Хранители мира - Мелисса Харрисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, нет! – сказал Вереск, подпрыгивая на ветке от возбуждения.
– Что нет? – спросил Лихач.
– Голубь тут не поможет! – ответил Вереск.
– А кто поможет? – в один голос спросили Мох, Вереск и Щавель.
– Четыре голубя!
Лихачу в голову пришла очень удачная мысль. Городские голуби – прекрасные летуны. Они не только развивают в воздухе невероятную скорость, но и закладывают крутые виражи, да и вообще любят фигуры высшего пилотажа. Кроме того, они прирождённые навигаторы: пролетают огромные расстояния, находя дорогу при помощи инстинкта, о котором мы, люди, до сих пор знаем очень мало. А ещё голуби очень умные, храбрые и выносливые. Живя в близком соседстве с человеком, они терпят всё что угодно: мусор, грязь, химикаты, которые обжигают им лапки. Иными словами, они отлично приспособились к городской среде. Как заметил скворец Лихач, у них большой опыт.
Едва решение было принято, Лихач полетел на поиски добровольцев. Он пообещал вернуться к следующему утру и проводить друзей в дальний путь.
– Где-то здесь должны летать голуби, – уверенно заявил он. – Им ничего не стоит подбросить пассажиров до Улья.
– Уже завтра? Так скоро? – удивился Мох. Дождевик тоже поднял на скворца озабоченный взгляд.
– Помните, что я говорил про погоду? – спросил Лихач. – Надвигается гроза – вон Вереск подтвердит. Лучше бы вам улететь поскорее.
Весь остаток дня четверо друзей собирали котомки и готовились покинуть дом у Шального Ручья. Они попрощались с зимородком, который пожелал им счастливого пути и полетел к верховьям ручья – передать весточку Эдди. Они помахали юным лососям, которые резвились в воде, пуская пузыри и хлопая плавниками. Потом друзья перекинулись парой слов с лазоревкой Чикой: она свесилась с ореховой ветки и весело чирикала им в ответ. У других птиц не нашлось времени на беседы: в кустах, на деревьях и в густой траве у воды таились гнёзда с голодными птенцами, которые громко требовали еды. Грустно было покидать Шальной Ручей, не увидев, как подростки учатся летать.
На закате к старому дубу приплыл Эдди со своей подругой Флик. Две тёмные головы едва виднелись над водой в самом глубоком месте. Затем выдры выбрались на берег и встряхнулись, рассыпая во все стороны блестящие капли. Тихим свистом они позвали хозяев дома, и вся компания провела отличный вечер на маленьком пляже. Друзья играли, рассказывали истории и лакомились свежими мидиями: Флик доставала их со дна ручья и раскалывала раковины крепкими белыми зубами. В тот вечер никто не грустил, потому что выдры – весёлый и жизнерадостный народ. Здравого смысла у них куда больше, чем фантазии. Эдди и Флик никогда не бывали в Человечьем Улье и даже не представляли себе, насколько он опасен. После ужина парочка просто соскользнула в воду, беззаботно крикнув на прощание:
– Пока!
На следующее утро похолодало. Поднялся ветер. Мох, Дождевик, Вереск и Щавель в последний раз устроились вокруг костра на маленьком пляже. Над огнём коптились четыре колюшки, насаженные на ореховый прут. На углях, в отмытых ракушках вчерашних мидий, пеклись четыре каравая из каштановой муки.
– А знаете, я всю жизнь мечтал полетать, – радостно сказал Вереск. – Надо было раньше сообразить насчёт птиц. Едва я услышал про кузена Морошку и небесных гончих, так сразу и подумал: «Клянусь зубами Пана! Как же я сам не догадался?»
– Да, отличная мысль, – кивнул Щавель. – Молодчина Лихач. Поскорей бы забраться на спину голубю и поглядеть, как у него работают крылья. Я уже говорил, что мечтаю когда-нибудь собрать летательный аппарат?
– Неужели тебе не жалко, что «Молния» не пригодилась? – спросил Мох.
– Да нет, я уже успокоился. Знаешь, что самое главное для изобретателя? Учиться на опыте. Не бывает неудач – бывают уроки, которые надо учесть в следующий раз. Нельзя всё принимать близко к сердцу, а то силы быстро кончатся.
– По-моему, это очень мудро, – одобрительно кивнул Дождевик.
– И вообще, – сказал Щавель, – «Молния» пригодится для других путешествий, когда мы вернёмся из Человечьего Улья!
– Дай-то Пан, – тихонько шепнул Мох.
Дождевик сжал его руку в своих невидимых ладонях.
– Ты что, волнуешься?
– Немножко, – признался Мох. – Просто… Лихач ведь сказал – и Вереск согласился, – что надвигается гроза. А мы будем там, в небе, на птичьих спинах!
Друзья озабоченно закивали: думать об этом и впрямь было страшновато. А в конце путешествия их ждало незнакомое, опасное место, про которое они почти не говорили. Может быть, сейчас самое время хорошенько всё обсудить, подумал Мох. Они так увлеклись дорожными планами, что совсем упустили из виду цель: отыскать родню и узнать хоть что-нибудь о болезни, которая поразила Вереска и Дождевика. А ведь Мох видел, как Дождевик моется в заводи у корней старого дуба, и знал то, о чём не догадывались остальные: болезнь и не думала отступать. Несмотря на обещание рассказывать обо всём, Дождевик утаил от друзей, что не только его руки, но и ноги, обычно скрытые одеждой, теперь просвечивают насквозь.
– Слушайте, – начал Мох, – по-моему, нам нужно кое-что решить. Это не очень… – но тут его прервало громкое хлопанье крыльев. Внезапно поднялся такой ветер, что пламя костра припало к земле. Это прибыли голуби.
15. Полёт. Путешественники отрываются от земли и попадают в бурю
– Как, прямо сейчас? Правда? Серьёзно? Мы вот так просто возьмём… и улетим? Но послушайте, ведь даже Лихач ещё не явился! Откуда мы знаем, что вы именно те, кого он прислал, а не просто какие-то четыре голубя? Мы же с вами не… То есть меня зовут Мох, очень приятно познакомиться, а вы… ну, видимо, голуби, но… Простите, не могли бы вы для начала представиться?
Мох ужасно боялся подниматься в небо на птичьей спине и, чтобы не выдать себя, грубил всем подряд. Раздражение вынести легче, чем страх, вот только окружающим приходится несладко. К счастью, Вереск и Дождевик знали своего друга уже много веков и прекрасно понимали, что с ним творится.
– Э-э-э… добро пожаловать, – сказал Вереск четвёрке голубей, делая шаг вперёд и сжимая Мху плечо, чтобы успокоить.
Оперение у всех голубей было разное: один оказался серым с лилово-зелёным кольцом на шее, другой – шоколадно-коричневым с кремовым хвостом, у третьего были щегольские чёрные полоски на кончиках крыльев, а четвёртый, тёмный в белую крапинку, сверкал необычными золотыми глазами.
– Сердечно благодарим за любезное предложение отнести нас в Человечий Улей, – продолжал Вереск, желая загладить бестактность младшего друга. – Мы у вас в долгу. Скворец
