Хранители мира - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ждать пришлось долго. Мох ужасно нервничал и гадал, волнуются ли его друзья.
Наконец за дверью послышались чьи-то несмелые шаги. Что-то зашуршало, потом повисла тишина.
– Э-э-э-э… кто там?
Трое друзей переглянулись. Голос был совсем непохож на гнусавое подвывание хорьков (так их народ называл всё пушное семейство, куда входили куницы, ласки и горностаи).
– Эй! – снова крикнули из-за двери. – Вы кто? Я… то есть мы – кхм, – нас тут много, и у всех есть очень острые палки!
– Добрый день! – сказал Дождевик, выходя вперёд и по-прежнему обращаясь к закрытой двери.
– Палки! Большие! – глухо донеслось в ответ.
– Меня зовут Дождевик, а это, – он сделал широкий и совершенно бесполезный жест, – это мои друзья Вереск и Мох. Мы ищем Вьюнка, Клевера, Морошку и Чихотника. Вы, случайно, не знаете, есть ли тут поблизости кто-то из тайного народца?
При этих словах дверь широко распахнулась. Перед нашими друзьями возник странный незнакомый человечек с вялым стеблем травы в руке. Одет он был в комбинезон из лягушачьей кожи. Сморщенная голова лягушки болталась за плечами, словно капюшон.
– Из тайного народца? Тайного народца?! Не хотите ли вы сказать… Но я думал, что я… ох! Надо же, какая… боже мой! Входите, входите, входите!
Трое путников уставились друг на друга, приоткрыв от изумления рты, однако человечек просто повернулся и ринулся в дом. Друзьям поневоле пришлось последовать за ним. Первым через порог шагнул Вереск, потом Дождевик и, наконец, Мох.
Большая комната в стволе дуба была совсем непохожа на их уютный дом у корней старого ясеня. На полу не было плетёных ковриков. Беспорядок бросался в глаза: повсюду валялись перья, резинки, старые батарейки и крышки от бутылок; вдоль стен стояли загадочные механические приспособления, покрытые толстым слоем пыли. В самом дальнем и тёмном углу была натянута трубой паутина.
– А это… Там живёт Хетти, – сказал хозяин, махнув рукой в сторону паутины. – Она у меня умница: помогает бороться с комарьём. Ну, садитесь же, садитесь! И рассказывайте всё по порядку!
– Благодарю вас, – подал голос Дождевик. – Но, простите… кхм… хотелось бы узнать, кто вы и какого роду-племени.
– Ох! Прошу прощения! Меня зовут Щавель, и, несмотря на внешние различия, я один из вас… То есть вы одни из нас… То есть мы все один народ!
10. Новый друг. Трое находят четвёртого, а Вереск переживает потрясение
Был яркий, тёплый полдень. Мох, Вереск и Дождевик по-турецки сидели на земляном полу рядом со Щавелём и разговаривали. Входная дверь была приоткрыта, чтобы впустить в дом лучи весеннего солнца. Шальной Ручей мелодично журчал, струясь вдоль обнажённых корней старого дуба и узкой полоски пляжа между ними. В разгар беседы Щавель встал и принёс наливку из ягод бузины и восхитительное печенье с буковыми орешками, которое приберегал на особенный день.
– Сегодня же особенный день, правда? – сказал он. – Самый что ни на есть особенный!
Все остальные закивали и одобрительно замычали с набитыми ртами.
Мох как опытный сказитель и сочинитель изложил всё, что довелось пережить трём друзьям, – начиная с того утра, когда обрушился старый ясень, и заканчивая встречами со Свеном и миссис Бен. Рассказал он и про таинственно исчезнувшие руки Дождевика, и про девочку Ро, говорившую с ним на языке природы.
– Невероятно! – воскликнул Щавель, услыхав об этом. – Я думал, такое бывает только в книжках: чтобы люди говорили нормальным языком, как обычные живые существа!
Затем Мох поведал о долгих странствиях с оленьим стадом, об ужасной дороге смерти и о том, как они чуть было не потеряли Вереска. Время от времени он вставлял в повествование рифмы и поэтические описания природы. Мох всегда любил рассказывать легенды и читать баллады: когда у слушателей в глазах вспыхивал интерес, его охватывала тёплая радость. Ведь всегда приятно знать, что у тебя хорошо получилось.
– И вот наконец вы дошли сюда! – сказал Щавель, широко улыбаясь. – Я ужасно, просто ужасно рад! Представьте себе, мне уже начинало казаться, что я последний из тайного народца. По крайней мере, последний в этих краях.
– И мы так думали про себя! – воскликнул Вереск. – А Мху даже приснился кошмар, что весь наш народ исчез. Мы ещё и поэтому пустились в путь. Не только потому, что наш дом развалился, а руки у Дождевика стали прозрачные.
– Э-э-э-э… насчёт этого, – протянул Щавель со смущёнными нотками в голосе. – Ты бы, может… хм! В общем, я не хочу лезть не в своё дело, раз мы только что познакомились, и ничего плохого в виду не имею, но…
– Что такое? – тревожно спросил Дождевик. – У меня ещё что-то исчезло?
– Да не у тебя. У… у Вереска. Прости, дружище, но тебе бы надо лучше приглядывать за… за ногами.
Все разом повернулись к Вереску – и тут же поняли, что имел в виду Щавель. Одна мозолистая ступня стала почти прозрачной; пока она была ещё на своём месте, но сквозь неё уже просвечивал пол.
Вереск в ужасе вскочил на ноги.
– Но оленихи же говорили… они сказали, что это не заразно! В чём же дело? Что с нами творится? Нет, только не это! Нет, нет, нет, вернись, нога! Вернись сейчас же, это уже не смешно!
– Гм! Когда это случилось со мной, тоже было не смешно! – воскликнул Дождевик.
– Конечно нет! Никто не смеялся и теперь не будет, – сказал Мох, надеясь предотвратить новую ссору. – Ох, бедняжка Вереск! Давай я тебя обниму.
– Видимо, оленихи были правы, – сказал Дождевик. – Происходит что-то странное, и не исключено, что со временем это ждёт каждого из нас. Мы надеялись, что Вьюнок подскажет лекарство – он-то живёт на земле дольше нас всех. Щавель, ты не знаешь, что приключилось с ним и всеми остальными?
– Боюсь, что нет. Когда я сюда пришёл, их уже не было. Ручеёк, который я раньше охранял, высох сотни кукушкиных лет назад. Я долго бродил по свету, пока не нашёл этот замечательный дуб. Он был совсем заброшен, и я решил в нём поселиться. Знаю только то, что мне рассказали местные жители: водяная полёвка, зимородок да ещё выдры, которые живут у Гремучей Мельницы. А уж куда подевались другие наши сородичи, так и вовсе ума не приложу. Я тоже вроде вас – давно гадаю, не последним ли остался в Зелёном Мире. Мне бы совсем этого не хотелось.
Дождевик помрачнел.
– И нам тоже. Раньше нас было
