда Питт уже знал, что судья умер от отравления опиумом, она получила возможность рассказать обо всем Грейси, занимаясь приготовлением сдобного кекса с изюмом.
Что касается кекса, то сначала следовало приготовить для него начинку, то есть обвалять в муке изюм, причем так, чтобы изюминки не превратились в безобразные комки. Шарлотта занималась этим за тщательно выскобленным кухонным столом, в то время как Грейси вынула всё из буфета, вымыла полки и тарелки и стала чистить медные кастрюли. Она служила у Шарлотты уже несколько лет. Недавно ей исполнилось семнадцать лет, но, несмотря на все старания хозяйки кормить ее получше и побольше, девушка осталась почти такой же маленькой, как в тот день, когда впервые переступила порог дома. Однако внешне она изменилась до неузнаваемости и держала себя с гораздо большей уверенностью, чем любая другая горничная с их улицы, а может быть, и вся женская часть Блумсбери. Ведь она не только работала в доме у сыщика, который был самым лучшим полицейским во всем королевстве, но и лично помогала ему в ведении дел! У Грейси уже бывали интересные приключения, и она не потерпела бы небрежности в обращении со стороны каких-то там посыльных или уличных торговцев, как бы те ни важничали.
В данный момент она с риском для жизни – или, по крайней мере, конечностей – взобралась на буфет с мокрой тряпкой в одной руке и фаянсовой супницей в другой и сосредоточенно протирала супницу, а затем поставила ее на полку, которую вытерла сначала лицевой стороной тряпки, а потом изнанкой. С удовлетворением поглядела на запечатлевшуюся на тряпке грязь и повторила весь процесс снова.
Шарлотта склонилась над начинкой. Пальцы нащупывали слипшиеся изюминки и разнимали их.
– А драма была интересная, мэм? – спросила Грейси с любопытством, опасно распрямляясь.
– Не знаю, – честно ответила Шарлотта. – Сказать по правде, я едва заметила, что происходит на сцене, но актер, игравший главную роль, был привлекательным мужчиной. – Она улыбнулась и подумала о своей матери, питавшей к нему большую слабость.
– Он что, ужасно красивый? – любопытствовала Грейси. – Брюнет и очень шустрый?
– Ну, не совсем брюнет… – И Шарлотта описала в высшей степени своеобразные, подвижные, даже капризные черты лица Джошуа Филдинга. – Он не то чтобы красивый в обычном смысле слова, но чрезвычайно располагает к себе – наверное, потому, что у него есть способность насмешничать, но не зло, и он кажется добрым и мягким. Можно подумать, что он понимает все на свете.
– Звучит приятно, – одобрила Грейси, – хотелось бы с таким познакомиться. А героиня была красивая? Какая? Золотые кудри, большие глаза?
– Вовсе нет, – ответила задумчиво Шарлотта. – На самом деле она, наверное, самая черноволосая и смуглая из всех женщин Англии. Но если захочет, может внушить тебе, что нет женщины во всем мире прекрасней ее. Очень яркая. Все остальные по сравнению с ней выглядят бледными и тусклыми. Такое впечатление, что внутри у нее полыхает пламя, а прочие живут вполсилы. Но при этом она не выставляет себя напоказ, понимаешь, что я хочу сказать?
– Нет, мэм, – призналась Грейси. – Не выставляет что?
– Ну, не важничает.
– О! – Грейси слезла, подвернув юбку и фартук, и пошла к раковине, чтобы сполоснуть тряпку. – Не представляю себе такую женщину, но она мне нравится. Сдается мне – потрясающая.
Грейси выжала тряпку маленькими, тонкими, но очень крепкими ручками и опять взобралась на буфет.
– Но тогда почему вы не смотрели на сцену, мэм?
– Потому что в соседней ложе произошло убийство, – ответила Шарлотта, насыпая побольше муки на крупные изюминки.
Грейси замерла в воздухе, держась одной рукой за верхнюю полку буфета, а другой – полируя соусник, и лишь слегка повернула к Шарлотте острое, с резкими чертами личико, загоревшееся от любопытства.
– Убийство? Честное слово?! Вы меня разыгрываете, мэм!
– О нет, серьезно, – ответила Шарлотта. – Был убит очень известный и важный судья. Вообще-то я немного преувеличила: он сидел не в соседней ложе, а за четыре от нашей. Его отравили.
