Плацдарм «попаданцев». Десантники времени - Александр Конторович

Труп на столе действительно представлял собой коллекцию боевых повреждений: пулевое в бедре, стрела под ключицей, другая в боку, резаные раны предплечий, колотая в живот. Маленькая индианка в длинном кожаном фартуке и ланцетом в руке посмотрела на Катю и озабоченно спросила:

— Все нормально, в обморок не собираешься?

— Наталья Николаевна, я там уже была, сейчас — в порядке, после войны с англичанами насмотрелась и нащупалась всякого.

— По имени! Я, конечно, бабушка, но лишние напоминания об этом не нужны. Шоно, может, тогда пропустим конечности, раз все присутствующие знают азы, и перейдем к стрелам?

Для стрел, по рисункам из старой книги были изготовлены парочка щипцов-извлекателей, и расширители раневого канала. Медиков, получивших образование в СССР, такому не учили, пришлось раскапывать наставление времен туркестанского похода, тогда русская армия последний раз встретилась со стрелами на поле боя. Для начала опробовали индейский способ: завести по древку две гладкие веточки, заодно бужируя канал, закрыть ими края наконечника, чтоб не цеплялись при обратном ходе, привязать их к древку, полученная конструкция вынимается из раны. Для мягких тканей пойдет, но если наконечник уткнулся в кость — крепление к древку может не выдержать. Со второй стрелой так и вышло. Щипцы, творение наших кузнецов-оружейников, оказались вполне пригодны, с мерзким чавканьем вытащив железное острие, на четверть вошедшее в ребро.

— Катенька, теперь твоя задача, не прекращая подавать доктору инструмент, промыть извлеченный предмет, и осмотреть его на предмет целостности: выкрошенные кусочки надо доставать все, иначе будут мешать заживлению.

Пока Шоно, поругиваясь, перетягивал сосудик в глубине раны, девушки отмыли стрелу, и привлекли меня как эксперта: стрела оказалась комплектной, без недостач. Можно зашивать. С пулей в бедре расправились по известной схеме: доктор отработанным на англичанах движением сует пулевые щипцы вглубь, и с хеканьем — тяжело идет, зар-раза, выдирает слегка деформированную «Полеву». Дальше — хуже. Наши остроносые пули шьют, как правило, тело навылет, ломая близлежащие кости, разрывая сосуды и внутренние органы. Круглые английские — практически двенадцатого калибра, дают сильное размозжение тканей на пару дюймов вокруг раны и заносят в нее кучу грязи, забивая клок одежды перед собой в глубину. Кровеносные сосуды, даже не поврежденные собственно пулей, выходят из строя в радиусе даже большем, поэтому пулевые ранения конечностей в эти времена заканчиваются обычно ампутацией: врачи уже знают, что, казалось бы, целая рука или нога начинает отмирать, и тогда резать придется больше. Представление о большом и малом кругах кровообращения почти отсутствует, сосудистая хирургия: пересадка вен пациента взятых со здоровой конечности будет изобретена гораздо позже, а то, что мы про нее знаем, еще не дает необходимого инструментария, а главное — навыков. Зубной врач, фармацевт в теле индианки и девушка с крепкими нервами, вот им придется делать революцию в медицине. А кому легко?

Распотрошив «учебное пособие» целиком и полностью — в целях воспитания вскрывать его доверили Кате, троица естествоиспытателей погрузилась в изучение внутреннего мира покойного тонкава.

— Вход и выход желудка, двенадцатиперстной кишки, и кишечник вот в этих местах… да, и еще здесь перевязываются, потом, при лабораторном исследовании, можно с приличной точностью установить время смерти, относительно последнего приема пищи. Судя по наполнению желудка, пожрать перед смертью пациент не успел. А печенка-то паршивая… где же он так ее угробить успел, молодой ведь еще?

— Тухлятины какой сожрал? — предположил Кямиль.

Улыбка Енота почесала кончик носа ручкой ланцета.

— За один-два раза такого не заработаешь… есть у меня мысль, посмотрим, насколько она умная. Сейчас будет дюже вонюче: давайте вскроем тонкий кишечник, посмотрим, что там есть интересного.

— Ага! Вот он, голубчик! — вопль раздался на третьем метре вскрытия. Ухватившись корнцангом за головку, Наталья вытащила цепня, длиннющего плоского червяка, чей хвост оборвался в глубинах неразрезанной кишки, но даже изъятая часть была длинной в пару метров. — Вот за это я люблю патанатомию: всегда можно поставить точный диагноз.

