Хранители мира - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все эти звери и птицы были рады знакомству с тремя путешественниками: появление тайного народца считалось у них доброй приметой. Но никто так и не смог рассказать, куда перебрались Вьюнок и компания, и никто не знал, есть ли поблизости другие их сородичи.
Однажды утром Мох попросил разрешения остаться под старым дубом и немножко отдохнуть, а все остальные пошли помогать курочке Клу: она строила своё первое гнездо. По правде говоря, Мох надеялся заняться уборкой, пока никто не видит. Когда любишь порядок и чистоту, очень тяжело жить в хаосе. А вот для любителей творческого беспорядка нет ничего хуже, чем «доброжелатели», которые раскладывают их вещи по местам. И всё же подмести полы никогда не вредно, а некоторые ловушки, сплетённые паучихой Хетти, уже совсем обвисли. Их давно пора было снять и выбросить.
Мох взял полосатое хвостовое перо дикого голубя, ощипал с боков серую и белую часть, оставив только чёрный кончик, а затем подрезал стержень до удобной длины (иначе поставленное торчком перо было бы выше его самого). Получилась отличная метёлка для сора и пыли, и совсем скоро маленькая комната в стволе дуба стала куда чище и уютнее.
За уборкой Мох, как всегда, придумывал рифмы, вспоминал интересные фразы и старался подобрать слова, чтобы рассказать о новых впечатлениях и наблюдениях. Например, о том, как зимородок подкидывает мелкую рыбёшку в воздух, чтобы заглотнуть её головой вперёд, и о том, как апрельское солнышко отражается в Шальном Ручье. У него была такая привычка – сочинять истории про всё на свете, даже про самые обычные житейские мелочи. Правда, вслух он эти истории рассказывал редко: боялся, что их посчитают смешными и глупыми. Ах, если бы кто-нибудь объяснил ему, что все знаменитые поэты и сказители тайного народца начинали с того же самого!
Мох смёл кучку пыли, паутины и шелухи прямо в ручей, чтобы вода унесла всё подальше (сухие листья, ветки, семена, шелуха, паутина и тому подобные штуки не считаются мусором, ведь они и так уже есть в окружающей среде). И кого же он увидел в эту самую минуту? Главу семейства выдр! Эдди безмятежно плыл по течению, сложив передние лапы на груди. Вид у него был очень довольный: ведь он принёс важное известие.
– Привет, Мох! – воскликнул он, перевернулся на живот и быстро, проворно поплыл к маленькому галечному пляжу. Напуганные рыбёшки брызнули во все стороны и укрылись среди водных лютиков. Эдди вылез на берег, отряхнулся и сразу же обсох: у него был особенный, водоотталкивающий мех.
– Что, затеял весеннюю уборку? – спросил он.
– Вот именно, – ответил Мох. – А ребята помогают Клу строить гнездо, – ну все, кроме Щавеля. Он опять что-то мастерит.
– А я как раз надеялся, что встречу кого-то из вас, – сказал Эдди, вынимая из усов серебристую чешуйку (он только что недурно порыбачил). – Мне тут порассказали такое, что вам будет интересно. Правда, это могут быть просто сплетни – ты же сам знаешь, как быстро слухи разносятся вверх и вниз по течению!
– И не говори, – сказал Мох, который ничего такого не знал.
– В общем, дело такое. Одна чайка – звать Эсмеральдой – услыхала от какой-то галки, а потом рассказала семейке кроликов, а один из них сказал зайцу Гарри, а он сказал ягнёнку Номер Двенадцать, а тот проблеял всё это своему отражению в ручье, и его услышал аист Скрэг и рассказал мне. Понятно?
– Да… то есть нет, – ответил Мох. – В смысле, я где-то потерял нить… В общем, я понял, кто кому, вот только… а что именно они все рассказали?
– Ах, это! – и Эдди засмеялся, тоненько посвистывая носом. – Так вот, ходят слухи, что в Зелёном Мире ещё живёт кое-кто из ваших. Не знаю, правда, много ли их осталось. Говорят, что они поселились за двести полей отсюда, а может и дальше. Там шумное, сумасшедшее место – совсем не то что наши края. Человечий Улей – слыхал когда-нибудь?
Когда Мох передал друзьям весточку, которую принёс Эдди, они не поверили ни единому слову. И немудрено: Человечий Улей – последнее место на земле, где им пришло бы в голову искать сородичей. Да и вообще, всем известно, что чайки любят приврать (иногда очень складно и увлекательно). В конце концов друзья отправили Эдди послание с просьбой зайти в гости и ещё раз пересказать слухи во всех подробностях. Эдди любезно согласился.
Но следующий вечер, уже в сумерках, он явился к старому дубу. Птицы пели закатную песню – не такую громкую и мощную, как на рассвете, но тоже очень красивую. Четверо друзей сидели на гальке у ручья и жарили на углях пескарей, завёрнутых в листья дикого редиса.
Когда Эдди подплыл поближе, они увидели, что вслед за ним по берегу шагает аист Скрэг. В сумерках его силуэт чем-то напоминал длинный сложенный зонтик с изогнутой ручкой.
– Вечер добрый, Скрэг! – хором сказали все четверо, а Мох добавил: – Угостить тебя рыбкой? У нас тут на всех хватит.
– Нет, благодарю, – с важным видом ответил аист. – Я всегда считал, что тепловая обработка портит продукты. Рыба, знаете ли, вкуснее в свежем виде. Так сказать, в живом.
– А я не откажусь, – сказал Эдди, ловко подхватывая жареного карася и перебрасывая его из лапы в лапу. – Ай! Горячо!
Вся компания села ужинать. Скрэг заметил на мелководье какую-то невезучую рыбёшку и проглотил её целиком. Сумерки сгустились. Птицы нашли себе место для ночлега и уснули. Лишь одинокий соловей по-прежнему рассыпал сладкие трели. Он надеялся приманить песней подругу и готов был заливаться хоть всю ночь напролёт.
Эдди повторил всё то, что уже однажды слышал Мох. Скрэг кивал длинным клювом, подтверждая его слова.
– Упомянутые события разворачивались именно так, как излагает мой водоплавающий