Грейси скорчила гримасу, но не потеряла способности мыслить практически.
– А как можно отравить кого-то в театре? Я хочу сказать – нарочно отравить. Я как-то съела немного угря, и меня стошнило, но никто меня травить не хотел, случайно так получилось.
– Яд подлили во фляжку с виски, – объяснила Шарлотта, снимая комочек теста с последней изюминки и высыпая их все в дуршлаг, чтобы промыть под струей воды в раковине, прежде чем удалить остатки веточек [3].
– О господи, бедный джентльмен, – и Грейси снова начала протирать полки. – Страшно было?
Шарлотта понесла изюм к мойке.
– Да нет, не могу сказать. Он просто как бы потерял сознание. – Шарлотта повернула кран и обдала изюм водой. – Мне больше жаль было его жену, бедняжку.
– А это не она его отравила? – спросила Грейси недоверчиво.
– Не знаю. Он заседал в Апелляционном суде и недавно начал пересматривать одно дело, которое имело место несколько лет назад, – об одном ужасном убийстве. И человек, которого повесили за это убийство, был братом той актрисы, о которой я рассказала.
– Господи помилуй! – Грейси была так поглощена этой новостью, что поставила соусник не на ту полку, забыв о подставке. – Господи помилуй! – повторила она, сунув мокрую тряпку в карман, и застыла как вкопанная на буфете, почти касаясь головой вытяжки у потолка. – А хозяин занимался этим делом?
– Нет, тогда не занимался. – Шарлотта завернула кран и снова отнесла изюм на кухонный стол, высыпала его на чистую сухую тряпку, промокнула и затем стала осматривать, не осталось ли где веточек. – Хотя теперь, надеюсь, он займется им вплотную.
– Но почему убили судью? – удивленно спросила Грейси. – Если он опять хотел заниматься этим делом? А разве эта актриса не того же хотела? О! Конечно! Вы хотите сказать, что тот, кто убил судью, боялся, как бы тот чего не открыл насчет его самого? Господи помилуй! Но убить-то мог любой… А то убийство было очень страшное?
– Да, очень. Я даже рассказать тебе не могу.
– Вот еще, – жизнерадостно ответила Грейси. – Оно не может быть страшнее, чем те, о которых я уже слыхала.
– Может быть, – печально согласилась Шарлотта. – Но я говорю об убийстве на Фэрриерс-лейн.
– Нет, я о нем и не слыхивала, – Грейси была явно разочарована.
– Ты и не могла, – заметила Шарлотта, – оно случилось пять лет назад. Тебе было только двенадцать.
– Значит, я и читать еще не умела, – согласилась Грейси с чувством превосходства себя нынешней над собой тогдашней.
Умение читать было большим ее достижением, которое сразу ставило девушку над ровесниками и прежними знакомыми. Шарлотта потратила на ее обучение немало времени, вместо того чтобы заниматься вместе со своей служанкой домашними делами, но была вознаграждена сторицей – даже несмотря на то, что Грейси тратила большую часть свободного времени на чтение грошовых брошюрок о всяких ужасах и тайнах.
– Так, значит, хозяин собирается раскрыть, как все было? – прервала Грейси размышления Шарлотты. – С актрисами и судьями? Мистер Томас становится такой важной птицей, правда?
– Да, – кивнула, улыбаясь, Шарлотта.
Грейси очень гордилась своим хозяином, у нее лицо просто светилось от радости при одном упоминании о нем. Шарлотте не раз приходилось слышать, как она хвастается перед торговцами, рассказывая, у кого теперь служит и какой это важный дом, так что пусть ведут себя прилично и предлагают только самый лучший товар.
Грейси начала вытирать нижние полки буфета, переставляя с места на место блюда и кастрюли, время от времени останавливаясь, чтобы поддернуть юбку повыше. Она была такая маленькая, что все юбки были ей великоваты, и эту тоже не удавалось подвернуть достаточно высоко. Между тем Шарлотта разложила изюмную начинку на противне и поставила его в теплую духовку, достаточно увлажненную, чтобы температура некоторое время не поднималась выше нужной.
– Это вполне может быть его жена, – сказала Шарлотта, опять заговаривая об убийстве Стаффорда. – Или ее любовник. – Она пошла в кладовку и достала масло, чтобы растворить в нем соль, затем завернула его в тонкую тряпочку и отжала сыворотку.