Она кинула добычу в ямку для утилизации отходов, и полоская инструмент в кувшинчике, пояснила:

— Старый знакомый. В начале девяностых поступила к нам в госпиталь баба, молодая довольно, с непонятными симптомами: тошнота, рвота, понос, гемоглобин ниже плинтуса, в крови полно продуктов распада, тощая, желтеет, отекает, и ничего не понятно. Онкологии не нашли, лечили симптоматически, пока случайно в кале не увидели кусочек вот этой дряни. Судно выносит санитарка, врачам-чистоплюям заглядывать было лень. А у меня в аптеке последние пятнадцать капсул «Филиксана», экстракта корня мужского папоротника, больше его не было, систему заготовки сырья похерили вместе с Союзом. Тело цепня похоже на узенькую ленточку, вроде портновского метра, так вот, тем, что из нее вышло, наполнили полулитровую банку доверху. Не все между прочим, головки не было. Представляете, какая была интоксикация? Вот поэтому я, когда немного очухалась здесь, и надыбала котелок, первым делом проглистогонила всю новоиспеченную родню, цепней не нашла, но воо-от такие аскариды — скромным рыбацким жестом «подлещик сантиметров на семьдесят» Наталья обозначила размер паразита — выпадали.

Катю передернуло, видать, богатая фантазия, представила такую тварь внутри себя.

— Костя рассказывал, что ему показалось у вас подозрительным: племя маленькое, бедное, а физиономии сытые.

— Скотозавру? Подозрительным? Ага! Это он сейчас такой умный, а так: «Штирлиц шел по городу, и ему на голову упал кирпич. Штирлиц насторожился». Приехали прогрессоры, давай агитировать за советскую власть, как я его не прибила, гаденыша, не знаю. Очень уж хотелось. Индейский компонент личности сработал.

Дано перваго апреля 1791 года от P. X.

В Вихревом Остроге воеводой Конторовичем

ПРИКАЗ

Ведомо стало мне, что морской министр, да медикусы, да кавалеристы учинили давеча совместное пьянство, и там с залитых глаз желали странного.

Приказываю:

1. Выведение свистящего рака оным лицам категорически запретить, понеже нарушение закона причинности может привести к разрушению пространственно-временного континиума в нашей ветви Древа Миров.

2. Кровавой Гебне проконтролировать шаманов, дабы не начали выводить сами.

3. Рейнджерам включить в маршрут патрулей вершины окрестных гор — не прогоните рака, так хоть дурь вымерзнет.

4. Динго — изготовить кружку Эсмарха емкостью в галлон с четвертью для комплектации полевого набора скоростного вразумления попаданцев.

5. Заму по МТО выделить в тех же целях скипидара живичного два ведра.

6. Приказ довести до исполнителей в части их касающейся.

01.04.1791

Печать, подпись

ГЛАВА 9

Совещание 23 февраля имело немаловажное продолжение. В самом его конце, дождавшись, когда народ почти разошелся, Динго тормознул майора, Кобру и Курбаши.

— Коллеги, тут такое дело. Помните индейца, которого подобрал в полусотне километров от Форта на Лососевой речке наш патруль? Парню сильно досталось, его здорово поломало, качественно протащив по порогам. Так вот, недавно мы с Антилопой смогли его разговорить. Напомню, особенно для тех, кто последнее время был за пределами Форта, я сам встал с постели только неделю назад — очень «удачно» навернулся с мокрого крыльца. Шоно заподозрил трещину на ноге и уложил меня в лазарет. Там и пообщались с индейцем, как раз он в себя пришел. Парень из племени Шайенов. Зовут его, если мы правильно поняли, что-то вроде Одинокая-Скала-На-Реке. В общем, для краткости, Утес.

История для тех краев обычная. Трое молодых парней отправились за подвигами, за воинским именем. Компашка подобралась из тех, у кого шило в известном месте, вот и подались посмотреть дальние края. Три мушкетера, ага. С прошлой весны гуляли, прослышали от кого-то про «большую воду» и решили дойти. Неслабо так прошлись ребята, если учесть, что шли они с территории будущей Монтаны. Занесло их аж до верховьев Лососевой. Там умыкнули лодку у местных и решили сплавиться вниз. Если б еще этой посудиной управлять умели. Пороги-то на реке встречаются, в наше время рафтеры ее любили, вот и кувырнулись где-то. Одного вынесло на берег к нашим, где остальные двое — фиг знает. Может, утонули, может, где-то по берегам Лососевой шляются. Но важно не это. Парнишка оказался неплохим художником. Когда с карандашом освоился, начал выдавать вполне приличные рисунки.