Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор - Ана Ховская

– Аня, я не понял: ты мне отказываешь?– прямо спросил он.– У тебя есть кто-то другой на примете?

– О чем ты? Какой другой… Я никого в поселке-то не знаю… Но и согласиться с твоим предложением не могу. Я не готова к такому… Ткани не забудь купить для матери: сатин или штапель. Лучше штапель,– уходя в сторону дома, тихо проговорила она.

– Ну, подожди же, Аня, так нельзя: мы с тобой не договорились ни о чем.

– Ты так считаешь? А мое мнение тебя не интересует? Вот и думай: тебе так выгодно, удобно, а мне – как-то не очень, боюсь я что-то,– сказала она, уходя от него все дальше, не страшась уже оступиться.

Федор не стал ее догонять, медленно шел за ней, обескураженный. Темнота сгущалась, уже почти и не видно девушки, только глухой стук каблучков слышался впереди. Он понял, что сейчас не лучший момент для продолжения разговора, но был разочарован и раздосадован. Услышал, как отворилась калитка, видимо, девушка уже вошла во двор, и вполголоса произнес:

– Все равно я добьюсь твоего решения. Не сегодня, так завтра…

Но ответом ему была тишина. Аня тихо стояла во дворе у калитки, с замиранием прислушиваясь к шагам Федора. Вдруг она услышала, как отворилась дверь домика, где жила семья брата, и голос Шуры почти провизжал:

– Вот какая у тебя сестра: уже по ночам шастает, дня ей мало! Куда батько смотрит! Еще и защищает ее!

Аня смутно видела Шуру, но знала, что та в темноте разглядела ее у калитки. Нечего делать, она прошла мимо перил крыльца к своему дому, не отзываясь на визг Шуры. Та еще ворчала что-то, но девушка вошла в дом и тихонько закрыла дверь.

– Пришла? Все хорошо, никто не обидел по дороге?– спросил отец, появляясь в проеме двери.– Ты что опять такая смурная? Ну-ка, рассказывай, что еще случилось!?

– Ничего не случилось, Шура только опять кричала,– проходя в кухню, проговорила девушка.– А так все хорошо, была у тетушки, мерки сняла. Федор до дома проводил, немного поговорили с ним. Не знаю, что ему отвечать: пристал опять – замуж да замуж. А жить собрался вместе со своей семьей, у них же места нет: две комнатки маленькие, печь с лежанкой на всю первую комнату… Там девчата спят… Ну, где помещаться, не понимаю: теснота такая… Еще и я туда же приду, вообще, по головам будем ходить. И говорит, что он младший сын, должен с матерью жить. Ну как я буду с чужими людьми в такой тесноте… Не понимаю… Хозяйство у них большое, не буду же я без дела сидеть, надо будет с зари до зари работать. Сил не достанет, здоровье подведет, и так то одно болит после Германии, то другое… Зачем я ему – работницей быть? Да и не нравится он мне так уж… Я уже была в рабынях… Не хочу…

Аня замолчала, стала заваривать чай. Еще не поздно, чтобы ложиться спать. Она решила посоветоваться с отцом и мачехой, как ей быть. Выговорившись, собрала на стол, присела, ожидая, пока они сядут рядом, и молчала, снова тоскливо глядя по сторонам комнаты своими большими глазами. Мачеха погладила ее по плечу, прижала легонько к себе и сказала:

– Давай-ка выпьем чайку, просто посидим. Придет новый день, что-нибудь решится. Мерки, говоришь, сняла… А как тетушка встретила тебя?

– Да вроде хорошо, немного на детей своих ворчала, что те заставляют ее заказ сделать, да еще и на два платья… Только мне кажется, что она меня ждала не за тем, чтобы я сшила ей что. Как-то разговор повернулся… Вроде ничего особенного, но в то же время она как будто высматривала и выжидала чего-то. Я мало разговаривала, девчата в основном советовали ей, меня пытались молоком напоить свежим, да я не стала: не смогла. Чай с молоком еще могу, а просто так – нет.

– Ну конечно… Это ж Федор пригласил тебя познакомить с матерью… Я сразу поняла, помнишь: я сказала, что он хитрец… Вот смотрины тебе и устроил… А если тетушка еще и согласилась с заказом, значит, она осталась тобой довольна…

– Да вы что, действительно так думаете? Ах, хитрец! Мне-то ничего не сказал, только потом, когда провожал, все звал замуж… Я и не ответила ничего… Сказала, что он мне не оставляет выбора… Не думала я, чтобы вместе со всеми жить…

– Да так и живут многие – с матерями да отцами, да еще и с меньшими сестрами и братьями… Бывает, что и выбора нет. Так и тянут все хозяйство на своих плечах. Хорошо, если дружны в семье: все заботы по дому разделяют поровну, по договоренности, никто не вмешивается в другие дела, помогают друг дружке. Не осуждают, досужие разговоры не выносят, что называется – сор из избы… Но так немногие могут: это деревня, никто не знает, что у кого на уме. Не всегда будешь знать, что сказать в лад, будут осуждать. Ладно, если дома пожурят, подскажут что-то, а то вынесут на лавки для кумушек, совсем отобьют охоту жить в такой семье. Не знаю, что тут и сказать…– так рассуждала Нина Ивановна.

Отец пил чай, молча кивая в ответ на слова жены. Аня и представить не могла себе, как будет жить дальше. Но воображение уже рисовало мрачную картину, будто предсказывая все наперед.

***

Федор же не сразу отошел от усадьбы и услышал визгливый голос Шуры, которая обвиняла девушку. До него только сейчас дошло, кто на самом деле обижал Аню. Как поступить, он не знал, но при удобном случае решил поговорить с Сергеем, мужем Шуры. Теперь он понимал, что девушка в безвыходном положении, у нее нет никакой защиты. Видно, и брат тоже не мог остановить жену.

Придя домой, он поужинал молоком со свежим душистым хлебом, который испекла мать. Она смотрела на него и молчала, видя, что тот не решается начать разговор. Наконец, он взглянул на нее и проговорил:

– Ма, ну как вам Аня? Что скажете?

– А что тут говорить: вроде скромная, спокойная, мастерица… Лишнего слова не промолвила… Если надумал на ней жениться, сам смотри: я не против… Только согласна ли она будет? Говорил с ней еще раз?

– Говорил… Только она ни да, ни нет не говорит… Но еще понял, что она хочет быть хозяйкой в своем доме… Я сказал, что буду